Страница 28 из 49
– Короче, Петя Ростов испытал монархический восторг. И я, и я испытал! Я, двадцатичетырехлетний аспирант, испытал монархический восторг… И долго-долго еще был под впечатлением. Толпа рассосалась, я пошел к институту. И что-то во мне такое происходило: я любил царя. Потом я такого больше никогда уже не испытывал. Даже когда с Ельциным разговаривал… или с Путиным…
– Я тебя вполне понимаю. Я это помню! Казалось – вот страна, родина, сейчас мы сделаем что-нибудь для России… Помню, получил письмо от знакомой девушки, которой незадолго до того излил свои верноподданнические восторги. Она была удивлена моим пафосом, который ранее мне был совершенно не свойствен. А еще помню, как мы с товарищем смотрели ТВ в апреле 85-го и бухали, а там Горбач. Я подумал – а далеко ли он зайдет? Не демонтирует ли он, часом, коммунизм?
– Ну, в 85-м этого еще не было видно. Еще ситуацию описывали на уровне социализма с человеческим лицом.
– Это да, но мне мечталось, что он такой же, как мы!
– А, гримаса истории! Общались как-то. Хотя… он же учился в университете в одной группе со Зденеком Млынаржем, одним из авторов Пражской весны. Они ж, наверное, что-то там обсуждали. Хотя в моем представлении Горбачев – достаточно бессистемный человек. Мыслил он тогда по части образами. Например, социализм с человеческим лицом – хорошо звучит! И чтоб компартия сохранилась, и чтоб ее народ любил, и все работали, и каждый на своем месте. И чтоб никого не сажали и в психушке уколы не делали.
– Что он думал – нам неизвестно. Давай его обсуждать по делам. Вот 17 мая 1985 года вышло историческое постановление о борьбе с алкоголизмом.
– И понеслось – виноградники стали вырубать…
– С чего это все-таки?
– Да там много было… исследований. И Лигачев еще как-то участвовал…
– Ну ты как экономист – скажи!
– Для экономики это абсолютно деструктивная вещь.
– Но ведь с водки же бюджет обычно питается!
– Это только финансовая сторона! Есть же и другие: ментальность, отношение народа к власти и так далее. Мы уже говорили, что Андропов это хорошо поймал – наоборот, дешевую водку дал. А этот взял – и виноградники порубал! Ну, водку отними, ладно, а виноградники зачем вырубать?
– А это как заставлять Богу молиться… Помнишь анекдот-притчу, как полицию заставили переводить слепых через дорогу? На другой день по всей стране полиция ловила инвалидов, била их дубинками и тащила через дорогу. Те орали, что им вообще-то в другую сторону надо, и тогда составляли протоколы о сопротивлении властям. По той же приблизительно схеме: давайте, типа, бороться с алкоголизмом! Давайте. А вот для начала вырубим-ка мы виноградники!
– Как раз накануне у чехов закупили несколько десятков пивзаводов. И все оборудование – под нож, в металлолом.
– Однако кое-где таки пустили в дело. Но перепрофилировали эти линии под квасной концентрат. А тот густой и из банки не лился. Банку приходилось распиливать ножовкой. Может, действительно в нашей стране невозможно принять красивый указ? Ты их потом сколько принял?
– Много.
– И что, тоже каждый раз до идиотизма доходило?
– Указы разные бывают. Запрещающие указы, как правило, работают плохо. Как вода находит дырочку, так и народ все равно находит какое-то противодействие. А есть указы, которые отменяют существующие запреты. Вот они всегда хорошо выполняются.
– То есть хорошо бы пошел указ об отмене борьбы с алкоголизмом?
– Вот, помню, в 91-м, что ли, году, когда уж совсем голодуха началась, Ельцин выпустил указ о свободной торговле.
– В декабре 91-го. И сразу на Тверской выстроились бабушки и стали торговать шпротами и майонезом с зеленым горошком. Я там, помню, к Новому году затарился.
– И менты этих бабушек в одночасье перестали гонять, и сразу жрачки кругом полно стало, откуда ни возьмись! Этот указ, кстати, спас страну.
– А тот указ по алкоголизму – его, разумеется, сразу стали подкреплять идеологически. Прессой в том числе. И я тоже вынужден был бороться с алкоголизмом.
– Ну расскажи, расскажи!
– Во-первых, я своим товарищам-журналистам смеялся в лицо. Журналисты ведь – самая пьянь. Всегда была, исторически.
– И военные.
– А военные журналисты – это вообще особо. У меня был знакомый репортер из военной газеты, так он разорился на такси. Он даже до метро не мог дойти – все время пьяный, небритый, туфли на босу ногу… Галстук забыл, фуражку потерял… В общем, до первого патруля. Невыносимые условия создали человеку. Выйти из дома для него была целая история.
