Страница 64 из 66
— Он прав, нам не следует подслушивать, — сказала Пруденс. — Кон сама нам обо всем расскажет.
— Я где-то читала о фокусе со стаканом, — с некоторым сожалением произнесла Честити. — Если приложить его к стене и прижать ухо к дну, то можно услышать, что происходит в соседней комнате.
— Нет, — решительно объявила Пруденс. — Мы отправляемся вниз.
Она взяла сестру за руку и потащила за собой.
В гостиной тем временем царило молчание, пока Макс вытирал полотенцем волосы и брюки. Потом он закатал рукава до локтей, пальцами кое-как причесал непослушные волосы и налил себе виски из графина.
— Ты будешь херес, Констанция?
— Да, пожалуйста. — Она отвернулась от окна, взглянула на него и судорожно глотнула воздух.
— В чем дело? — резко спросил он. Она покачала головой:
— Ничего, просто когда ты такой… взъерошенный и небрежно одетый…
Констанция замолчала. Ей хотелось сказать: «Каким ты бываешь после того, как занимаешься любовью», — но сейчас был неподходящий момент для подобных воспоминаний.
Макс ждал, слегка прищурив глаза, но она лишь снова покачала головой. Констанция не собиралась признаваться ему в том, что находит его неотразимым, что при виде его у нее подгибаются колени. Он протянул ей стакан с хересом, и она взяла его, пробормотав слова благодарности.
В этот момент в холле раздался звонок, и они оба замерли и прислушались, полагая, что это вернулся лорд Дункан. В холле послышались шаги Дженкинса, потом раздались приглушенные голоса, и кто-то стал подниматься по лестнице. Констанция с облегчением выдохнула. Вмешательство ее отца было бы сейчас некстати.
— Итак, как ты намерена исправить сложившуюся ситуацию, Констанция? — Он носком ботинка брезгливо поддел край газеты, лежавшей у его ног.
— Если это неправда, почему бы тебе самому не написать опровержение? Мы опубликуем его в следующем номере.
— Нет, я не собираюсь опускаться до того, чтобы вступать в полемику с автором этой статьи. Я намерен игнорировать ее. Это ты напишешь опровержение.
Констанция поставила стакан на стол. Она сложила руки на груди и пристально посмотрела на Макса:
— Я готова извиниться за личный характер этого обвинения, но я не собираюсь брать назад утверждение, что ты намеревался шпионить за нами. Я не ошиблась. Я слышала то, что слышала.
— Эти собрания открытые. Любой, как ваш сторонник, так и противник, может посещать их.
— Но не всякий имеет возможность присутствовать при частной беседе лидеров нашего движения. А именно это ты и намеревался делать, и ты собирался предупреждать правительство о любой акции, которую мы решили бы предпринять.
Макс вздохнул:
— Возможно, это все так и есть. Но я никогда не притворялся перед тобой, что я поддерживаю ваше движение. Совсем наоборот. Я сказал, что готов рассмотреть твою точку зрения, только и всего. И у тебя нет никаких оснований так горячиться. — Он жестом остановил ее, когда она попыталась возразить: — Нет уж, выслушай меня. Я не лгал тебе о моих чувствах. Я не использовал тебя, не обманывал, не притворялся, что испытывал к тебе что-то, чего на самом деле не испытывал. Это ясно?
Констанция продолжала стоять со сложенными руками, хмуро глядя на него. — И что ты испытывал ко мне? — медленно спросила она.
Прежде чем ответить, Макс опрокинул содержимое своего стакана в рот. Потом раздраженно произнес:
— Скажем так. Я говорил совершенно серьезно, когда только что цитировал Шекспира.
— Ты имеешь в виду «Укрощение строптивой»?
— Именно.
— «Целуй же. Кэт, меня…» — пробормотала она, потом широко раскрыла глаза, вспомнив продолжение цитаты. — Жениться? — в полной растерянности спросила она. — Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
Его лицо исказилось, словно от боли.
— Бог знает почему. Наверное, в прошлой жизни я совершил нечто ужасное, за что мне уготовили такую судьбу в этой жизни.
Констанция вовсе не сочла это заявление странным или обидным. Сердце замерло у нее в груди.
