Не надо, Азриэлла!

Зачёт

В шесть утра, перед тем как собираться на работу, Максимов — в одном лишь спортивном трико и пластиковых тапочках — пошёл вынести мусорное ведро, а заодно покурить на лестничной площадке, на свежем воздухе, так сказать. Дымить в квартире, даже на кухне и даже в форточку, жена запрещала категорически.

Мусоропровод, как назло, был забит доверху, вплоть до девятого этажа, где находилась квартира Максимовых. А лифт ещё позавчера сломался — какую-то медную катушку из него украли, особо важную для лифтовой работы.

Надо было идти вниз, высыпать мусор в уличный бак у соседнего дома, потом возвращаться к себе, пешком. А на дворе осень, холодно и сыро… Максимов закурил сигарету, попинал ведро тапочкой, решил, что мусор и до вечера потерпит; в крайнем случае Клавка, когда проснётся, вынесет. Может быть.

На лестничной площадке, из ниоткуда, вдруг материализовался молодой человек в длинном, до пола, чёрном халате, расшитом серебряными звёздами, и остроконечном колпаке, тоже чёрном и звёздном. Улыбаясь словно коммивояжёр возможному покупателю, молодой человек прочувствованно сказал:

— Здравствуйте, уважаемый! Вам неслыханно повезло! Я — выпускник кафедры доброго волшебства академии чудес, и моя преддипломная практика — осчастливить сегодня первого встречного, выполнив любое его желание. Такое вот у меня задание.

— Очень мило, — флегматично ответил Максимов, который с утра по понедельникам давно уже ничему не удивлялся, поскольку мешало обязательное похмелье, — вот уж свезло мне так свезло! Да.

— Вот вы не верите, — печально заметил молодой человек, — а зря. Того глади, повернётесь и уйдёте, а мне зачёт не поставят… И вы, можно сказать, великий шанс всей своей жизни упустите. Заветную мечту!

— Ну-ну, — неопределённо произнёс Максимов, в задумчивости стряхивая пепел себе на штаны. — Ишь как загнул… Ладно. Давай, студент-маг, организуй мне миллион баксов наличкой, в мелких купюрах. Что, слабо?

— Очень плохое желание, — огорчился выпускник академии чудес— Поймите, если я выполню это требование, то полученные вами деньги у кого-то пропадут, согласно закону перемещения масс. И этот кто-то, возможно, пойдёт под суд… или даже покончит с собой! Нет, доброе волшебство категорически против вредных пожеланий.

— Понятно, — буркнул Максимов. — А превратить мусор в тысячерублёвые купюры можешь? Чтоб полное было, с горкой. — Он снова пнул тапочкой мусорное ведро.

— Ещё более неудачное желание, — вздохнул молодой человек. — Деньги, созданные в обход государственного Монетного двора, по сути являются фальшивыми, невзирая на своё полное соответствие настоящим купюрам. Нет, доброе волшебство категорически против вред…

— Десять ящиков пива! — рубанул воздух ладонью Максимов.

— Вредно для сердца и почек, — быстро ответил выпускник академии чудес.

— Бутылка водки, — атаковал его Максимов.

— Цирроз печени, алкогольный психоз, — парировал студент-маг.

— Пачка сигарет? — предложил Максимов.

— Астма, рак лёгких, — пообещал молодой человек.

— Тьфу ты, — только и сказал Максимов. Выпускник академии чудес выжидательно смотрел

на него.

— Тогда вот чего. — Максимов заплевал окурок, кинул его в ведро. — Желаю, чтоб ты сбегал вниз, мусор выкинул. Контейнер — у соседнего дома. Надеюсь, доброе волшебство не против?

— Вовсе нет, — просветлев лицом, сообщил студент-маг. — Я мигом! — И, подхватив одной рукой ведро, а другой приподняв полы чёрно-звёздного халата, опрометью кинулся вниз по лестнице.

— И ведро, ведро назад принеси! — крикнул Максимов в лестничный пролёт. — А то знаю я вас, скубентов!

— Принесу! — донеслось снизу, и стало тихо — добрый волшебник спешил выполнить заветную мечту первого встречного. То есть отработать свою преддипломную практику.

Максимов достал из пачки сигарету, закурил: домой он уже не торопился. И не потому, что ждал обещанного ведра, нет. А потому что надеялся — вдруг ещё какой выпускник академии чудес сюда вновь пожалует?

