Роза в цепях

Он слушал очень внимательно и нахмуривши брови. Его лицо выражало глубокую озабоченность, лишь на миг оно прояснилось, когда речь пошла о выигранном у Руолы споре. когда же он услышал о том, как была потеряна Сильвия, забота вновь вернулась на его чело.

— Не слишком ли щедро ты расплатился с этим Кассием? — спросил он.

— У меня не было выбора, — ответил Лот Моний. — Он мог взбунтовать против меня команду. Ты же знаешь наши законы.

Он виновато улыбнулся.

— Ваши законы, — усмехнулся Хлой. — Так, значит, за исключением этих двух детей с Лесбоса ты больше ничего не привез?

— Увы, нет, — вздохнул пират, — опасно было заплывать в крупные гавани. Равенские триеры[8] как волки шныряли то тут, то там.

Хлой почесал голову.

— Видимо, боги отвернулись от нас обоих, брат, — сказал он. — После того, как ты отправился в поход, мои дела тоже покатились под гору.

Хлой стал жаловаться на судьбу. Он почти разорен. Рабов в последнее время раскупают очень плохо, цены на них низкие. Неаполь вконец обезлюдел, и надо перебираться отсюда в Помпеи, где у него полно заказчиков и клиентов…

Посмотрев из каюты на днище корабля в его кормовой части и, увидев там двух испуганных детей, замученных и таких грязных, что трудно было разобрать в них что-либо, Хлой сказал:

— Этих я заберу сейчас, а вечером, когда их отмоют, осмотрю, как следует. Завтра я тебе скажу, — сколько ты за них получишь от меня. Но не надейся, что будет слишком большая сумма. Ты прекрасно знаешь, какие у нас с тобой дела, и потому не строй иллюзий.

— Но мальчишка очень красив, — возразил Лот.

— А мы с тобой очень бедны. — был ему ответ. Хлой со злостью, хрустнул костяшками пальцев. — Мне так нужны молодые рабы, а ты потопил их, как ненужный мусор. «Лучше бы ты утонул вместо них», — подумал он про себя и продолжил: — Tы должен был привезти мне трех азиатов — евнухов. Где они?

Лот Моний молчал.

Актис, тесно прижавшись к ПелиIO, испуганно смотрела на суету, царившую на судне. Они с мальчиком уже поели и теперь о тревогой ждали дальнейших событий. С тех пор, как Сильвия покинула детей, исчезнув вместе с огромным Кассием в темной итальянской ночи, они совсем пали духом. Будущая неизвестность угнетала их. Актис с плачем призналась мальчику, что она ужасно боится, что и её разлучат с Пелием, так же, как разлучили их с Сильвией, и она больше никогда его не увидит. Разлуки Актис боялась больше всего. Мальчик как мог, ласково утешал свою подружку, убеждая её в том, что они всегда будут вместе. Однако сам он не меньше девочки боялся того же самого.

Занятые друг другом они не видели, как из капитанской каюты вышел главный пират с каким-то пожилым мужчиной. Оба направились к детям. Те заметили взрослых, когда те уже. вплотную подошли к тому месту, где они были привязаны.

Пожилой что-то сказал капитану на незнакомом языке, и тот, вынув из-за пояса нож подал его говорившему. Он подошел к задрожавшим детям и и разрезал связывающие их ремни, знаками. заставил их встать. На щиколотках у обоих ребят остались белые следы.

Незнакомец опять что-то сказал, и капитан перевел его слова на греческий:

— Идите за ним.

Незнакомец пошел в сторону сходней, спущенных на берег. Актис 0беими руками вцепилась в Пелия, и дети последовали за своим новым хозяином.

Напоследок Лот крикнул:

— Смотри как следует за мальчишкой. Он только и думает, как бы удрать.

Как только незнакомец вышел на берег, к нему тут же подбежал бедно одетый мужчина и склонил в почтении уже начинающую седеть голову. Незнакомец что-то приказал ему, указал ему на опасливо идущих по сходням детей, и пошел в городу. Через мгновение он свернул в узкую улочку и затерялся в толпе.

