Не надо, Азриэлла!

Убедившись, что сотрудник в белом уже не слышит их, дисциплинированный муж начал:

— Тип модели — юрист универсальный, артикул такой-то, вес пятьдесят килограммов двести граммов, комплект поставки: защита прав потребителей, правила дорожного движения, обновления один раз в месяц в сервисном центре, питание трёхразовое, сон шесть часов, жилое пространство четыре квадрата, срок эксплуатации десять лет, цена триста кредитов, производитель… мелко написано, не разберу…

— Чего его разбирать, радость моя, Китай, разумеется!

— Да, ты права, Китай.

— Следующий.

— Тип модели — юрист универсальный, артикул такой-то, вес пятьдесят килограммов…

— Пропускай, надо от семидесяти. Девочки сказали: всё, что легче, китайское барахло.

— Я предлагал с конца начать…

— Не спорь со мной! Прочитай вот про этого. Сколько весит?

— Семьдесят. Тип — юрист офисный…

— Не годится. Домашнего ищи.

— Может, его?

Любовь Потаповна приблизилась к огромной стеклянной колбе, сквозь стенки которой было видно человеческую фигуру с закрытыми глазами. Юрист висел в прозрачной жидкости, голый и неподвижный.

Она внимательно обошла товар со всех сторон, что-то прикинула и отрицательно покачала головой.

— Сзади уж очень напоминает твою мать.

— С чего ты взяла, пупсик?!!

— Мне лучше знать. Идём.

Супруги Крышкины сновали от одного стенда к другому, любознательные, упорные и неудовлетворенные. Строгий мужчина вновь возник перед ними. Теперь в его сачке копошилось что-то жёлтое.

— Хотите сами покормить?

Любовь Потаповна скривила губки и сделала вид, что вопрос адресован не к ней. Никифор Петрович виновато пожал плечами и замотал головой:

— Уж вы как-нибудь сами, пожалуйста.

Покупатели покидали выставочный зал разочарованными: даже триста кредитов дорого для Крышки-ных. Юноша с ломающимся голосом кашлянул и спросил прямо:

— Ничего не подобрали?

Они не обернулись. Юноша продолжил:

— Если надо подешевле, есть замечательная модель за сто тридцать кредитов, просто сказка!

Муж и жена вздрогнули, глаза их сверкнули и ожили…

— Мы посмотрим, — ответили они одновременно. И в этой слаженности нет ничего странного, как-никак четверть века вместе. #

— Предупреждаю, у этой модели нет сертификата категории «Б».

— Ну и что? — неуверенно буркнул Крышкин и вперился в жену, — Это же пустая формальность, я правильно вас понимаю, молодой человек?

— Так он в рабочем состоянии или нет? — уточнила Любовь Потаповна. — Чего ты смотришь на меня? Я не разбираюсь в ваших сертификатах.

Менее чем через минуту в маленькой комнате, вход в которую был укрыт от посторонних взглядов, Крышкины любовались на своё несертифицированное приобретение.

— Это просто клад! — уверял юноша. — Начинка от самых престижных моделей. Посмотрите на его кожу, профиль, пальцы, всё выглядит натурально. А в отличие от других аналогов его не надо кормить три раза в день. Я объясню…

Ночью в подъезде орали коты, а Никифору Петровичу снились кошмары. Он вздрагивал: внутри его черепной коробки первая жена, Екатерина Иосифовна, закатывала истерику.

«На мия-а-а-со пущу! — вопила она. — Разми-а-а-жу, мерза-а-а-вец!!»

Коты скакали по перилам, как школьники на перемене, а Никифор Петрович, обливаясь потом, убегал от страшной женщины в грохочущей железной колеснице. Погоня закончилась, когда в отчаянном рукопашном бою его локоть отскочил от челюсти Любови Пота-повны. Ответный удар коленом в бок вернул его в тихую заводь супружеского ложа.

— Вот стерва, — прошептал он и сразу пояснил, услышав грозное сопение: — Да не про тебя! Всякая дрянь снится, в себя прийти не могу. Переел, наверное…

— Выпей активированный уголь.

— Не поможет… коньяку бы рюмочку…

— Да спи же ты! — хрипло выдохнули в ответ, потирая измятую щёку. — И смотри, чтоб руки вдоль туловища…

— Люба, — осторожно буркнул он после минуты молчания, — как ты думаешь, он уже зарядился?

