Мечтательница

Трое мужчин, едва протискиваясь через узкий коридор, волокли безжизненное тело. Когда-то сверкавшие глаза Алекса были закрыты, от жизнерадостной улыбки не осталось и следа. Никто даже не пытался скрыть огромное темно-красное пятно, расплывшееся по великолепно сшитой рубашке Алекса.

Когда эти люди, пройдя через входные двери, направились к кухне, Корд сделал шаг назад, уступая дорогу. Испуганная кухарка с глазами, полными ужаса, торопливо освобождала стол, стоящий посреди комнаты. Не произнося ни слова, мрачные носильщики положили на него тело Алекса. Корд узнал доктора Самуэля Джекобса.

– Что случилось?

Корд смотрел на доктора, чувствуя жгучую боль в сердце. Казалось, время прервало свой бег.

Джекобс проигнорировал его вопрос. Взгляды остальных были полны презрения, выражение лиц – совершенно непроницаемы. Когда Корд встречался взглядом с кем-либо из прибывших, он чувствовал, что все молча обвиняют его в каком-то страшном грехе, хотя он и не мог представить себе – в каком. Он привык к упрекам, но не к такой очевидной демонстрации полного отвращения.

– Что, черт побери, происходит? Почему вы так на меня смотрите?

Никто не ответил. Корд настойчиво повторил:

– Ради Христа, скажите, что с ним случилось?

К этому времени внизу собрались Фостер, Эдвард и все домашние слуги-рабы. Широко раскрытыми от испуга и горя глазами они смотрели на безжизненное тело Алекса. Корд босиком стоял на холодном каменном полу, бесполезные подтяжки свисали с пояса брюк. Сердце юноши вдруг бешено забилось, голова закружилась так, что ему едва удалось совладать с накатившим приступом и не упасть.

В отчаянии он повернулся к Фостеру и Эдварду:

– Где дед?

Эдвард Лэнг, тот из англичан, что пониже, сотрясаясь всем телом от рыданий и заливаясь слезами, с трудом проговорил:

– Он еще не знает… Еще спит.

Один из старших домашних рабов поспешил прочь из комнаты. Окидывая молодого человека тяжелым взглядом, доктор, казалось, колебался.

– Христа ради, помогите ему, – потребовал Корд. – Сделайте хоть что-то, пока он не истек кровью.

– Слишком поздно. Боюсь, он уже покинул нас.

Стоя рядом с Алексом и глядя на темно-красное пятно на его рубашке, Корд чувствовал, как весь наполняется слепой яростью. Неестественно побелевшее лицо двоюродного брата странно контрастировало с черными волосами и баками.

– Он был убит на рассвете во время дуэли в Саду святого Антония, недалеко от танцевального зала «Блю Рибон», – сообщил ему доктор Джекобс.

Корд недоверчиво уставился на тело Алекса, ожидая, что его кузен сейчас вскочит и рассмеется над своей шуткой и над всеми ними. Он обнимет Корда и попросит прощения за то, что зашел слишком далеко. Но мертвенно-бледное лицо Алекса говорило о том, что это невозможно.

– Что случилось? Кто вызвал его? Это из-за Джульетт?

– Нет, мсье. – Доктор Джекобс откашлялся и отвел в сторону глаза.

– Говорите же!

Корд обращался теперь к двум джентльменам, стоящим рядом с ним. Он мучительно пытался вспомнить их имена, сожалея, что полностью лишен способности Алекса любезно общаться с окружающими. Джентльмен, который был повыше ростом, повернулся и покинул комнату. За ним по пятам последовал его приятель.

Корд набросился на доктора, схватив его за широкие лацканы визитки, и почти оторвал от каменного пола.

– Кто в этом виноват?

– Вы, мсье. Александр ответил на брошенный вам вызов.

Корду показалось, что его пронзили острейшей рапирой. Он отпустил доктора и, сделав шаг назад, прижался к стене. Обхватив себя руками, словно ему внезапно нанесли удар в живот, он пробормотал:

– Я не понимаю…

– Вчера вечером вас вызвали на дуэль, мсье, но, поговаривают, вы были настолько пьяны, что не могли даже передвигаться. Александр проследил, чтобы вас отправили домой. Зная, что вы будете не в состоянии встретиться с кем-либо на рассвете, он появился вместо вас. Меня попросили быть секундантом, как и двух джентльменов, которые только что покинули этот дом. Это был честный бой. К несчастью, ваш кузен проиграл.

