Страница 72 из 74
– Вполне вероятно, – согласился Кембл. – Скорее всего изначально его намерения были не столь гуманными, но кашель Уорнема перед свадьбой навел его на мысль, что можно не позволить матери совершить откровенное убийство, а действовать иначе, с помощью лекарств.
– Это ужасная трагедия, – грустно заметила Антония. – Я думаю, доктор Осборн хотел, чтобы люди зависели от него. Но я намерена обходиться без всяких лекарств. Отныне если я не смогу уснуть… – она замолчала и немного кокетливо посмотрела на Гарета, – то наверняка найду чем заняться.
– Хм! – Мистер Кембл водрузил себе на голову элегантную высокую касторовую шляпу. – Пожалуй, мне лучше отбыть.
– Мистер Кембл, – Антония положила руку на рукав его сюртука, – могу я вас еще кое о чем спросить?
– Разумеется, ваша светлость, – ответил Кембл, проворно снимая шляпу.
– Как вы думаете, доктор Осборн сожалеет? – спросила она, тщательно обдумывая свои слова. – Особенно о двух герцогинях, которые умерли? Ведь он с готовностью признался в том, что все знал. Разве он не мог настоять, что он законный наследник, и заставить нас посмотреть документы его матери? Возможно, даже оспорить герцогский титул?
– Великолепный вопрос! – улыбнулся Кембл. – К сожалению, мы нашли Библию, ваша светлость.
– Да, у меня не было возможности сказать вам об этом, дорогая, – извинился Гарет. – Она лежала у меня на книжной полке, и внутри ее мы нашли все документы миссис Осборн, включая запись о ее браке с Жаном де ла Круа. Осборн был уверен, что признается в том, что нам уже известно, или в том, что мы скоро узнаем.
– А вы, мистер Кембл, поступили очень умно, заставив его в это поверить. – Антония чуть заметно улыбнулась. – Но вы оба верили в то, что доктор Осборн – убийца?
– Я считал его корыстным и безжалостным, как и его мать, – глубоко вздохнув, ответил Кембл. – Но зашел ли он так далеко, чтобы преднамеренно убивать? Нет, не думаю.
– Мне кажется, у него нет склонности к этому, – покачал головой Гарет.
– Что теперь с ним будет? – слегка нахмурившись, поинтересовалась Антония.
– Не могу сказать, – ответил Кембл. – Сомневаюсь, что он совершил нечто такое, за что его с успехом можно было бы арестовать, за исключением, возможно, того, что он поставил неправильный диагноз Уорнему. Он нашел астму, которой у того не было, но что можно сделать, чтобы это доказать? Мы же не можем выкапывать беднягу. Возможно, Осборн и причастен в какой-то степени к интригам его матушки, но ее действия по прошествии стольких лет будет трудно доказать.
– Пожалуй, это хорошо, – тихо сказала Антония. – Меня немного удивляет, что мой муж ни о чем не подозревал. Думаю, если бы он любил своих жен, то у него наверняка возникли бы какие-нибудь подозрения. Верно?
– Я не могу понять таких людей, дорогая, – покачал головой Кембл.
– И я тоже, – присоединился к нему Гарет. – Но теперь с этим покончено, Антония. Покончено раз и навсегда.
Они втроем вышли в сияющий день, где слева, над деревней, вышедшее из-за облаков солнце образовало неповторимое озеро света, а справа, возле каретного сарая и конюшен, звенели резкие и четкие удары молотков и визжали пилы. Взглянув вниз, Гарет увидел, что на дорожке стоит модный фаэтон Ротуэлла, а великолепные вороные жуют удила и нетерпеливо трясут головами.
– Боже правый, как вам это удалось? – с восхищением поинтересовался Гарет.
– Или этот экипаж, или двуколка. Но не могу же я возвращаться в Лондон с почетом и славой в двуколке, – объяснил Кембл. – И кроме того, в этой штуковине Ротуэлл представляет собой опасность для всего населения.
– Но как он сам доберется домой?
– О, – усмехнулся Кембл, – через день-другой я пришлю за ним свое ландо.
Когда Кембл забрался на высокое сиденье и взял у грума поводья, Гарет посмотрел на него и серьезно сказал:
– Я действительно не знаю, как вас благодарить. Я и Антония очень вам обязаны.
Было заметно, как у Кембла слегка приподнялись его изящные черные брови.
– Бог мой, разве Ротуэлл не сказал вам? – Он помахал кнутом. – Я пришлю вам счет, причем немалый, если не получу приглашения.
