Мечтательница

– Что ты видела? Что-то не так?

– Все так. Просто очень досадно… абсолютно ничего не увидеть. Со мной такого никогда прежде не было. Извини, Жан…

Селин понимала, что мямлит нечто нечленораздельное, и ни секунды не сомневалась, что пришла пора спасаться бегством. Она обхватила себя руками, готовая, в случае необходимости, закричать. Ей во что бы то ни стало нужно убедить его, что она заболела, добраться до двора, а оттуда – бегом на улицу.

– Я должна идти.

Она обязана попасть домой. Вопреки всему Селин надеялась, что ее видение оказалось ошибкой и живая Перса ждет ее. Ей необходимо выбраться из дома этого человека, который, может быть, причинил огромное зло ее опекунше.

Он позволил ей подойти к дверям. Выйдя на галерею, Селин немного воспряла духом, надеясь, что ей удастся ускользнуть.

– Подожди, – приказал вдруг Жан. Девушка замерла, вцепившись в чугунные перила галереи.

– Ты забыла корзину.

Она давно о ней забыла. Казалось, прошло много дней с тех пор, как она была на рынке. Жан подал девушке корзину. Селин протянула руку, внимательно следя, чтобы не прикоснуться к нему, и взяла свою ношу.

Даже не поблагодарив юношу, Селин повернулась и торопливо пошла прочь, чувствуя, что Жан следует за ней по пятам. Еще несколько шагов, и она ступит на лестницу из темного камня, которая ведет во двор. В этот момент их не сможет увидеть никто из домашних.

Правда, темнота, которая могла бы стать ее врагом, одновременно обеспечивала ей защиту. Жан не отставал. Спускаясь по лестнице, она подобрала подол юбки и одновременно нащупала нож. К тому моменту, когда девушка шагнула на последнюю ступень, она уже твердо сжимала в руке оружие, все еще пряча его в складках юбки.

Селин часто и тяжело дышала от страха и напряжения, готовая швырнуть в Жана корзину, если он только попытается ее остановить. Туфли на низком каблуке ступили на мокрые камни, она поскользнулась, едва не налетев на стену. Корзина выпала из рук девушки, продукты с шумом высыпались к ее ногам.

Разъяренный Жан схватил ее за руку и резко дернул так, что она отлетела к стене. Дыхание ее почти оборвалось.

– Отпусти! – крикнула Селин.

– Что ты видела?

От напускной вежливости Жана не осталось и следа. Он наступал на Селин, впившись в ее лицо обезумевшими глазами, полными ненависти и животного страха.

Селин не собиралась сдаваться. Готовая к сопротивлению, она сжала нож в свободной руке:

– Предупреждаю тебя: лучше отпусти меня, Жан. Отпусти немедленно.

– Скажи, что ты видела.

– Кто-нибудь! Помогите! – Ее крик эхом разнесся по узкому замкнутому пространству двора.

– Здесь никого нет. Я всех отпустил на вечер. Эти черные обезьяны, без сомнения, прогуливаются сейчас туда-сюда по площади Конго, кривляясь друг перед другом кто во что горазд. Они наверняка не вернутся до тех пор, пока не погасят фонари.

– Это уже совсем скоро. – Девушка попыталась освободиться от его мертвой хватки.

– Мне очень жаль, Селин…

– Чего жаль? Отпусти меня, иначе тебе действительно придется пожалеть.

– Слишком поздно. Мне просто нужно было выяснить, знаешь ли ты, как и старуха, слишком много. Когда я встретил тебя на улице, то понял, что ты можешь дотронуться до нее и сразу же понять, что произошло. Твой дар куда сильнее, чем у старухи, хотя ты можешь видеть только прошлое. Как и она, ты знаешь, что я сделал, так что, как ни жаль, я вынужден убить и тебя.

«У старухи? Убить и тебя? И тебя?»

– Что ты хочешь сказать? Что ты сделал? – Сердце ее бешено забилось. – Ты убил Персу? Но почему, Жан?

– Говорю же, как и ты, она чересчур много знала.

Это было слишком ужасно. Она не могла ему поверить, отказывалась согласиться с тем, что открыл ей ее же дар ясновидения, – до тех пор, пока его пальцы не сомкнулись у нее на горле. Руки Жана сжались, не давая дышать. Теперь Селин точно знала страшную правду. Ей необходимо было попасть домой.

