Страница 19 из 49
– И на хера тогда вообще вырубили леса и осушили болота, как можно было губить природу и строить там Питер?!
– Совершенно верно! Где та грань, на которой развитие города должно остановиться, чтоб дальше его нужно было только сохранять? Я не очень понимаю… Если вы хотите, чтоб город жил и в нем было население, то это одна концепция. Но тогда он должен постоянно развиваться, в нем должно что-то происходить, строиться новые здания – пускай ошибочно! Какой-нибудь Корбюзье или Гауди все равно должны что-то строить… Понимаешь, да? А если это город-музей – то тогда надо как в Венеции, где основное население живет на материке и приезжает на работу на лодочке, чтоб повозить туристов по каналам… Только миллионеры имеют квартиры в самой Венеции. Они там неделю бамбук покурят – и сваливают на год…
– А зачем ты участвовал в таких абстрактных дискуссиях? Ты же вроде серьезный, даже прагматичный человек.
– Ну, это имело непосредственное отношение к теме моей диссертации. Я занимался разработкой математического аппарата по привязке промышленных объектов к конкретным пятнам застройки. И все эти концептуальные вещи были для меня очень важны. Что такое город, чем город от деревни отличается? Деревня, очень большая деревня, огромная деревня – ну вот чем она от города отличается?
– Способом производства?
– Ну перестань. А пэгэтэ (поселок городского типа) тогда что?
– Хер его знает…
– То-то. В чем разница между Москвой и Питером? Да в том, что в Питере победила охранительная тенденция, а в Москве – девелоперская.
– А больше ведь и нет городов в России.
– Готов согласиться, что остальное – это поселки городского типа. Ну, может, Самару, Нижний и Казань, в которых есть исторический центр, условно можно отнести к городам.
– Ага, условно-досрочно. Да, ты возвышенные задачи решал. А я в 84-м возглавил в газете отдел сельской молодежи. Сделал головокружительную карьеру! Оклад мне подняли со 125 до 145. Значит, 145 долларов – то есть что это я, какие доллары? Рублей было 145! Ну и еще гонорара сколько-то выпиливал, всего выходило сотни две.
– Ну и у меня приблизительно то же. Аспирантская зарплата, дворницкое жалованье, и родители еще помогали. А как у вас в Калуге было со жратвой?
– Мойва, сыр плавленый, яйца. Так же всё.
– Ну да, стандартный набор провинции. А вот в Питере позже жрачка стала пропадать, в 84-м еще было все хорошо.
– Из Калуги в Москву ходила колбасная электричка – чтоб не соврать, три часа она шла.
– Как от Женевы до Куршевеля.
– Или как от Москвы до Парижа лететь – когда три часа выходит, когда три с половиной, как повезет… Я, как приезжал в Москву, сразу шел в так называемую сосисочную и съедал там пять тонких сосисок – как деликатес.
– Мой товарищ Витя Вексельберг в студенчестве подрабатывал на мясокомбинате и собственноручно изготавливал молочные сосиски. Так он до сих пор любит задавать вопрос на засыпку: «Из одного кг мяса сколько делается кг сосисок?» Вот ответь мне на вопрос!
– Гм. Пять.
– Двенадцать! И это по технологии! Если без воровства! Сосиски – это мясопродукт, в котором 1/12 часть мяса…
– Значит, сосиски можно в пост есть!
– Ну типа того. Это такая гомеопатия мясом.
– И вот твой Витя узнал это, у него появился в жизни стимул, он поднялся…
– Наверное…
– А если б его кормили пармской ветчиной…
– …с мелоном…
– …то он бы до пенсии так и стоял на конвейере в сосисочном цеху.
– Сою бы подносил и селитру.
– А у нас же еще были интриги, битва за завотдельское кресло. Такие страсти кипели. Поскольку я в начальники не лез, именно меня и поставили, чтоб никому не было обидно. Ну, дальше там уже надо было вступать в партию и из комсомольской газеты проситься в партийную… Это было, конечно, очень вяло, и я тоже подумывал пойти в какую-нибудь аспирантуру, для разнообразия. И подальше от обкомовской идеологии и тех типов, которые ее насаждали.
– …А вместо Андропова стал Устиныч. Мне, откровенно говоря, было старика жалко – такие плечи у него приподнятые, он без конца задыхался, помнишь, его на какие-то выборы привезли, и Гришин его под ручку держит?
– Помнишь, его снимали в ЦКБ, а декорации – под настоящий избирательный участок в Москве?
– Когда я поехал по своим аспирантским делам в Красноярск – у меня же из тамошнего университета было направление, – там уже стоял бюст Константина Устиныча, местного выходца, и даже мемориал начинали строить. Потом деньги кончились и все бросили.
– И в 84-м же построили большой памятник Ленину на Октябрьской. Многофигурная композиция. Это был последний такой год…
– Удалой такой.
– И сегодня ужасаешься – какие ж ресурсы тратились на всякую ерунду! Вот ты сейчас строишь памятник царю, так цены приблизительно представляешь. Ленин на Октябрьской! Какие это бабки! Ресурс шел просто в никуда…
– А в ВПК они как вбухивали деньги? Думая, что он у них есть?
– А Африка? Я там негров допрашивал, помнят ли они, как транжирили наши бабки, как мы их учили? Нет, ничего они не помнят и не знают про Россию… Они думают, что у нас тут государственный язык – португальский. А у меня коммунисты забирали все деньги и отдавали этим неграм. Как только этот грабеж кончился, я купил машину, съездил в Париж, завел вторую пару ботинок…
– А Гавана одна чего стоит?
– В Гаване я пока не был. А вот в турпоездку Франция – Португалия я чуть не отправился как раз в 84-м году, он еще и этим знаменателен.
– Опа!
– Ну. 650, что ли, рублей это стоило. По Союзу журналистов, так было подешевле. А у меня как раз личная жизнь была запутанная, я устал от разборок – и придумал, как одним махом разрубить целый узел проблем: от наведения порядка в личной жизни до устройства на работу в настоящее СМИ (а не какой-то агитлисток для провинциальных бюрократов). Значит, такой был план. По Португалии я бы путешествовал как простой турист, а после в Париже, как говорится, выбрал бы свободу и остался б там на ПМЖ. На работу я б пошел устраиваться на радио «Эхо свободы».
– Ты хотел сказать – просто «Свободу».
– Да какая разница… В общем, там, на том радио, пора уже было проводить перестройку, и концепцию я в общих чертах перед поездкой набросал.
Комментарий Свинаренко
В принципе радио «Свобода» я тогда высоко ставил, круче было разве только Би-би-си. Но и недостатки станции видел. Этот вкрадчивый, недовольный, как бы из-за угла такой голос, думаю, многих отвращал от иностранного вещания на коротких волнах… Мне казалось, я смог бы их там тогда убедить в том, что дикторы должны переменить тональность на менее противную. И перестать злорадствовать и смаковать советские несчастья. По мне, им следовало изо всех сил изображать непредвзятость. А то ведь выходило так, что слушали голоса те, кто и так в принципе все знал и соглашался с оценками. А людей, к власти более лояльных, эта злобность отпугивала. Получалось, что это было радио для своих, для диссидентской и околодиссидентской тусовки. Та же советская пропаганда, только наоборот.
А таки лучше было б начинать издалека, разоблачать сперва какие-то мелочи, а уж после брать вопросы фундаментальные. По мне, так хорошо бы пошла передача типа «Для начинающих слушателей», в которой делалось бы допущение, что Ленин хороший и социализм в России бывает с человеческим лицом…