Мечтательница

Эдвард в ожидании стоял рядом.

– Могу я что-нибудь достать для вас из дорожного сундука, мисс? Ваше подвенечное платье? Я упрошу, чтобы нам дали еще немного времени, и кто-нибудь из женщин погладит его. Вы ведь захотите надеть его на церемонию?

– Я ни за кого не выхожу замуж.

– Боюсь, выходите, мисс. И если вы простите мне мою смелость, скажу, что Кордеро вовсе не плохой человек. Я знаю его с самого рождения. Мы с Фостером растили его еще до того, как он приехал в Луизиану. Если бы ему дали хотя бы малейшую возможность, он стал бы джентльменом ничуть не хуже других.

– Мне совершенно безразлично, какой он. Я не задержусь здесь настолько, чтобы узнать это. Я не могу на все это согласиться.

– Но вам и не придется здесь остаться, – возразил слуга с улыбкой, которая вмиг стерла с его лица всякие признаки беспокойства. – Мы отплываем в Вест-Индию завтра в полдень. Вы, Кордеро, Фостер и я.

Селин хотела было возразить, но вдруг до нее дошел скрытый смысл сказанного. «Отплываем в Вест-Индию… Завтра». Она оборвала себя на полуслове, немного помолчала и неуверенно переспросила:

– Кордеро, жених, отплывает завтра в Вест-Индию?

Улыбка Эдварда сразу же испарилась. Ломая пальцы, он тревожно смотрел в сторону двери.

– Так и есть. Кордеро твердо решил навсегда покинуть дом старика. Бросить все. Я, конечно, знаю: ваш отец надеялся, что, выйдя замуж, вы поселитесь здесь, но, уверяю вас, так будет лучше для всех. И как я уже сказал, если у Кордеро появится хоть какой-то шанс…

Селин хотела только одного: убедиться, что она не ослышалась.

– Значит, жених и невеста завтра отплывают на пароходе?

– Совершенно верно, мисс. На остров Сан-Стефен в Вест-Индии. Если вы позволите мне высказать свое мнение, вы никогда не будете пользоваться достаточной свободой, чтобы чувствовать себя в этом доме настоящей хозяйкой до тех пор, пока жив старый Генри Моро. Уехать отсюда – единственный выход. Но только это между нами, слышите?

Если только она выйдет за Кордеро Моро, то скоро окажется настолько далеко, что семейство Перо никогда ее не найдет. Единственное, что ей необходимо сделать, – это занять место Джеммы О’Харли, выйти замуж за какого-то сумасшедшего, какого-то слабоумного идиота, не нужного никому на свете, и уплыть далеко за горизонт. Завтра! Если окажется, что этот брак невыносим, она сможет испариться, как только они достигнут берега.

– На самом деле я все-таки не Джемма О’Харли, – снова сказала она Эдварду.

– Как вам будет угодно, мисс.

– Я приехала сюда не для того, чтобы выйти замуж.

– Конечно нет, мисс.

Дверь открылась, и Селин решила, что на пороге сейчас появится Генри Моро и примется снова сверлить ее взглядом. Вместо этого в комнату вошел, плотно закрыв за собой дверь, живой, аккуратно одетый слуга с редкими светло-каштановыми волосами.

– Я пришел как только смог, – взволнованным хриплым голосом сообщил он, пройдя через всю комнату и встав рядом с Эдвардом, который сразу же представил вновь прибывшего.

– Это Фостер Арнольд, мисс Джемма. Еще один личный слуга Кордеро. Он тоже с Сан-Стефена, а туда приехал из Англии.

Она кивнула:

– Привет, Фостер. Я не Джемма О’Харли. Фостер оглянулся на своего приятеля, который только сжал губы и закатил глаза.

– Немного хуже, чем нам говорили, – сказал Эдвард.

Фостер снова посмотрел на девушку и спросил снисходительным тоном, каким обычно разговаривают с ребенком:

– Тогда кто же вы, мисс?

– Мое имя не имеет значения. Я заняла место мисс О’Харли в экипаже для того, чтобы найти здесь работу.

Фостер повернулся к Эдварду:

– Хорошо, что нас по крайней мере предупредили.

– Я не лгу, – сказала Селин, недоумевая, что же именно рассказывали им о Джемме О’Харли.

Оба слуги смотрели на нее с сочувствием.

– Кордеро совсем не плохой, – сказал Фостер.

