Кракатит

Княжна обратила к нему безмолвный взгляд. Он сидел, как изваяние, и по грубому, тяжелому лицу его стекали слезы. Она приподнялась на локтях, не спуская с него пристальных скорбно-пытливых глаз; он не замечал этого, сидел зажмурясь, цепенея в тупом отчаянии поражения. Тогда она тихонько встала, зажгла ночник на туалетном столике, стала одеваться.

Он очнулся, только когда звякнул гребень о столик. С удивлением посмотрел Прокоп, как она обеими руками поднимает, скручивает непокорные волосы.

— Завтра… завтра отдам, — прошептал он.

Княжна не ответила — она держала шпильки во рту, торопливо свивая волосы в тугой узел. Он следил за малейшим ее движением; она лихорадочно спешила, но временами застывала, потупясь; потом, кивнув головой, еще быстрее приводила себя в порядок. Вот встала, близко, внимательно посмотрела на себя в зеркало, провела пуховкой но лицу — словно никого тут не было. Ушла в соседнюю комнату и вернулась, надевая через голову юбку. И снова села, задумалась, покачиваясь всем телом, еще раз кивнула своим мыслям и скрылась в гардеробной.

Прокоп встал, тихонько подошел к ее туалетному столику. Боже, сколько вещичек, странных и хрупких! Флакончики, палочки, пудреницы, баночки с кремами, безделушек без числа; так вот оно, ремесло женщины: глаза, улыбки, ароматы, ароматы резкие, манящие… Его изуродованные пальцы, взволнованно вздрагивая, касались этих тонких, таинственных вещичек, словно трогали запретное.

Княжна вошла в кожаной куртке и в кожаном шлеме, натягивая перчатки с широким раструбом.

— Приготовься, — сказала бесцветным голосом. — Поедем.

— Куда?

— Куда хочешь. Собери что тебе нужно, только скорей, скорей!

— Что это значит?

— Не теряй времени. Здесь тебе оставаться нельзя, понимаешь? Они тебя так просто не выпустят. Ну, едешь?

— На… надолго?

— Навсегда.

Сердце у Прокопа бурно забилось.

— Нет, нет… я не поеду!

Княжна подошла, поцеловала его в щеку.

— Надо, — сказал она тихо. — Я объясню тебе, когда мы выедем за ворота. Приходи к подъезду замка, только скорей, пока темно. А теперь иди, иди!

Как во сне, шел он к "кавалерскому покою"; сгреб свои бумаги, свои драгоценные, незаконченные записи, быстро огляделся; и это все? Нет, не поеду! — блеснуло в голове, и он бросил бумаги, выбежал из замка. У подъезда стоял большой, глухо рокочущий автомобиль с потушенными фарами; княжна уже сидела за рулем.

— Скорей, скорей! — шепнула она. — Ворота открыты?

— Открыты, — буркнул сонный шофер, опуская капот машины.

Какая-то тень обошла издали автомобиль, остановилась в темном месте.

Прокоп подошел к открытой дверце.

— Княжна, — забормотал он, — я ведь… решил уже, я отдам все… и останусь…

Княжна не слушала его; наклонившись вперед, она напряженно всматривалась туда, где неясная тень слилась с темнотой.

— Скорей! — повторила она и, схватив Прокопа за руку, втащила на сиденье рядом с собой; одно движение рычага — и машина тронулась. В этот миг в замке осветилось чье-то окно, а тень выскочила из мрака.

— Стой! — прозвучал голос, и тень бросилась навстречу машине; это был Хольц.

— Прочь с дороги! — крикнула княжна, зажмурилась и дала полный газ. Прокоп в ужасе взметнул руки; раздался нечеловеческий вопль, колесо подскочило на чем-то мягком. Прокоп хотел выпрыгнуть, но княжна круто свернула за воротами, дверца захлопнулась сама собой, и машина с бешеной скоростью помчалась во тьму. Потрясенный, обернулся Прокоп к княжне; едва разглядел ее лицо, низко склонившееся к рулю.

— Что вы наделали?! — взревел он.

— Не кричи, — свистящим шепотом оборвала она Прокопа, все так же всматриваясь вдаль. Впереди, на светлой полосе дороги, вырисовывались три фигуры; княжна притормозила, остановила машину, подъехав к ним вплотную. Это был военный патруль.

— Почему едете без света? — сердито окликнул один из солдат. — Кто за рулем?

— Княжна.

Солдаты подняли руки к головным уборам, отступили.

— Пароль?

— Кракатит.