— Я никогда не перестану говорить за тебя, — сказала она, удивляясь нелепости такого заявления в подобную минуту.
— Не сомневаюсь. Однако я нашел надежный способ заставить тебя замолчать. — Улыбка появилась в глубине его глаз, тронула уголки губ. — Итак, мисс Дункан, вы выйдете за меня замуж?
— Интересно, а что же такого я сотворила в прошлой жизни? — пробормотала она задумчиво, постукивая по губам кончиками пальцев.
— Это твой ответ?
Она кивнула. Другого ответа и быть не могло. Они были созданы друг для друга. Констанция любила его, даже когда проклинала за высокомерие и упрямство. И знала, что Макс чувствует то же самое. Эта острота чувств, которую они разделяли, и делала их идеальными партнерами. Она никогда не согласилась бы выйти замуж за кого-нибудь другого. Никто не мог сравниться с Максом. Когда она была моложе, она смогла бы жить в любви и согласии с Дугласом, в этом Констанция была уверена. Но она также знала, что теперь, после смерти Дугласа и ее матери, она стала совершенно другой. Как странно судьба играет человеком. Даже явно не признаваясь себе в этом, она давно уже подсознательно чувствовала, что никогда не будет счастлива ни с кем, кроме Макса. Но она не верила, что это когда-нибудь произойдет, потому что единственный вопрос, взгляды на который у них не совпадали, был решающим. И здесь не было места компромиссам.
Она с трудом произнесла, чувствуя, что губит еще не распустившийся цветок:
— А что насчет твоей карьеры? Я не могу бросить свою работу в союзе.
Макс, который отошел к боковому столику, чтобы поставить свой стакан на поднос, оглянулся.
— Не можешь или не хочешь? — спросил он, пристально глядя на нее.
— И то и другое, — просто сказала Констанция. — Ты не можешь жениться на мне, Макс. Я загублю твою карьеру.
Когда-то он и сам так думал. Но теперь это казалось ему не слишком существенным препятствием, и он был уверен, что можно найти способ его преодолеть. Энсор наполнил свой стакан и снова повернулся к ней:
— Нам нужно лишь попытаться привести в согласие движущие силы нашего существования. На самом деле в настоящий момент наша свадьба возместит ущерб, который ты нанесла моей репутации на страницах своей газеты. Такое решение кажется мне весьма элегантным.
Констанция озадаченно нахмурилась.
— Не понимаю, каким образом… О, поняла! — Она рассмеялась и покачала головой. — Ну и хитрец же ты, Макс! Это единственная причина, по которой ты хочешь жениться на мне?
— Разумеется, — беспечно подтвердил он. — Как ты помнишь, у меня уже сложилась привычка манипулировать тобой в собственных целях.
Ее взгляд посерьезнел.
— Я готова забыть об этом, если и ты не против.
Макс снова поставил стакан и раскрыл ей свои объятия:
— Иди сюда.
Констанция подошла к нему и обняла его за шею. Откинув голову назад, она заглянула ему в глаза и прочитала в них любовь и страстное желание — те же чувства, что переполняли ее саму.
— Я люблю тебя, — сказал он, сжимая руками ее талию. — И я всегда буду поддерживать тебя. Даже если между собой у нас будут разногласия, при людях я всегда буду принимать твою сторону. У тебя никогда не будет причин сомневаться в моей преданности тебе… моей жене. И это обещание, которое я даю тебе сейчас, так же нерушимо, как и те клятвы, которые я произнесу перед алтарем.
— Я люблю тебя, — сказала Констанция. — И на людях я всегда буду поддерживать тебя. Ты всегда будешь знать, что я делаю или намереваюсь сделать, если это как-то может отразиться на твоей карьере. И это обещание, которое я даю тебе сейчас, также нерушимо, как и те клятвы, которые я произнесу перед алтарем.
Он поцеловал ее, по-прежнему не выпуская из своих объятий. Потом нежно и игриво коснулся губами уголков ее рта, кончика носа, изящно закругленного подбородка. Он поцеловал голубую жилку, бьющуюся у основания ее шеи, и Констанция сильнее прижалась к нему. Она чувствовала себя легкой, как перышко, словно огромное бремя свалилось с ее плеч.