Страница 16 из 110
"В тот период меня просто неодолимо влекло к детям. Появлялось какое-то стремление видеть их оголенные тела… Хотелось совершить половой акт…" — говорил он следователю.
Однажды учащиеся профтехучилища решили его проучить. Домогательства его у мальчиков уже "сидели в печенках", насмешки учащихся не действовали. И тогда его просто избили. Этот случай на поведении наставника никак не отразился. Чикатило понял: все может повториться, надо быть осмотрительнее. Он купил складной нож и стал носить его в кармане или в портфеле. Для защиты.
Когда он в давке в общественном транспорте прижимался к женщинам или пытался залезть к ним под платье, его иногда просто вышвыривали на улицу. Но, подумал он, когда-то могут крепко побить. И с ножом уже не расставался никогда.
"В тот период часто бывал в центре, где всегда много детей. Ходил по школам. Заходил туда и всегда узнавал, где имеется туалет. А так как меня влекло больше к девочкам, старался быть поближе к женскому туалету. И когда никто не наблюдал, заходил внутрь и подглядывал за находящимися там детьми. Были случаи, когда меня заставали за такими занятиями. Я тогда сразу уходил без лишнего шума…
Домик на Межевой, 26 в г. Шахты, купленный Чикатило, оказался роковым для Лены 3-вой. Мы уже знаем, что по этому делу был осужден и расстрелян Александр Кравченко, который жил на той же Межевой, в доме 19- Настоящий убийца отделался тогда вызовом к следователю.
Сам Чикатило рассказывает так:
"…Убийство этой девочки у меня было первым преступлением, и я сам, без чьего-то напоминания, искренне рассказал об, обстоятельствах ее убийства. На момент моего задержания по настоящему делу следственные органы не могли знать, что это убийство совершено мною. Именно после этого преступления я начал убивать других…"
Как видно из дела, Чикатило не просто слонялся у школ. Он «прикармливал» детей жевательными резинками, «приручал» к себе. Как свидетельствуют документы, Лену 3-ву он давно «приручил». Подружки Лены рассказывали оперативным работникам: "Лена по дороге домой должна была зайти к дедушке за "жвачкой", — говорила одна. Вторая: "Лена сказала, что она договорилась с дедушкой, который ей дает импортную «жвачку», что после уроков она пойдет к нему и что он живет по пути; ей нужно сойти с трамвая на одну остановку раньше". И выясняется, что подругам про этого дедушку Лена рассказывала еще в сентябре, октябре, ноябре, говорила, что он и им может дать "жвачку".
"…Мы зашли в мою мазанку, — рассказывал он. — Я включил свет и как только закрыл дверь, сразу навалился на нее, подмяв под себя, повалив на пол, стал срывать одежду. Девочка испугалась, закричала, а я стал зажимать ей рот… Ее крик возбудил меня еще больше… Хотелось все рвать и трогать. Она хрипела, я ее душил, и это мне принесло какое-то облегчение. Когда я понял, что убил девочку, встал, оделся и решил избавиться от трупа…"
Это было первое его преступление. По некоторым характеристикам оно действительно выбивается из ряда. Например, глаза у Лены остались целыми, в отличие от других жертв, и это было одно из оснований для утверждения, что преступление "не его". Следствие, докапываясь до мелочей, устанавливая, похищал ли преступник вещи, деньги, ста своих жертв, обнаружило, что среди вещей Лены 3-вой недостает шарфика. Чикатило потом все пояснил: "Во время совершения преступления я шарфом завязал 3-вой глаза. Я не мог выдержать ее взгляда…"
Потом он "найдет выход" из трудного для себя положения. И даже на скелетированных останках его жертв эксперты будут находить следы он ножа в глазницах. Нанесение этих ран приносило ему удовлетворение, утверждают психиатры.
Исследуя Чикатило в институте имени Сербского, они отмечали: совершение развратных действий в школе-интернате — на пляже, в классе — это приводило к семяизвержению и укрепило потребность сексуальных контактов с детьми. Получал он удовлетворение и тогда, когда прижимался в транспорте к молодым девушкам и женщинам. После каждого подобного случая у него резко улучшалось настроение, появлялось чувство физической и психической разрядки. Одну-две недели после этого чувствовал себя бодрым, жизнерадостным. Однако после незначительных конфликтов, неприятностей на работе, даже при перемене погоды ухудшалось самочувствие, нарастала тревога, появлялась раздражительность, он вновь ощущал себя униженным, ненужным человеком. Когда видел на улицах девушек в коротких платьях, чувствовал сексуальное возбуждение, хотелось дотронуться до них.