Когда этот полный драматизма рассказ подходил к концу, в кухню в сопровождении раба, уходившего позвать хозяина, вошел Генри Моро, опираясь на трость с серебряным набалдашником, с которой он не расставался с тех пор, как пострадал в результате падения с лошади несколько лет назад. Его крахмальная белая рубашка под атласным ночным халатом сияла чистотой, серебристые волосы были тщательно расчесаны. Старик держался, как всегда, прямо и властно.

Он только на мгновение взглянул на тело Алекса и больше уже ни разу не посмотрел на него. Когда старик обратился к доктору, голос его даже не дрогнул, он говорил с холодной четкостью, как всегда обращался к тем, кто ниже его по положению.

– Если я верно расслышал, что вы говорили, когда я вошел, мой внук мертв. И умер он за Кордеро?

Доктор кивнул:

– Верно, Александр принял вызов, брошенный Кордеро.

– Что именно было сказано?

Доктор откашлялся:

– Что ваш младший внук – пьяница. Мне сказали, Кордеро только посмеялся над этим, говоря, что и сам это знает, но, если кто-то настаивает, он готов встретиться с этим человеком на рассвете. После этого Кордеро напился еще больше – так, что не мог даже передвигать ноги. Александр отправил его домой, а сам занял его место в дубовой роще.

Взгляд Генри наполнился ледяным холодом, горечью и яростью, которые Корд смог разглядеть сквозь слезы, застилающие глаза и мешающие смотреть.

– Оставьте нас, – сказал Генри и повернулся спиной к бездыханному телу Алекса, всхлипывающим рабам и личным слугам Корда, ко всему, на что, казалось, легла пелена смерти.

– Пойдем со мной, Кордеро, – потребовал старик, выходя из комнаты.

Не слыша слов деда, Корд оттолкнулся от влажной каменной стены и, спотыкаясь, подошел к телу Алекса. Опустившись около стола на колени, он не отрываясь смотрел на двоюродного брата. Только четыре года назад, когда Алекс переехал сюда, этот мавзолей постепенно превратился в подобие дома. Алекс принял Кордеро таким, какой он есть, смеялся над его распутной жизнью и уверял, что, встретив подходящую женщину, Корд обязательно остепенится. Алекс никогда его не осуждал, как это делали многие другие.

Теперь Алекс никогда больше не засмеется, не улыбнется широкой улыбкой, которая у него была готова для всех. Никогда не подарит он Корду свое понимание и любовь.

«Мне всегда хотелось иметь родного брата, – сказал ему Алекс в день своего приезда на плантацию. – Будем же настоящими братьями».

К тому времени Корд уже смирился с отсутствием любви со стороны деда, сердце его озлобилось против всех на свете. Он был настолько потерян и одинок, что с трудом смог принять протянутую ему Алексом руку, но все-таки протянул свою, и они стали друзьями и братьями. Только Алекс любил его, несмотря на все недостатки.

Стоя на коленях возле тела кузена, Корд чувствовал, что теперь он более одинок, чем до приезда Алекса в Новый Орлеан. Не в силах отвести взгляда от руки своего кузена, он замер, скованный еще большим ужасом от невозможности дотронуться до этой руки, чем в первый день знакомства, когда Алекс предложил ему дружбу и братство. Но он не мог позволить Алексу уйти, пока не сказал ему, что будет по-прежнему верен этим узам. Переполненный отчаянием, Корд все-таки дотронулся до руки кузена. Она была совершенно холодной – Алекс уже ушел. Корд сжимал его побелевшие пальцы и ощущал опустошающую безвозвратность потери. И все это произошло по его собственной вине!

«Это я должен был умереть. Это я должен лежать здесь».

Он прижал ладонь Алекса к глазам, почти не чувствуя слабых попыток Фостера помочь ему подняться.

– Вставайте, Кордеро. Дед ждет вас в библиотеке. Вы ведь не хотите, чтобы он увидел вас в таком состоянии.

Онемевший от потрясения, Корд медленно прошел по первому этажу и поднялся по лестнице в библиотеку. Он остановился перед рабочим столом, который дед превратил в настоящую крепость, отделяющую его от тех, кого он вызывал в свое логовище. Старик сидел за столом, трость стояла рядом. В кабинете веяло холодным высокомерием, Генри ничем не выдавал, что только что погиб его любимый внук.