Прежде чем помутилось сознание, она отбросила правую руку назад и со всей силой вонзила нож Жану между ребер. Перо вскрикнул и отпустил Селин, пытаясь втянуть в себя воздух. Селин с ужасом наблюдала, как он отступил на несколько шагов, тщетно пытаясь ухватиться за нож, торчащий из его бока.

Не в силах убежать, онемевшая от потрясения, Селин неподвижно стояла перед Жаном. Он поскользнулся на мокрых камнях, сделал несколько неуверенных шагов назад и упал рядом с маленьким фонтаном, в центре которого голый херувимчик сидел верхом на резвящемся дельфине. Жан вытянул вперед руки, стараясь подняться. Окровавленные ладони заскользили по мокрому мрамору. Густая темная кровь, кровь креола, медленно сочилась из его раны, образовывая лужицы на камнях.

Его голова еще раз резко оторвалась от мостовой, и, наконец, он замер. Селин посмотрела на дом. Все окна, кроме той комнаты, где она сидела совсем недавно, были темны. Никого не было ни на кухне, ни в комнатенках рабов на первом этаже. Девушка подобрала подол юбки и, бросившись за ворота, побежала мимо решетчатой ограды вдоль пустынной улицы. Туфли ее моментально покрылись грязью, подол платья и нижние юбки намокли и стали ужасно тяжелыми.

Она стремилась попасть домой, отчаянно надеясь, что еще не поздно помочь Персе. Ударил колокол кафедрального собора, его звон зловещим эхом разнесся по темным улицам. Селин обогнула фонарь на углу улицы. В его свете казалось, что нити дождя падают из темных туч-парусов, подгоняемых по небу ветром с реки. Не глядя по сторонам, Селин сошла с тротуара на проезжую часть и сразу же провалилась в отвратительную вязкую жижу. Однако это не заставило ее замедлить шаг.

Последний поворот. Не столкнувшись, к счастью, с городской стражей, она устремилась к своему старому особнячку. Одноэтажный, крохотный, покосившийся – все-таки это был ее дом. Селин вбежала в маленький сад за частым деревянным забором и поднялась на низкое крыльцо. Дыхание ее прервалось. Входная дверь оказалась распахнутой настежь.

– Перса?

Девушка ворвалась в лавку. Здесь было слишком темно и тихо. Что-то явно было не так. Селин пошла по знакомым комнатам. Стол, за которым Перса обычно сидела, предсказывая будущее, оказался перевернут, бархатная скатерть, разорванная и помятая, валялась на полу. Посреди этого разгрома осколки того, что некогда было магическим кристаллом, поблескивали в слабом свете уличного фонаря, проникающем в комнату через окно.

Селин обошла стол и едва не упала на Персу. Ее опекунша лежала, вытянувшись в струнку, на голых досках из кипариса, покрытых крошевом из кирпича, которое Перса рассыпала повсюду каждое утро, борясь с сыростью и пылью. Селин опустилась на колени и дотронулась до руки Персы. Рука была холодной и безжизненной, такой же, как и разбитый магический кристалл. Девушка задрожала от ужаса. Все было точно так, как она «видела» некоторое время назад.

Селин показалось, что ноги отказались ей служить, но она все-таки через силу поднялась и побрела к полке, на которой лежали серные спички. У нее так тряслись руки, что потребовались многочисленные попытки, чтобы разжечь лампу. Побоявшись разлить масло и поджечь дом, Селин поспешила поставить лампу на пол. Пламя заиграло в бесчисленных хрустальных осколках. Девушка снова опустилась на колени перед Персой.

Губы ее любимой опекунши оказались совершенно синими, точно такими, какими представляла себе Селин в своем видении. На лице Персы застыло выражение ужаса. Девушка протянула руку и с любовью закрыла глаза старушки, которая столько лет заменяла ей отца и мать.

Все еще стоя на коленях, Селин выпрямилась и закрыла лицо ладонями. Она, пожалуй, не могла сейчас вспомнить, когда плакала последний раз. Просто до этого момента у нее не было на то причин. Однако полившиеся было слезы сразу же высохли: у нее еще будет время оплакать Персу, но только после того, как свершится правосудие. Девушка откинула растрепанные волосы с залитого слезами лица и решительно поднялась, готовая немедленно найти полицейского и отвести его к дому Перо.