— Потрудитесь зажечь фары. Кого изволите везти с собой? Пожалуйста, пропуск.

— Сейчас, — спокойно ответила княжна и перевела рычаг на первую скорость. Машина рванулась вперед, солдаты едва успели отскочить.

— Не стрелять! — крикнул один из них, и машина свободно понеслась во мраке. Потом круто завернула, поехала почти в обратном направлении. Остановилась перед самым шлагбаумом у выезда на шоссе. Два солдата приблизились к машине.

— Кто дежурный офицер? — сухо спросила княжна.

— Лейтенант Ролауф, — доложил солдат.

— Позвать!

Лейтенант Ролауф выбежал из дежурки, застегиваясь на ходу.

— Добрый вечер, Ролауф, — приветливо проговорила княжна. — Как поживаете? Пожалуйста, прикажите открыть шлагбаум.

Он стоял в почтительной позе, однако недоверчивым взглядом мерил Прокопа.

— С большим удовольствием, но… у вашего спутника есть пропуск?

Княжна засмеялась.

— Это просто пари, Ролауф. Доеду ли за тридцать пять минут до Брогеля и обратно. Не верите? Не сорвете же вы мне пари!

Она подала ему руку, быстро стянув перчатку.

— И до свидания — ладно? Заходите к нам как-нибудь…

Ролауф щелкнул каблуками, с глубоким поклоном поцеловал ей руку; солдаты подняли шлагбаум, машина тронулась.

— До свиданья! — обернувшись, крикнула княжна.

Они мчались по бесконечной аллее шоссе. Изредка по сторонам мелькали огоньки человеческих жилищ, в деревне заплакал ребенок, пес за забором бешено залаял вслед пронесшемуся темному автомобилю.

— Что вы наделали! — кричал Прокоп. — Да знаете ли вы, что у Хольца пятеро детей и сестра калека?! Его жизнь… в десять раз ценнее моей и вашей! Что вы наделали!

Княжна не отвечала; наморщив лоб, стиснув зубы, она вглядывалась в дорогу, иногда чуть приподымаясь, чтоб лучше видеть.

— Куда тебя везти? — спросила она неожиданно, добравшись до развилки на холме, высоко над спящим краем.

— В пекло! — скрипнул он зубами.

Она остановила машину, повернула к нему серьезное лицо:

— Не говори так! Думаешь, мне не хотелось уже сто раз разбиться вместе с тобой о какую-нибудь стену? Не обольщайся — мы оба попали бы в ад. Теперь я хорошо знаю, что ад существует. Куда ты хочешь ехать?

— Я хочу… быть с тобой!

Она покачала головой.

— Нельзя. Или не помнишь, что ты сказал? Ты помолвлен и… хочешь спасти мир от чего-то ужасного. Так сделай же это. Нужно, чтоб в тебе самом было чисто; иначе… иначе в тебе будет зло. А я уже не могу… — Она погладила рулевое колесо. — Куда ты хочешь ехать? Где вообще твой дом?

Он изо всей силы сжал ей запястье.

— Ты… убила Хольца! Разве не знаешь…

— Знаю, — тихо возразила она. — Думаешь, я не почувствовала? Это во мне так хрустнули кости; и все время я вижу его перед собой, и опять, и опять наезжаю на него, а он опять встает на дороге… — Она содрогнулась. — Ну, куда же? Направо или налево?

— Значит, конец? — еле слышно спросил он.

Кивнула головой:

— Да. Конец.

Прокоп открыл дверцу, выскочил, встал перед машиной.

— Поезжай! — прохрипел. — Поедешь через меня!

Она отъехала шага на два назад.

— Садись, надо ехать дальше. Довезу тебя хотя бы до ближайшей границы. Куда ты хочешь?

— Назад, — стиснув зубы, процедил он. — Назад, с тобой!

— Со мною нет пути… ни вперед, ни назад. Неужели ты меня не понимаешь? Я должна сделать так, чтоб ты видел, чтоб ты знал: я любила тебя. Думаешь, я смогу еще раз услышать то, что ты мне сказал? Назад нельзя: тебе придется выдать то… что ты не хочешь и не имеешь права выдать, или тебя увезут, а я… — Она опустила руки на колени. — Видишь ли, и об этом я думала: что пойду с тобой… вперед. Я сумела бы поступить так, сумела бы наверняка; но… ты там где-то помолвлен; иди к ней. Мне, понимаешь, никогда не приходило в голову спрашивать тебя об этом. Если женщина — княжна, то она воображает, будто, кроме нее, нет никого на свете. Ты ее любишь?