Страница 18 из 39
От островов Тристан-да-Кунья мы держали к востоку. Погода стояла облачная и иногда шел дождь, а потом наступили ясные дни и тихие ветры, которые дули с западной стороны. 1 апреля, около полудня, мы прошли гринвичский меридиан в широте 35°, с которого пошли 1 ноября прошлого года, ровно за пять месяцев перед сим. Погода стояла по большей части ясная, иногда была облачная, но сухая, без дождя.
5-го числа был день Светлого Христова воскресения, который мы праздновали так, как обстоятельства наши позволяли нам. Стол наш, как и у всей команды, состоял из казенной солонины и супу. Один лишь альбатрос, которого мы за несколько дней перед сим застрелили, составлял разность между офицерским столом и служительским обедом. Будучи изжарен, видом он очень много походил на самого большого гуся, а в цвете совсем не было никакой разности; но для вкуса даже голодного человека неприятен, а после делался противен: запах морских растений очень чувствителен, коль скоро кусок положишь в рот. Капитан Бляй в своем вояже упоминает, что они ловили альбатросов и пинтад на уду и после держали их несколько времени в курятнике, кормя мукой; мясо их теряло тот неприятный и отвратительный вкус и запах, который оно получает от употребления сими птицами натуральной своей пищи, собираемой ими на поверхности океана, так что пинтады равнялись с лучшими утками, а альбатросы с гусями; нам не удалось сделать подобного опыта.
Тихие ветры дули до 8-го числа, а тогда во все почти сутки был совершенный штиль. Вода была светла и гладка, как зеркало, зыбь лишь, как то обыкновенно в океане бывает, приводила ее в движение. Надобно сказать, однако ж, что зыбь как сегодня, так и во все время с наступления таких ветров была очень невелика. Сегодня убили мы двух альбатросов, которых согласились замочить в уксусе; лекарь наш думал, что сим способом мясо их потеряет тот противный вкус и запах, который все морские птицы более или менее имеют; однако ж опыт сей не удался. Вчерашнего числа (7-го), будучи в 35° южной широты, мы видели стадо летучих рыб и в то же время несколько альбатросов. Известно, что природа для обитания первых определила жаркий пояс и они редко видны бывают так далеко вне тропиков. Напротив, альбатросам сырой и холодный климат свойственен, где они показываются в большом числе; итак, можно сказать, что сия широта была границей, разделяющей сии два рода воздушных и морских животных.
16-го числа мы видели морское животное (из рода малых китов), англичанами называемое грампус, а 17-го числа мы прошли береговой тростник, носимый по морю.
Мыс Доброй Надежды. Вид Столовой горы
Вход в залив Фалс-Бай
На рассвете 18-го числа, в 6 часов, вдруг открылся нам, прямо впереди нас, берег мыса Доброй Надежды, простирающийся от Столового залива до самой оконечности мыса. Едва ли можно вообразить великолепнее картину, как вид сего берега, в каком он нам представился. Небо над ним было совершенно чисто, и ни на высокой Столовой горе, ни на других ее окружающих ни одного облака не было видно. Лучи восходящего из-за гор солнца, разливая красноватый цвет в воздухе, изображали, или, лучше сказать, отливали, отменно все покаты, крутизны и небольшие возвышенности и неровности, находящиеся на вершинах гор. Столовая гора, названная так по фигуре своей, коей плоская и горизонтальная вершина изображает вид стола, редко, я думаю, открывается в таком величественном виде приходящим к мысу Доброй Надежды мореплавателям.
Когда мы увидели берег, ветер был свежий StW. Столовый залив тогда находился от нас на О по компасу, в расстоянии 32 миль, следовательно, мы могли бы скоро в него войти. Но после апреля ни одно судно без большой и необходимой надобности в нем не стоит, потому что с мая по октябрь здесь часто дуют жестокие ветры от NW, которым залив совсем открыт, и ужасное океанское поднимаемое ими волнение прямо идет в него, не встречая никакого препятствия, и потому редко проходит, чтобы суда, остающиеся в заливе по какому-нибудь случаю на зиму, не претерпели кораблекрушения. Сии причины заставили меня не входить в него, а идти прямо в Симанскую губу, в которую, однако ж, ветры препятствовали нам войти ровно трое суток, ибо самую оконечность мыса Доброй Надежды мы не прежде увидели, как на рассвете 21-го числа, и стали держать под всеми парусами в Фалс-Бай при ветре от SW; тогда туда же шел с нами небольшой катер.