– Я уже пытался ей об этом сказать, – сообщил Эдвард.

– Мне безразлично, даже если он чудовище о двух головах. Я, должно быть, схожу с ума, но подумываю о том, чтобы согласиться на этот брак. Правда, решительно не потому, что я Джемма О’Харли. И мне хочется, чтобы вы оба знали: я не собираюсь никого обманывать.

– Она согласна! – Эдвард прижал руки к сердцу и, просияв, повернулся к Фостеру.

Фостер взял Селин за руку:

– Спасибо, мисс О’Харли. Вы сами увидите: он совсем не плохой.

– Я не мисс О’Харли, – со вздохом повторила Селин.

– Как вам угодно, мисс, – покорно согласился Фостер.

Слуги принялись за дело. Они нашли шелковое платье кораллового цвета, аккуратно уложенное в сундуке поверх всех остальных вещей, достали и встряхнули его. Восторженно оценив каждую оборку и каждый стежок, они настояли на том, чтобы Селин обязательно его надела, заявив, что не сделать этого – просто преступление. Они хлопотали вокруг нее, давали советы и подбадривали, пока одна из домашних рабынь сушила полотенцем ее волосы над огнем и потом аккуратно укладывала их в высокую прическу, которая, как все уверили Селин, необыкновенно шла к разрезу ее глаз.

Селин сменила свое поношенное простенькое платье на наряд, который выбрали для нее англичане, позаботившись о том, чтобы никто не заметил припрятанные монеты. Это было самое великолепное платье, какое ей только приходилось видеть, сшитое из шелка кораллового цвета, с рукавами, пышно собранными наверху и туго обтягивающими запястья. Правда, несмотря на то, что платье украшал расшитый атласный бант, завязанный прямо под грудью, было заметно, что лиф наряда Джеммы О’Харли оказался велик Селин размера на два.

– Какой стыд: его так плохо скроили! – возмутился Фостер.

– Это не мое платье, – объяснила Селин. Фостер и Эдвард обменялись взглядами и пожали плечами. Все несколько смутились, когда Селин не подошла ни одна из нескольких пар туфель, что обнаружились в сундуке, но в конце концов после нескольких безуспешных попыток привести в порядок туфли, в которых приехала девушка, слуги вывели ее из комнаты.

– Мсье Моро! – объявил Фостер, бросая гордый взгляд на плоды своего труда. – Она готова! – Гордый собой, он чопорно поклонился и указал на Селин, которая в этот момент вошла в комнату и вынуждена была снова подвергнуться строгому осмотру.

Не сделав ни одного замечания, но и не похвалив, Генри Моро жестом приказал ей приблизиться. Девушка прошла через всю комнату.

– Вы не похожи на ирландку, – сказал он.

– Я не ирландка. Я англичанка по материнской линии. Она говорила мне, что моим отцом был темноглазый цыган, которого она встретила однажды вечером, когда…

– Ваш отец – Томас О’Харли, и он – самый натуральный ирландец. Не забывайте, я с ним встречался.

Селин вздохнула:

– Я не…

Он резко оборвал ее:

– Вы повторяетесь, моя дорогая. Кордеро придется смириться с таким поведением, но мне нет необходимости мучиться из-за этого. – Он взглянул через ее голову в сторону двери. – Наконец-то мы можем начать.

Селин вдруг обнаружила, что стоит в полном одиночестве посреди комнаты, одетая в чужое платье, с минуты на минуту готовая обвенчаться с чужим женихом. Она почувствовала, как по спине пробежал озноб сомнения и страха. С ужасом ждала она момента, когда увидит, за кого же ей суждено выйти замуж ради того, чтобы избежать виселицы. В зале, где все собрались, было не так уж много мебели и звук тяжелых, шаркающих шагов эхом отлетал от голых стен. Она медленно повернулась к дверям.

Близнецы уже вошли, полуведя-полунеся под руки какого-то человека. Строгий костюм жениха: высокие сапоги из черной кожи, черные брюки и черный фрак. Белой была только рубашка из тонкого льна, правда, она оказалась чем-то залита и распахнута почти до середины груди.

Едва передвигаясь при поддержке двух братьев, мужчина на мгновение поднял голову и блуждающим взором обвел комнату. Как и близнецов, природа наделила его прекрасными чертами лица, чистой кожей и сильным подбородком. Черные как смоль волосы до плеч были стянуты сзади тонкой черной ленточкой.