С кафедры злого волшебства.

Это было бы хорошо…

Инициация

Иван Петрович, сорока двух лет, холостой, нигде не партийный и никогда не работающий сгорел в один момент, как спичка в доменной печи, — тьфу, и нету.

Кто знает, из-за чего оно всё отчаянное приключилось: то ли наш президент с ихним не договорился, то ли наоборот, но упала на дом Ивана Петровича атомная бомба и сожгла его. Вместе с жителями многоэтажки и всем городом заодно. Ну и с дачными окрестностями, само собой. И с прилегающими деревеньками, где коровки, свинки и пастушата на утренней росе; такая вот неудобная закавыка вышла.

Разумеется, воспарил тогда Иван Петрович в чёрные небеса… вернее, дух его воспарил: и впрямь, какая такая у него теперь была телесность? Вероятностная неопределённость, да и только; одна отрицаемая наукой душа — ныне сонная, в обнимку со сгоревшим одеялом.

Вокруг Ивана суетились ширококрылые потные ангелы, вычерпывая массу прочих душ погибшего города и вмиг улетая к звёздам, как фейерверочные залпы: действовали ангелы весело, споро, с беззлобным матерком и залихватски — работали, в общем. Спасали то, что можно было спасти.

Но во всём этом бедламе Иван как-то в стороне остался, то ли завис поначалу неправильно, то ли с детства ликом не удался — проигнорировали его. Забрали прочих, а Ивана не заметили, остался висеть один-одинёшенек над былым величием города.

Под ногами клубился серый атомный прах, в звёздном небе певуче, летели призраки сожжённых птиц, а Иван продолжал висеть, зябко подёргивая ногами и кутаясь в лохмотья одеяла.

Час висел, два — ан никого! Ни одной крылатой сущности, чтобы забрать его в райские чертоги. Ну или в адские подвалы; какая хрен разница: главное — определиться. А то так и останешься никем не востребованным, а это крайне плохо, особенно с учётом нынешнего положения.

Однако ж вскоре явились ожидаемые: трое крылатых, то ли ангелы, то ли черти, поди пойми в пепельной мути, с подвешенным перед ними столом — канцелярским, верным, со школьными чернильницами прошлого века, бумагой и гусиными перьями — и стали задавать Ивану дивные вопросы. Даже не представившись.

— Насколько нам известно, — сказал невесть кто и что с левой стороны стола, — вы нарушили практически все заповеди Господа нашего: неверие в Него и кумир-ство на предмет денег в первую очередь. Также всуе поминание имени Его; по молодости субботняя работа на текущих халтурках; конкретное непочтение к родителям, в дальнейшем — настоящее убийство сослуживцев сплетнями и злостными комментариями; прелюбодеяние с секретаршей и воровство крупных сумм с банковского счёта личной фирмы. После идут ложные свидетельства и донос на близких своих, повлёкшие отбирание дома у гражданина Смердякова и запланированный переход его жены к вам. Вопросы есть?

— Ни сном ни духом, — честно ответил Иван Петрович. — Ни в одном из десяти грехов не повинен, вся жизнь как на ладони! У вас неверные сведения. Ошибочка вышла, граждане судьи!

И впрямь, неохотно подтвердил невесть кто с правой стропы егола, явная ошибка. У нас дело на кого? На Пупло Иоанна Петровича, скончавшегося десять лет тому назад… А разбираемся только сейчас и не с тем! Но фамилии схожи, отчего ж и нет. — Тут правосторонний сильно засморкался в платок, на том его речь и закончилась.

— Я попрошу! — сердито застучал кулаком по столу средний. — Будьте любезны! Души врать не умеют, стало быть, мы имеем дело с чем-то неопределённым, что и не жило фактически, коли нет грехов… Не надо наводить тень на исторические события, не надо! В любом случае есть кассационная комиссия, пусть она и решает. — С этими словами и стол, и некие всякие исчезли, оставив напоследок запах озона да трубный отголосок сморкания.

Иван Петрович был один.

Но не надолго: в фонтане огней, в сполохе взрывов к нему явился представитель означенной комиссии — явно дьявол, с рогами, копытами и рыжей шерстью повсюду. Даже в промежности.