При входе в залив ветер сделался очень тихий и иногда, утихая совсем, принуждал нас идти буксиром.
Я послал лейтенанта Рикорда к начальнику английской эскадры снестись, будет ли он отвечать равным числом выстрелов на наш салют. Почти в то же время подъехал к шлюпу капитан Корбет, командир фрегата «Нереида». Я его знал, будучи на фрегате «Сигорс» под его командой в службу мою в английском флоте. Узнавши, что мы принадлежим к императорскому российскому флоту (тихая погода не позволила им рассмотреть наш флаг прежде), он тотчас поехал на командорский корабль, не входя на шлюп и не спрашивая, откуда и куда мы идем; такой его поступок я причел к тому, что он не хотел нарушить карантинных постановлений английских портов.
Через минуту после него приехал к нам с командорского корабля лейтенант и, узнав, откуда и куда мы идем, нас оставил. Между тем мы подошли к якорному месту, будучи между батареями рейда и не далее ружейного выстрела от командорского корабля. Тогда фрегат, выпустив канаты, поставил паруса и подошел к нам, и в то же время со всех военных судов, бывших на рейде, приехали на шлюп вооруженные гребные суда. Лейтенант с командорского корабля мне объявил, что по случаю войны между Россией и Англией фрегат снялся с якоря, и он прислан овладеть шлюпом, как законным призом.
Узнавши от меня о предмете нашего вояжа и о паспорте, данном нам от английского правительства, он тотчас велел своим людям войти опять на свои суда и отправил с сим известием офицера на фрегат к капитану Корбету (капитан Роулей, начальник здешней эскадры и имевший на своем корабле командорский вымпел, находился в Капштате, главном городе сей колонии, в расстоянии отсюда около 35 верст), который тотчас приказал всем английским шлюпкам нас оставить, и освободил лейтенанта Рикорда, приказав ему уведомить меня, что он в ту же минуту отправит курьера к командору с донесением о нашем деле и будет ожидать его решения. Притом дал ему знать, что хотя караула на шлюп он не посылает, но будет с фрегатом во всю ночь готов вступить под паруса на случай, если мы покусимся уйти, и сверх того велел мастеру-атенданту[13] поставить шлюп фертоинг между их военными судами и берегом, что он и исполнил.
Итак, будучи 93 дня под парусами, мы пришли наконец в порт благополучно, но не могу сказать счастливо. Если бы, подходя к мысу Доброй Надежды встретили мы какое-нибудь нейтральное судно и могли бы от него известиться о войне у нас с англичанами, то я ни под каким видом не решился бы зайти в здешние порты, потому что состояние наше позволяло нам без большого риска и без всякой опасности пуститься к заливу Адвентюра, лежащему на юго-восточном берегу Вандименовой Земли, где удобно можно получить пресную воду, дрова, несколько дикой зелени и изобильное количество рыбы; в заливе Антрекасто те же пособия могли бы мы найти.
В продолжение трехмесячного нашего плавания команда только пять дней имела в пишу свежее мясо, однако ж более двух человек больных у нас никогда не было, да и те не трудно и не опасно. Показавшиеся знаки цинготной болезни от необыкновенно морских и сырых погод у мыса Горн по наступлении ясных теплых дней и от употребления хины и спрюсового пива скоро прошли.
13
Master-attendant – служащий при порте офицер; между некоторыми другими его должностями он обязан ставить военные суда на рейде; полагается, что по совершенному его знанию грунта, течения, господствующих ветров и других особенностей гавани или рейда он может лучше других для каждого судна, смотря по его рангу или величине, избрать пристойное место и поставить фертоинг, чтобы одно судно не мешало другому.