Пытался подавить возбуждение с помощью физической работы. Постоянно что-то переделывал на дому, ремонтировал, рыл погреб. Иногда пытался вспоминать предыдущие эпизоды, но в этих случаях ощущал лишь усиление раздражительности.
Сам Чикатило отмечает главное: крик девочки возбуждал. Но вид крови привел его в неописуемое возбуждение. Он испытал ярко выраженный оргазм, какого раньше не знал…
Родные его именно в период, совпадающий по времени с этим убийством, заметили изменения. Он вдруг спохватывался, куда-то направлялся. Потом возвращался, озирался, будто что-то забыл, снова бежал и опять возвращался, будто был не в себе. Скорей всего, он боролся с тем, зовущим его, Чикатило, который хотел повторения того, что так неожиданно доставили ему муки и кровь маленькой, слабой жертвы. Это состояние жена связывала с беспокойствами по поводу вызовов в милицию.
14 августа 1990 г. Чикатило убил 11-летнего Ивана Ф-на.
"…Ваня лежал обнаженный. Над ним наклонились, кто был поближе, рассматривали.
— Что у него с кожей? Неужели из дробовика изрешетили,
— простонал кто-то из офицеров.
— Да нет, — заключил другой, осмотрев мальчика. — Нож. Все это ножом…"
…Олег Ф-н, отец Вани, капитан внутренней службы, выступал в зале суда 19 мая 1992 г. Говорить он не мог: его словно душило что-то. Потом собрался с духом, ровно, отчетливо произнес:
— Завтра Ване исполнилось бы 13 лет, у него день рождения… У нас с женой есть девочка. Ей 14 лет. Второму мальчику — восемь. Третий мальчик родился, когда Вани уже не стало. Мы хотели назвать его Иваном. Но старые люди сказали, что это нельзя. Наверное так, мы назвали его Виктором… Да, у меня просьба к суду есть. Не надо его приговаривать к смерти. Не надо. Пусть будет 15 лет. Пусть меньше. Но тогда из казематов КГБ, где его так долго прячут, он попадет к нам. Слушай, Чикатило, что мы с тобой сделаем. Мы повторим все, что ты делал с нашими детьми. Чикатило, мы все повторим. И ты все, по капельке, почувствуешь… Как это больно.
…Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Ивана Ф-на наступила в результате 42 колото-резаных ранений груди, живота, левого плеча, что привело к обильной кровопотере. Мальчик был жив, когда маньяк отрезал у него яички…
Чикатило объясняет: он резал половые органы, вымещая зло за свое бессилие. Получал не только половое удовлетворение, но снимал напряжение, на время избавлялся от чувства тяжести и неполноценности.
Чтобы жертва ничего не заметила, не почувствовала, шел всегда впереди. Неожиданно набрасывался, наносил удар, обездвиживал. Свалив, начинал действовать ножом. Аккуратно наносил удары, чтобы не убивать сразу. В какой-то момент нож выполнял роль как бы полового члена: обычно в верхней части тела эксперты находили раны, в которых клинок, не выходя на поверхность, совершал до двадцати возвратно-поступательных движений. А когда все было кончено, Чикатило собирал одежду, разрывал, разрезал ее на части, ходил вокруг и разбрасывал. Закончив, принимался за обувь.
Однажды мальчишка оказал сильное сопротивление. Укусил за палец так, что сломал его. Ударил по ноге — Чикатило долго хромал. Но этот мальчик принес ему наибольшие ощущения. Торжествуя победу, Чикатило, убивший ребенка часов в пять вечера, всю ночь кружил в роще, ломая ветки, разрывая одежду, разрезая на куски обувь. Потом, удовлетворенный, вышел к Казенному ставу — так пруд называется, — отмыл кровь, привел себя в порядок, нашел пенек, сел, долго еще переживал моменты торжества. И только в пять часов утра покинул рощу, чтобы выйти к шестичасовой электричке.