Страница 2 из 7
Но дело не в яичнице и не в овсянке. Мне хочется, чтобы все завтракали вместе, и чтобы все было красиво, и чтобы все любили друг друга и рассказывали, кому что приснилось, и обменивались планами на день, и…
А у Димы по утрам всегда ЛИЦО. И еще он по утрам всегда вздыхает, очень громко, я бы сказала, настойчиво вздыхает. И я каждое утро пугаюсь, что у него за время ночного отдыха случилось что-то непоправимое.
– Что с тобой? – Я вилась вокруг Димы, как щенок. – Что, что, что?
– Устал… – вздохнул он.
– Ты же только что проснулся… – намекнула я.
– Ну и что? – непонимающе сказал Дима и вздохнул еще громче.
Отношения до брака – это восторги любви, дибазол 0,05 подкожно 1 мл, прощальный массаж лицевого нерва, и до свидания. А семейная жизнь совсем иное – это не до свидания под столом собрание, а наоборот, радости и горести пополам. Тем более Дима – главный врач большой больницы и не только лечит и руководит, а еще строит новый больничный корпус. Собирается оснастить его самым современным оборудованием, особенно он мечтает о ЯМР. Ядерно-магнитный резонансный томограф с сосудистой программой – вот это что. Стоит три миллиона долларов, ни у кого такого нет, а Диме уже почти что обещали в одном Фонде, нельзя говорить, в каком именно, – во Всемирном фонде исследований мозга.
– Может быть, у тебя неприятности? – деловито спросила я.
– Да нет… а впрочем, скорее да…
– Какие? Какие неприятности? Скажи, скажи скорее, какие неприятности!..
Дима некоторое время подумал и сказал:
– Я точно не знаю.
КАК человек может не знать, какие у него неприятности?!
Дима еще немного подумал и сказал:
– А что, если министерство не утвердит проект?
Я удивилась, ведь как раз вчера стало известно, что проект УЖЕ утвержден.
– Нет, ну а если все-таки… – настаивал Дима.
Я налила ему кофе и спросила:
– А может быть, тебе приснился плохой сон? И поэтому ты такой грустный?
– Я не грустный, я нормальный, – ответил Дима.
Он нормальный?! А кто же тогда ненормальный, я?..
– Ну, или возьмем, к примеру, мою машину… Вчера какой-то стук был. Наверняка она скоро сломается, – с надеждой сказал Дима и оглянулся вокруг в поисках еще чего-нибудь печального. Я услужливо подсунула ему дневник Котика с двойкой за писание палочек, и тогда он удовлетворенно вздохнул:
– Ну, вот видишь, я же говорил…
Вот так. Еще неизвестно, кто здесь пациент, а кто невропатолог, или даже психоневролог… или даже, не побоюсь этого слова, психиатр.
Никогда не думала, что невысокие симпатичные черноволосые и чернобровые главврачи бывают такими трудными в простом человеческом общении. Но что поделаешь, все люди очень разные. Вот я, например, чрезвычайно легкий, приятный человек.
– Доброе утро, папочка и Котик, всем тоже привет! – из коридора крикнула Киса.
Все – это я. Это мне тоже привет.
– Ой, Киса, что это с тобой? – испугалась я.
Когда я смотрю на Кису, у меня не возникает ощущения, что это ребенок-девочка. Киса высокая-тоненькая-длинноногая, с маленьким надменным личиком. Непонятно, откуда у Димы взялась такая Киса-модель, сам Дима в смысле роста и длины ног не представляет собой ничего особенного.
Губы у Кисы накрашены черным, а щеки белым.
– Киса, ты очень красивая, вылитая Смерть из мультфильма… – восторженно протянул Котик. – Можно я тоже буду готом?
Готы – это молодежное течение, они увлекаются готикой, ходят в черной висячей одежде и многозначительно разговаривают о мрачном – таинственных привидениях, кладбищах, скелетах и других готических ужасах. На самом деле Киса ничуть не интересуется привидениями и скелетами, просто она специально меня раздражает.
– Как тебе мои губы? – поинтересовалась у меня Киса.
– По-моему, черные губы выглядят мрачновато, – осторожно заметила я, – тебе больше идет, когда ты не гот, а панк.
Киса поочередно изобразила на лице презрительное удивление и безразличие и медленно потянулась за чашкой тонкой лапкой с длинными, накрашенными черным ногтями.
