Тень твоего поцелуя

Очевидно, ее действительно воспитывали как благородную даму, потому что помятые юбки легли идеальными складками.

Робин предложил ей руку, и они зашагали вдоль берега, пока не достигли нижнего отрезка газона, ведущего к одному из новых каменных особняков на Стрэнде.

– Чей это дом?

– Моего опекуна, дона Аштона. Насколько я поняла, он поручил приобрести дом управителю еще до того, как наш корабль пришвартовался в Саутгемптоне.

– Понятно.

Лайонел Аштон все больше интриговал Робина. Человек, владеющий одним из самых роскошных особняков на Стрэнде, и все же не живущий в Англии!

– Еще раз спасибо, Робин из Бокера, – повторила Луиза с почти застенчивой улыбкой. – Вряд ли мы снова увидимся.

С этими словами она неожиданно встала на носочки и поцеловала его в щеку. Робин не успел опомниться, как девушка, подобрав юбки, побежала вверх по склону.

Робин покачал головой. Они наверняка встретятся снова.

Он с сожалением оглядел испорченные шоссы и башмаки. Ах, как он любил именно эти шоссы! Правда, Пиппа вечно твердила, что в них он выглядит так, словно виноград давил!

Может, она и права. Ничего не скажешь, у сестры есть вкус, хотя он никогда не обращал внимания на ее мнения. Но похоже, он не так уж много и потерял!

Робин медленно зашагал обратно, к Уайтхоллу. Дорога длинная, да и в башмаках хлюпала грязь, но, несмотря на это, он тихо насвистывал себе под нос.

Глава 3

Земля на ристалище запеклась от жары. Во второй половине дня солнце палило особенно жестоко, и участники состязания, восседавшие на укрытых яркими чепраками конях, безбожно потели и почесывались. Королева, устало прикрыв глаза, передвинулась глубже в тень балдахина, затканного гербами рода Тюдоров.

Повинуясь повелительному призыву трубы герольда, возвестившему начало четвертой схватки в этом нескончаемом турнире, королева снова подалась вперед с выражением живейшего интереса на лице. На ристалище появился ее супруг. Молочно-белый боевой конь грациозно гарцевал, повинуясь приказам всадника. Демонстрация искусства конской выездки была настолько впечатляющей, что Мария гордо улыбнулась и окинула бдительным взглядом сидевших поблизости, словно желая узнать, оценили ли и они по достоинству ловкость его величества.

Снова затрубил герольд, и с противоположного конца выехал лорд Нилсон. Зрелище оказалось куда менее красочным, хотя Стюарт был таким же умелым наездником, как и Филипп Испанский. Но Пиппа, сидевшая на одной из нижних скамей, предположила, что муж руководствуется соображениями скромности.

Она искоса взглянула на стоявшего рядом Робина. Он не участвовал в турнире и, сменив запачканную одежду, был очень доволен своей ролью простого зрителя. Мало того, до появления Стюарта он явно предавался каким-то приятным мечтам.

– Разумеется, где же Стюарту перещеголять его величество, да еще в присутствии королевы и всего двора. Такого он себе просто не позволит, – язвительно пробормотала Пиппа, с трудом скрывая презрение.

Робин нахмурился, но не отвел глаз от сражающихся. Стюарт сделал неуклюжий выпад палкой, а Филипп, развернув лошадь, ударил по палке противника изо всех сил. Оружие Стюарта с треском переломилось.

– По-моему, дипломатия твоего мужа заходит слишком далеко, – объявил Робин. – Он даже не пытается отбиваться от Филиппа!

– Ты прав, – хмуро согласилась Пиппа. – И заметь, последние недели он проводит больше времени с испанцами, чем со своими соотечественниками! Ведь так?

– Да, – кивнул Робин и хотел было добавить, что Стюарт готов пресмыкаться самым омерзительным образом даже перед наиболее хвастливыми и тщеславными придворными Филиппа, но решил придержать язык. Не стоит чернить мужа перед Пиппой, даже если тот готов лизать испанцам пятки.

Противники снова сошлись, и на этот раз удар Стюарта попал в цель. Палка короля полетела на землю. Робин глубоко вздохнул и посмотрел в сторону королевы. Та, сжимая руки, с тревогой взирала на мужа. Нельзя, чтобы он выглядел не лучшим образом в присутствии и без того враждебной толпы!

