Угроза с Веги

Периферийным зрением Торп уловил движение над головой и застыл, обратился в слух. В свете звезд появились мерцающие белым одежды, а затем - едва различимое лицо. Джереми перебрался к балюстраде, оперся о нее спиной и напряг зрение. Снова - колыхание белой одежды, уже ближе, почти над самой головой. Кто-то шел по краю плоской крыши. Узнав наконец лицо, он улыбнулся.

– Шенн? Тоже не спится?

Привидение исчезло, словно его дернули за веревочку. Потом девушка очень осторожно вернулась на край крыши и наклонилась. Джереми не двигался, чувствуя, что напугал ее. Чуть позже он заметил у стены деревянную лесенку.

– Землянин Торп? - спросила Шенн робким шепотом.

– Он самый. Можно составить тебе компанию?

– Если таково будет ваше желание. - Ее лицо снова исчезло.

Он поднялся по лесенке на круглую площадку футов двенадцати в диаметре. В центре располагалось низкое сиденье на широком столбике, точно коренастый гриб. Шенн сидела и смотрела на землянина. Джереми шагнул к ней. Девушка вскочила так резко, словно была готова обратиться в бегство. Он остановился. И обнаружил, что она, в точности как Моллин, носит кисейную ленту на шнурке, с такой же вышитой, эмблемой. Ритуальная символика?

Торп очень неспешно двинулся вперед и различил в сумраке, как напряглись, взбугрились изящные мышцы ее ног, как поджались босые ступни. Она порывисто убрала руки за спину, и он снова остановился.

– Да не бойся ты меня, пожалуйста, - попытался он деликатностью одолеть переполнивший его гнев. - Не собираюсь я тебя обижать.

Шенн смотрела на него остекленевшими глазами. Губы двигались, но с них не срывалось ни звука. Девушка тяжело дышала, грудь ходила ходуном, и от одного ее вида Торпа пронизывала мучительная жалость. И с гневом он уже не мог совладать. Резко повернулся и пошел обратно к лестнице. Хэдли прав: эти женщины научились бояться мужчин, как боится охотника дикий зверь. Нужно уйти. Иначе взбеленится и еще больше испугает малютку.

Когда он ступил на первую перекладину, Шенн крикнула:

– Нет! Не уходите. Я постараюсь не бояться. Он медленно вернулся. Девушка перенесла вес с ноги на ногу. По плавным линиям ее тела бежала дрожь, кисейный передник трепетал, как осиновый лист.

– Почему ты меня боишься? - спросил Джереми как можно мягче.

– Потому что я беззащитна. В период бдения я ношу знак Хатар. Этого требует ритуал.

– Носишь эмблему, но не носишь кинжалов, да?

– Да. В любое другое время мы не расстаемся с двумя одинаковыми клинками, по одному в каждом кармане. Один - для мужчины, который до меня дотронется, другой - чтобы покончить с собой.

В горле возник жгучий комок, но Торп взял себя в руки.

– Стало быть, ты сейчас на службе?

– На бдении. Не сплю, пощусь, медитирую, отдаю себя Хатар.

– Прости, что помешал. - Он снова повернулся, но Шенн остановила его возгласом, храбро посмотрела ему в лицо.

– Нет. Ты не такой, как другие мужчины. - Судя по тону, она пыталась убедить в этом себя. Показала в небо тонкой рукой. - Ты прилетел не из гнезда сатаны.

– Не опускай! - Торп подступил достаточно близко, чтобы проследить за направлением ее руки. - Это и есть та звезда? Ниже и правее вон тех трех, что рядком построились? А с чего ты взяла, что Сияющие прилетели с нее?

– Если верить легенде, так говорили некоторые из первых мужчин.

– Что ж… похоже, это Альфа Лиры. Мы ее называем Вегой.

– А ты можешь показать солнце Земли?

– Попробую. Отсюда оно должно казаться совсем крошечным. - Торп повернулся кругом, поднял руку и обнаженным запястьем скользнул по плечу девушки.

Она с дрожью отстранилась, но он притворился, будто ничего не заметил.

– Нужен оптический прибор. Телескоп.

– У нас есть телескопы.

– Послушай… - попробовал он вновь, - я могу понять, за что вы ненавидите Сияющих, но я-то чем провинился?

Шенн отступила на шаг, но тут же вернулась. Демонстративно поставила ногу на низкое сиденье, скрестила руки на колене и устремила взгляд во тьму.