– А у меня был знакомый офицер – капитан Иващенко (на сборах). Так он выработал систему – как себя обезопасить от патрулей. Он все время раскачивался! Даже трезвый! И когда шел пьяный, считали, что это у человека такая походка.
– Это на сборах, где все свои. А в Москве попробуй-ка!
– А на каком основании ты товарищам смеялся в лицо?
– Поскольку я, сам утомленный пьянством, добровольно сократил потребление алкоголя на свою душу.
– Это ты в который раз снизил? Ты же уже снижал ранее!
– Ну, второй или третий. И после снижения 1984 года дошел до такой стадии, что мог дня три или даже четыре не пить. Это была по тем временам страшная экзотика. Остальную братву колбасит, люди мучаются, не знают, где бухла взять! А я над ними издеваюсь: «Ну что, попали, алкоголики? Так вам и надо! Мы, приличные люди, пьем по праздникам, а не как вы!»
Примечание Свинаренко
Старые записи. Даже как-то кощунственно это все звучит… Но из песни слова не выкинешь!
Апрель 85-го. «Субботник. Пьянка, но небольшая. Грандиозную удалось предотвратить».
Июнь 85-го. «Выходные. Сижу дома и пишу очерк. Уже 11 страниц готово. Я сейчас в хорошей форме. Надо эту форму любой ценой сохранять. Хорошо, что вышли ограничения с питьем».
Октябрь 85-го: «Я в хорошей форме. Продолжать в том же духе. Не пить! Я и не пью. Уже давно. Пью помалу и редко».
– И еще мы рейды проводили по пьянству и алкоголизму, прессу ж заставляли. Так я придумал такую форму рейдов, чтоб они приносили пользу людям. Идет, значит, рейдовая бригада в кабак, берет водку и закуску. Все пьют, а я только делаю вид: наливаю в рюмку минеральную воду (ну вот как мы у Парфенова в «Намедни» пили воду под видом водки и картинно морщились). Потом требуем счет. Ну, там, как обычно, написано: 40 и 40 = рубль 40 и так далее. Проверяем счет, требуем менеджера, или как это раньше называлось. Кабацкие орут, что мы пьяные и ничего не соображаем, скандалим. И тут поднимаюсь я в белом костюме: «Кто пьяный, я? Вы ошибаетесь. Вот сейчас мы запротоколируем проверку, и я поеду в медвытрезвитель проверяться на алкоголь». Борьбу с пьянством я повернул в мирное русло, превратил ее в борьбу за справедливость.
А за водкой ездили в какие-то отдаленные райпо, где выдавали бутылки по счету – как патроны. Вместо водки часто подсовывали коньяк. Или «Habana Club».
– «Habana Club» – хорошая вещь! Он был даже дешевле русской водки. На разницу можно было купить еще бутылочку пепси-колы. А когда «Habana Club» (то есть ром) бодяжишь с пепси-колой, и пить легче, и вкусней получается, чем водка. Я лет через десять только узнал, что таким эмпирическим способом мы пришли к хорошо известному и банальному коктейлю, который называется «Куба либре». Но я еще ж и самогоноварение на тот момент продолжал! Хлебную гнал. Поскольку водка пропала, то я с особенным рвением упорствовал в грехе. Куплю – хорошо, а нет – у меня кислушка есть.
– Анекдоты были: «Остановка “Начало очереди к винному”. Следующая остановка – “Винный магазин”».
– И частушки. «Водка десять, мойва семь, ох…л мужик совсем». И стихи: «Стала жизнь тяжелою, стала жизнь несладкою. Что же ты наделала, голова с заплаткою?»
– Помнишь, мальчик спрашивает: «Папа, раз водка подорожала, ты теперь меньше будешь пить?» – «Нет, сынок, это ты будешь меньше есть». Да… Вот еще что интересно – как партаппаратчики на местах воспринимали тогда происходящее. С того первого горбачевского пленума возвращается в Калугу секретарь обкома. И сразу случилось беспрецедентное. Впервые в жизни главный калужский коммунист собрал не журналистское местное начальство, чтоб ему пошептать на ухо, а всю прессу. И не у себя, а в Дом печати лично пришел. Народу набилось, люди толпятся, на головах друг у друга сидят – как на картине «Ленин и план ГОЭЛРО». Мы подумали – ну, началось… Сейчас скажет: «Ладно, поваляли дурака, и хватит. Больше не будем щеки надувать, своих придурков расставлять, начинаем серьезно работать и искать нормальных людей, которые что-то умеют. И не надо больше „Голос Америки“ слушать – теперь вы сами будете про все писать». Но секретарь нам рассказывал про другое – где какая делегация сидела, как они рассматривали Горбача, что давали в буфете… В общем, перестройка на него произвела глубокое впечатление.