— На часы посмотри, рано ещё. Сказали, минимум двенадцать часов. Ты включил его в шесть, сейчас ровно полночь, значит ещё шесть надо ждать.

— Люб?

—А.

— Как ты думаешь, для чего выдаётся сертификат категории «Б»?

— Не знаю… Не всё ли равно теперь? Будет плохо работать — вернём. Ещё вопросы есть?

— Да я просто так спросил.

Они всегда вставали в шесть. Но в то утро вскочили в пять тридцать. Юрист лежал на дочкиной кровати. Катя ночевала у подруги. От мужской фигуры тянулось два провода, оба заканчивались в электрической розетке. Два раза в неделю по шесть часов — и не надо никакого дополнительного питания. Никифор Петрович, кряхтя, нагнулся и выдернул их.

— Люба, иди, включать будем.

— Ну включи сам! — ответила она из ванной. — Занята я.

— А вдруг я чего не так…

— Так, так! На нос надави до щелчка, и всё. Или тебе вчера плохо объяснили?

Никифор Петрович зачем-то погладил собственный нос, поднял руку, воровато оглянулся и сделал это. Юрист открыл глаза.

— Присаживайтесь, будем знакомиться. — Голос робота прозвучал низко, серьёзно, даже официально. — Принесите паспорт, аэромобильное удостоверение или другой документ, удостоверяющий вашу личность.

— Хорошо, — кивнул новоиспечённый хозяин и без промедления всё исполнил.

— Супруга имеется? — Да!

— Свидетельство о заключении брака и паспорт жены.

Петрович принёс.

— Дети?

— Дочь! Одна штука. Семнадцать лет.

— Документы на дочь.

Документы были предоставлены без промедления.

— Квартира ваша?

— Моя, то есть жены, то есть на ней…

— Документы.

— Есть!

Шёл седьмой час утра. Юрист сканировал бесстрастным взглядом паспорт микроволновки. Любовь Потаповна шумела феном. Никифор Петрович в пижаме, сидя на полу, усердно копался в куче бумаг. От него потребовали найти майскую квитанцию за оплату телефона. Фен утих, и из ванной донеслось:

— Милый! Ты помнишь, что говорил тот парень в магазине?

— Я занят, лапка моя! Очень занят!

— Нет уж, иди сюда и послушай, дорогой! Утомлённый отец семейства поднялся на ноги и потопал в ванную.

— Ну?

— Тот парень предупредил, что кроме ночи его надо обязательно выключать один раз в день на полтора-два часа, чтобы сбрасывать напряжение.

— Ну выключим.

— Дубина! Мы на работе будем. Звони дочери и предупреди её. Понятно?

— Понятно.

Катя Крышкина чертовски хотела спать. Ноги гудели, голова весила, как авоська с противотанковыми гранатами. Это началось вчера: сидели в кафе, летали в киношку, оттуда в диско-бар, потом Витя с Рубеном повезли их с Танькой в ночной клуб «Лабиринт»… Она не спала всю ночь. В десять утра еле доковыляла до квартиры, открыла дверь, избавилась от розовых туфелек, вошла в комнату и рухнула на кровать, не раздеваясь.

Сначала звонил папа, потом мама, снова папа и снова мама. Они звонили, а дочь спала. Дочь спала, а они звонили.

Катя проснулась оттого, что папа с мамой трясут её за плечи и кричат. Мутным взором она окинула взволнованных предков и села, уронив голову на руки.

— Чего тебе, ма? Сплю я.

— Почему ты не брала трубку?!

— Я не слышала.

— Почему ты не взяла трубку?!!

— Ма! Отстань, а! Ты чё, в самом деле?

Дверь комнаты громко захлопнулась. Катя тупо уставилась в пустоту.

— Придурки, — выдохнула она и повалилась досматривать свои сны про Витю и Рубена.

Супруги закрылись на кухне, чтобы обсудить происходящее. Любовь Потаповна стояла чернее тучи, руки в боки, причёска растрёпана.

— И давно он ходит кругами по залу?

— Я здесь не намного раньше тебя, милая, — оправдываясь, отвечал Никифор Петрович. — Но он уже ходил, когда я вернулся.

— Я знала, что так получится. Оба мы хороши, понадеялись на дочку. — Жена села на табуретку. — Может, всё-таки выключишь его?