– Объясню. - Голос обрел напевность, как у сказительницы. - Когда наши мужчины вышли из кораблей, они не смотрели ни влево, ни вправо, они искали только других мужчин, еще не одержимых сатаной. И эти мужчины уходили на корабли и уже не возвращались. На третий день корабли, битком набитые нашими людьми, улетели, а вместо них прибыли другие. Многие наши мужчины пытались бежать, но их ловили. Многие женщины - жены и матери - пытались спасти своих мужчин. И погибали от огненного оружия. Четыре года спустя сатана завладел всеми, никто не остался чист. Всех увезли в сияющих кораблях, кроме пятисот, по сотне на каждый большой город Лодора.

– Выходит, на всей планете осталось только пятьсот мужчин? И все до одного - марионетки вегиан? И теперь они вами правят?

Девичьи глаза с горечью посмотрели на него.

– Нет. Я плохо объяснила. Они не правят. Они нас пасут, точно скот. Отбирают женщин для размножения и строительства кораблей. Больше мы им не нужны ни для чего. Те, кого не тронули, живут, как хотят. Мужчинам до нас нет совершенно никакого дела.

– Погоди-ка. - Торп сел у ног девушки и посмотрел ей в лицо. - У меня в голове не укладывается. Значит, они не правят Лодором?

– Нет. - Напевность в голосе пропала. - Они хватают женщин, учат работать, заставляют строить корабли. В каждом городе постоянно живет не больше ста мужчин. Ежегодно приходят пять кораблей, и все пятьсот мужчин улетают, а их место занимают другие.

– Да, серьезная организация. Ты работала когда-нибудь на верфях?

Шенн отшатнулась, словно получила пощечину.

– Я Сестра Хатар! Не забывай! Когда сюда прилетели первые Сияющие, многие из них искали святилища Хатар и все, что нашли, разрушили. И перебили тамошних жриц. Сияющие боятся и ненавидят Хатар!

– Значит, Ник был прав. У вегиан нет радио. Прости. Торп машинально погладил девушку по рукам. Она молниеносно отдернула кисти, и тогда его ладонь опустилась на ее колено. Он ощутил судорожную твердь мускулов - и тут долго подавляемый гнев наконец прорвался. Лейтенант, не отпуская девичьей коленки, выпрямился и зло посмотрел на нее.

– Это же глупо! Ладно, может, мне и не стоило до тебя дотрагиваться, но я это сделал. Да, я к тебе прикоснулся. Что, обжег? А я ведь помню, как считанные часы назад несколько твоих приятельниц развязывали меня и моих друзей, срывали с нас одежду. Ты и тогда боялась? Падала в обморок?

– Это я ощупывала рану на твоем лбу. - Слова с трудом прорывались сквозь стиснутые зубы. - Будь она глубже и находись в середине лба, ты бы мгновенно умер, и я вместе с тобой.

– Не будь дурой! Ты давно убедилась, что я - самый обыкновенный мужчина и меняться не собираюсь. Во мне нет ничего страшного, неужели ты до сих пор это не поняла?

– Ты мужчина! В Геклоне и других городах мужчин сотни. Они живут в больших куполообразных зданиях. Днем надзирают за труженицами, а ночью каждый ведет женщину в свой купол и там пытается посеять в ее чрево семя жизни. Некоторые женщины сопротивляются, и за это их убивают. Многие идут беспрекословно, смиряются с судьбой.

– А потом? - Торп с трудом узнал собственный голос.

– Всем ставят метки, чтобы легче было опознать. Отбирают только молодых и здоровых. Забеременевших отделяют под особый надзор. Когда появляется ребенок, его, если это мальчик, вместе с матерью переселяют в другое место, и там за младенцем ухаживают до трехлетнего возраста, после чего женщину отпускают. Если рождается девочка, мать получает свободу и может делать со своим ребенком, что пожелает. Нельзя рожать только больных или увечных. За это убивают и мать и грудничка.

Торп с дрожью перевел дух, стараясь, чтобы девушка этого не заметила. Его мутило. Какими же надо быть мерзавцами, садистами, нелюдями… Обращаться с людьми как со скотиной, подвергать безжалостной евгенике!

– Прости, - прошептал он. - Я не знал. Пожалуй, не стоит тебя строго судить за легкую неприязнь к нашему полу.