Но страхи оказались напрасными. Следующие две схватки Стюарт проиграл. Палки ломались с убедительно громким треском. Победы короля встречались радостными криками испанцев и угрюмым молчанием англичан, особенно когда соперники подъехали к трибунам, чтобы поклониться королеве. Пиппа внимательно изучала лицо мужа, ничего не выражающее, бледное, с полуприкрытыми глазами и плотно сжатыми губами. Он всего однажды взглянул на нее, но она ощутила исходящие от него волны замешательства и гнева. И, как ни странно, этот гнев частично был направлен на нее. Но при чем тут она? Разве она виновата в том, что он намеренно позволил Филиппу Испанскому себя унизить?

Она ободряюще улыбнулась мужу, но он отвернулся.

– Не понимаю, – протянул Робин. – Если уж было так необходимо, он мог дать Филиппу выиграть, но не настолько же очевидно для окружающих!

– Ты забываешь, как искусен Стюарт в воинских забавах, – задумчиво протянула Пиппа. – Подозреваю, в таких случаях почти невозможно притворяться, что проигрываешь.

Робин хотел было возразить, но снова предпочел промолчать.

– Думаю, с меня довольно, – бросила Пиппа. – И поскольку мой муж разбит наголову самим королем, мне, вероятно, позволят удалиться, не так ли?.

Иронически усмехнувшись, она посмотрела на королеву.

– Я тебя провожу, – вызвался Робин. – Ты очень бледна, бледнее обычного, так что все твои веснушки снова выступили.

– Кто выскажет мне неприятную правду в глаза, кроме дорогого братца? – съязвила Пиппа, поднимаясь. – Ничего страшного, это всего лишь жара. Оставайся и насладись очередным зрелищем. Насколько я помню, палки скрестят сразу две команды. Какое волнующее событие!

Она одарила его улыбкой, жалкой тенью ее обычной задорной ухмылки, и Робин, немного успокоившись, не стал настаивать на том, чтобы ее проводить. Махнув на прощание рукой, он занял место сестры. Пиппа, сообразив, что Мария заметила ее уход, низко присела и получила в ответ надменный кивок. Очевидно, это означало, что она свободна. Какое счастье!

Пиппа поспешно проскользнула мимо зрителей. За спиной раздался рев труб, но она уже шагала по узкому проходу, ведущему от ристалища, в относительную тишину залитого солнцем внутреннего двора.

В самом центре стоял мужчина, прислонившийся к солнечным часам и лениво чистивший ногти кончиком кинжала.

Лайонел Аштон.

Пиппа неожиданно для себя споткнулась и замедлила шаг. Потом поспешила отступить в тень крытой аркады, пытаясь распутать паутину противоречивых эмоций, теснившихся в душе. Почему она не может отвести глаз от этого человека?

Он сбросил плащ и остался в камзоле, черных шелковых шоссах и распахнутой на груди рубашке, совсем как сегодня утром. Даже берета не надел.

Что он делает тут один? Похоже, совсем не замечает суетившихся слуг, мельтешивших пажей и даже парочку волкодавов, бродивших по булыжникам двора и время от времени принюхивавшихся к его ногам. Замер, как статуя, полностью отрешившись от окружающего мира.

Она видела его раньше. И точно знала это.

Пиппа не терпела тайн и секретов. Поэтому, решительно отмахнувшись от странного ощущения, побуждавшего ее остаться в прохладном убежище, пересекла двор. Усыпанные драгоценными камнями шелковые туфельки бесшумно ступали по булыжникам, но вот бирюзовые с розовым юбки дамасского шелка предательски шуршали.

И когда она была уже в нескольких шагах, он поднял голову, и ясные серые глаза встретились с золотисто-зеленые. Трудно было ошибиться в их выражении. Значит, между ними действительно существует связь, одновременно тайная и открытая.

– Мистер Аштон, – обратилась к нему Пиппа в своей обычной откровенно прямой манере. – Я совершенно сбита с толку. Понимаете, я твердо уверена в том, что нас никто не знакомил, но откуда-то знаю, что мы уже встречались. Не могли бы вы просветить меня на этот счет?