Тот, кому было дано приказание, подбежал к Пелию и схватил его за руку. Он хотел также поступить и с девочкой, но увидел, как она жмется к мальчику, и понял, что тот будет держать ее лучше любой веревки. Поэтому он оставил Актис в покое и повел детей за собой той же улочкой, которой пошел и его господин. Дети, ошеломленные той суетой, которая творилась вокруг, покорно пошли за поводырем.

Выросшие в деревне они никогда не видели города, и маленький Неаполь ошеломил их. Когда-то построенный греками, теперь же совершенно италийский. Город показался им чудовищно огромным, и его немногочисленное население просто толпами народа. На них никто не обращая внимания, и очень скоро без всяких происшествий дети со своим молчаливым проводником пришли к большому дому.

Большую дверь открыл им старик с красными и слезящимися от бессонницы глазами, и мужчина, с которым они пришли, повел ребят вдоль нескольких комнат на внутренний двор. Там стояли такие же бедные строения, как бывшая хижина Актис, только очень длинные. Мужчина повел детей в самое дальнее строение квадратной формы и открыв низкую дверцу втолкнул в нее детей, затем сам с трудом втиснулся вслед за ними.

В темном помещении была только пожилая женщина с большими округлыми руками. Мужчина ей что-то долго говорил, указывая на ребят. Она отвечала ему грубо и резко, но он не стал её слушать, а быстро исчез за дверью.

Актис и Пелий остались одни с неприветливой женщиной. Видимо, здесь стирали белье, потому что кругом стояли лохани с водой и лежали кучки одежды — грязной и уже простиранной. В углу горел очаг, и на нем громоздился огромный котел, в котором кипела вода. Всё помещение было окутано клубами пара. Женщина оглядела детей с ног до головы и, хмыкнув, сорвала сначала с Актис, а потом с Пелия их жалкие лохмотья, которые буквально рассыпались и превратились в труху в ее руках. Брезгливо морщась, она кинула остатки прежней одежды в очаг, и огонь мигом уничтожил их. Осмотрев детей, женщина еще раз хмыкнула — такое жалкое зрелище они представляли. Затем она взяла большой ковш с длинной ручкой и, зачерпнув из котла кипяток, вылила его в лохань с холодной водой. Женщина проделала это еще несколько раз, пока вода в лохани не стала горячей. Актис и Пелий молча наблюдали за ней. Наконец женщина подошла к ним и подтолкнула, показывая на лохань. Ребята поняли, что она хочет от них, и подошли. Лохань была довольно высокая, и женщина помогла девочке залезть в неё, Пелий же забрался в воду сам. Вода была такой горячей, что у детей захватило дух. Женщина заставила их сесть, так что над водой остались только головы, сама снова стала копошиться с бельем. Дети молчали и смотрели друг на друга. Постепенно они привыкли к горячей воде, и от жара слегка осоловели. Через некоторое время женщина вернулась и стала мыть Актис и Пелия. Это было нелегко — такие грязные они были. Женщина соскребывала с их тел многодневную грязь при помощи деревянной лопатки. Она все время что-то говорила, но дети не понимали её. А женщина ворчала, что вечно ей достается самая трудная работа. Что за роскошь — мыть детей-рабов в горячей воде, когда даже свободные женщины водят купать своих детей на речку или в море. Сама она была такой же рабыней. Тяжелее всего было ей промыть Детям головы. Их густые волосы сильно спутались и местами напоминали войлок. Но по своему опыту рабыня знала, что именно на чистоту волос хозяин всегда обращает внимание. Поэтому чтобы лишний раз не злить хозяина, она очень старалась, и дети не раз вскрикивали от боли, Когда ее сильные пальцы впивались им в волосы.

Наконец с мытьем было покончено, и женщина бесцеремонно по очереди вынула ребят из воды, которая стала черной и уже на полу окатила их чистой водой. После этого она увела их в сухое место. Когда мальчик и девочка обсохли, женщина обернула им бедра льняными повязками и вывела их наружу.

8

триера — крупнейшее в древности военное судно с тремя рядами весел.