– Приглашения? – Гарет растерялся. – Какого приглашения?
– Разумеется, на свадьбу. – С этими словами Кембл коснулся кнутом полей шляпы, а затем щелкнул им над головами лошадей Ротуэлла, и фаэтон в мгновение ока рванулся с места.
В этот момент дверь позади Гарета отворилась, и появился сам Ротуэлл. Он выглядел весьма утомленным и, защищаясь от солнца, прикрывал рукой глаза.
– Значит, уехал, да? – спросил Ротуэлл. – Подождите! Боже правый! Он уехал в моем фаэтоне?
– Ну… да, – ответил Гарет.
– Черт побери, Гарет! – Ротуэлл, не веря своим глазам, смотрел на Гарета. – И ты позволил ему взять мой фаэтон! А я собрался в деревню. Как, черт побери, я теперь доберусь туда?
– Ты можешь пойти пешком, – предложил ему Гарет. – И в этом случае сбережем мои ворота.
– Мне очень жаль, но если вы решили ссориться с лордом Ротуэллом, то вам придется подождать, – нежно промурлыкала Антония, беря Гарета под руку. – Я первая пришла сюда, и у меня есть о чем поспорить с вами.
Фыркнув, Ротуэлл отступил назад и, покачнувшись, повернулся к дверям.
– Уступаю, мадам.
Чувствуя, что у нее внутри все сжалось, Антония пригласила Гейбриела в оранжерею и, закрыв дверь перед любопытным взглядом лорда Ротуэлла, повела свою жертву к маленькому фонтану, окруженному декоративными пальмами. У Антонии было такое ощущение, словно ее голова все еще кружится от невероятных событий, произошедших в этот день. Но теперь она мыслила совершенно ясно. В действительности так бывало всегда, когда дело касалось Гейбриела. С самого первого раза что-то внутри ее тянулось к Гарету – к его силе, его внутренней доброте.
Его густые золотистые волосы отросли и спадали вперед, на глаза, казавшиеся усталыми и крайне встревоженными.
– Забавно, правда? – заговорила она, взяв Гейбриела за руку. – Как раз в тот момент, когда золотое яйцо почти оказалось у него в руках, Осборн зарезал курицу.
– Я склонен думать, Антония, что в конечном счете мы все получаем то, что заслужили, – мягко улыбнулся ей Гейбриел.
– Но ты же не думаешь, что заслужил все это, – вскинув подбородок, тихо возразила Антония.
– Что – все, дорогая?
– Дом. – Она кивнула в сторону парадного зала. – Землю. Герцогство. На самом деле я боялась, что сегодня утром ты предложишь Осборну забрать все это и повеситься, – наполовину в шутку сказала Антония.
– О, дорогая, на короткое мгновение такая мысль пришла мне в голову, – признался Гейбриел. – Но потом я понял…
– Что, Гейбриел? – Антония осторожно положила руку на лацкан его сюртука и придвинулась ближе. – Что ты понял?
– Я понял, Антония, – улыбнувшись, с некоторой грустью заметил Гейбриел, – что мужчину, который трудится день-деньской в конторе судоходной компании в Уоппинге, никогда не будут считать вполне подходящим для… тебя человеком.
Склонив голову набок, Антония несколько секунд смотрела на него светлыми голубыми глазами.
– Кто не будет считать? Неужели в этом случае чье-то мнение, кроме моего, имеет для тебя значение? Ты должен понять, Гейбриел, что я больше не собираюсь строить свою жизнь по чужим стандартам.
– Антония, ты можешь пожалеть о своем выборе, – тихо сказал Гейбриел, глядя на их соединенные руки. – Ты же знаешь, что я желаю тебе только счастья.
– И я тоже решила, Гейбриел, что буду счастливой, – прошептала она. – Я просто безумно хочу этого. Я слишком долго была несчастной, но теперь с этим покончено. Когда мы спорили в павильоне, я уже сказала тебе: на этот раз я намерена сражаться за свое счастье.
– Ты в этом уверена?
– А как ты думаешь? Я намерена получить столько счастья, сколько смогу.
– Антония, ты заслужила больше чем просто счастье. Теперь, когда у нас есть признание Осборна, твоя жизнь станет совершенно другой. Я не могу сделать реальными твои сказочные мечты или вернуть тебе потерянных детей, но у нас прекрасное начало – с тебя сняты все подозрения.