– ВЫ ничего в этом не понимаете…
– А почему ты вдруг со мной на «вы»? – машинально спросила я.
– А как же мне обращаться к взрослым посторонним людям? – фальшиво удивилась Киса.
Дима беспомощно взглянул на меня и мгновенно сделал вид, словно он давно уже отошел в мир иной и оттуда печально взирает на эту нашу суету.
Не буду обращать внимания. Во-первых, Киса – подросток. Может быть, ее черные губы и белые щеки – это бунт против окружающей действительности, например меня. Во-вторых, я обязана любить дочь своего мужа, тем более она может скоро выйти замуж или уехать учиться за границу.
Я бы ни за что не вышла замуж за Диму против ее воли, правда! Не потому, что я такой уж ангел, а просто… я же не мазохистка, зачем мне ненавидящий меня подросток с черными губами? Но ведь Киса совсем не была против, наоборот!..
«Я разрешаю вам пожениться», – важно сказала Киса, и мы быстро поженились и переехали в эту квартиру. Может быть, принимать такие внезапно кардинальные решения немного странно для взрослых людей, но мы с Димой так радовались, что мы все нашлись и понравились друг другу – и он, и я, и Киса, и Котик. Мы хотели, ЧТОБЫ СРАЗУ ЖЕ БЫЛА СЕМЬЯ.
И у нас стала семья. Теперь-то я понимаю, почему Дима так стремительно на мне женился – он боялся, что Киса передумает и заберет свое разрешение обратно.
Сначала Киса не отходила от меня ни на шаг, примеряла мои вещи, красилась моей косметикой и бесконечно водила ко мне своих подружек и их мам консультироваться по поводу овсянки без соли. А потом что-то случилось. Я не знаю, ЧТО произошло, честное слово, я ничем ее не обижала!..
И теперь Киса ведет себя ужасно: назло мне меняет имидж с панка на гота, томно роняет необидные задумчивые гадости, затем откровенничает и пугает меня мрачными настроениями, затем вдруг неестественно оживляется и, наконец, выпаливает обидные гадости – в общем, демонстрирует, какая она сложная натура и самая одинокая в мире Киса.
Я поймала Кисин взгляд – она сидела напротив меня с надменным лицом и мешала мне жить, любить и веселиться. Дима делал вид, что он не с нами, – ему всегда кажется, что если он закроет глаза руками, то мир его не заметит. Но я не такая – я не собираюсь не замечать Кису. Кончилось мое педагогическое терпение! Пусть только Дима уйдет, я ей все покажу! А пока не буду обращать внимания, а буду как ни в чем не бывало продолжать счастливый семейный завтрак.
– Знаешь что? Мне очень срочно нужно кое-что тебе сообщить, – обратилась я к Диме. – У нас дикий нечеловеческий холод! Давай поставим стеклопакеты.
– Стеклопакеты? Ни за что, – ответил Дима. – Шестнадцать градусов – это не холодно.
Я не возразила, только бросилась в прихожую, принесла детскую мутоновую ушанку, завязала уши, задрожала и защелкала зубами – вот видишь, как холодно!
– Не дрожи, – примирительно сказал Дима. – Я ненавижу стеклопакеты! Лучше я заклею окна.
– Мы не в средневековье, чтобы запихивать в окна газету и капроновые чулки! – рассердилась я. – Посмотри, разве у людей из окон торчат капроновые чулки?
Я подошла к окну с целью злобно пересчитать соседские стеклопакеты.
Наш дом – модерн начала века. Самый красивый дом на Петроградской стороне, в Питере, в России, в мире, во Вселенной. Из окна виден внутренний двор и вход в следующий проходной двор. В нашем доме таких проходных дворов семнадцать.
У подъездов на цепях качаются старинные фонари, они блокаду выдержали, на них снег падает так красиво или дождь – Питер…
…Вообще-то Дима прав – больнично-белые пластиковые нашлепки стеклопакетов на бедных старых стенах похожи на забинтованные раны. Некрасиво, безвкусно, фу!..
Пришлось снять ушанку и перестать щелкать зубами.
– Хорошо, я согласна с газетой и капроновыми чулками, – сказала я. – Купить тебе колготки для заклейки окон?
Колготки я куплю черные, прозрачные, 40 ден, с поддерживающим эффектом. Несколько пар 70 ден, на мороз. В трудные минуты можно будет вытаскивать колготки из окон.