Список холостяков

— Да, умом я это понимаю. Давай остановимся на том, что после того эпизода в Индии я не встретил ни одной женщины, с которой я хотел бы быть по-настоящему близок.

— И ты не чувствуешь себя одиноким?

Он покачал головой:

— Нет. Мне не составляет труда найти себе покладистую партнершу.

— Такую, как я? — Констанция готова была откусить себе язык за то, что у нее вырвался этот вопрос.

— И как я должен на это ответить? — спросил Макс. — Любой прозвучит как оскорбление.

— Не важно, ответь все равно.

«Будь что будет, к чему теперь останавливаться на полдороге», — подумала Констанция.

Он задумчиво посмотрел на нее:

— Хорошо, я отвечу. Ты не попадаешь в категорию покладистых партнерш. Отчасти потому, что большую часть времени ты вовсе не можешь похвастаться покладистостью. Ты любишь поспорить, вызывающе держишься, к тому же очень самоуверенна.

— О! — рассмеялась Констанция. — А ты любишь женщин, которые смотрят тебе в рот и соглашаются со всем, что бы ты ни сказал? Так?

— Нет, не так. — Макс улыбнулся. — Это какой-то глупый разговор, но если уж я начал, могу и закончить. Если оставить в стороне все эти недостатки, я нахожу тебя интересной, зачастую интригующе загадочной и, когда тебе этого захочется, неотразимо обаятельной. Удовлетворена?

Констанция почувствовала, что краснеет.

— Извини, что я задала этот вопрос.

— А теперь ответь ты на мой вопрос.

Она кивнула, решив, что это будет справедливо, хотя ее беспокоило, какой вопрос он собирается задать.

— Ты очень страстная женщина, и физически, и эмоционально. А тебе никогда не бывает одиноко?

Констанция принялась задумчиво водить ручкой вилки по скатерти.

— У меня есть мои сестры. В этом отношении я совсем не одинока.

— А в других отношениях?

Она посмотрела на него и честно призналась:

— Я об этом как-то не думала… до тех пор, пока не встретила тебя.

— Я должен расценивать это как комплимент?

— Это констатация факта. Я сама только сейчас это поняла.

Они хранили молчание, пока официант убирал тарелки из-под супа. Макс размышлял, подходящий ли это момент, чтобы прямо спросить ее о «Леди Мейфэра». Но потом решил, что будет лучше, если она сама расскажет ему об этом. Когда-нибудь он сумеет заставить ее во всем признаться, но сейчас ему не хотелось нарушать их идиллию.

Мясо с овощами оказалось восхитительным, как Макс и говорил, и Констанции не составило труда справиться со своей порцией. За мясом последовал ароматный сыр, а Макс вдобавок ко всему заказал еще большой кусок яблочного пирога, от которого Констанция с сожалением вынуждена была отказаться.

Он подцепил на вилку кусочек пирога с золотистыми ломтиками яблок и пухлыми изюминками и поднес к ее губам.

— Хотя бы попробуй. У миссис Бейкер изумительная выпечка. Открой рот.

Констанция открыла рот и закрыла глаза. Пирог оказался потрясающе вкусным. Она взяла свою вилку и отломила у Макса еще кусочек.

— Ты уверена, что не хочешь заказать себе пирога?

— Абсолютно уверена, — сказала Констанция. — Я не в состоянии больше съесть ни крошки.

С этим словами она опять потянулась вилкой к его тарелке.

— Я сдаюсь, — объявил Макс, подвигая к ней свою тарелку. — Ешь, а я закажу себе еще одну порцию.

— Но я действительно больше не хочу, — протестующе воскликнула Констанция. — Я вовсе не сладкоежка. Хотя этот пирог сладким не назовешь, — добавила она с улыбкой. — Он просто божественный!

Уже перевалило за полночь, когда они вышли из ресторана. На улице было тепло и темно. Констанция чувствовала себя удивительно беспечной и беззаботной. Может быть, ей ударило в голову вино, но скорее всего причиной явилось осознание того, что она никогда прежде не проводила вечер в такой приятной и дружеской обстановке. Они не препирались, как обычно, а провели время удивительно мирно, в спокойной, расслабленной атмосфере.

— Домой? — спросил Макс, останавливая наемный экипаж, медленно ехавший им навстречу.

— К тебе или ко мне? — задала вопрос Констанция, садясь в экипаж.

— Это вопрос, ответ на который я предпочел бы услышать от дамы, — сказал он, все еще стоя на тротуаре и ожидая, какой адрес назвать кебмену.

— Тогда к тебе. Позже ты можешь отвезти меня домой на автомобиле.

— Как прикажете, мадам. Кэнон-роу, милейший.

— Слушаюсь, сэр.

Лошадь тронулась с места. Констанция лениво повернула голову и стала наблюдать за тем, как лицо Макса то освещалось, то уходило в тень, по мере того как они проезжали под уличными фонарями. Он протянул руку, коснулся ее щеки и нежно погладил ее. Атмосфера между ними моментально накалилась. У Констанции перехватило дыхание, с такой внезапной неожиданностью ее охватило страстное желание. Она прильнула к нему и прижалась губами к его губам. Поцелуй был долгим и страстным. Макс застонал, его рука скользнула к ней под юбку. Он погладил ее ногу, обтянутую тонким шелковым чулком, потом передвинул руку выше. Она раздвинула ноги, открывая ему доступ к самым интимным частям своего тела. Его ласки сводили ее с ума. Достигнув пика блаженства, она закусила губу, чтобы сдержать сладострастный стон.

— Бог мой, — прошептала она. — Мы ведь находимся в наемном экипаже!

Он тихо рассмеялся, хотя его собственное дыхание было неровным, а глаза горели желанием.

— Я и сам не ожидал, — тихо сказал он, убирая руку. — Какая распущенность!

Констанция принялась расправлять свои юбки, чтобы занять себя чем-нибудь, пока ее учащенный пульс не придет в норму.

— Я чувствую себя виноватой. Ты же не получил удовольствия.

— О нет, получил, — прошептал он. — Когда я до тебя дотрагиваюсь, я теряю голову. Ты такая страстная и горячая, что мне хочется зарыться в тебя губами, исследуя языком каждый изгиб, каждую ложбинку на твоем теле. И я это сделаю. — Он улыбнулся ей, и на его лице читалось обещание страсти. — Как только мы закроем за собой дверь, я сниму с тебя все эти элегантные одежды, одну за другой, а потом буду ласкать руками и губами твое обнаженное тело. Я заставлю тебя рыдать от восторга. Ты достигнешь таких вершин наслаждения, о которых прежде и не подозревала. И когда я закончу, обещаю, что ты будешь не в состоянии пошевельнуть даже пальцем.

Констанция судорожно глотнула воздух. Ее тело вновь горело огнем. Она беспокойно зашевелилась.

— Не нужно больше, — с мольбой простонала она. — Не говори ничего, пока мы не доберемся до дома. Я не в силах это вынести.

— Мне нравится видеть тебя такой. Мне нравится, что я могу одними словами довести тебя почти до исступления.

— Это садизм, — сказала она. — Настоящий садизм.

— Ни в коем случае! Я всего лишь доставляю тебе наслаждение.

— Иногда наслаждение бывает неотличимо от боли, — возразила она, радуясь возможности отвлечься и пытаясь успокоиться.

— Так же, как и боль может быть сродни наслаждению, — заметил он. — Как очень убедительно описал маркиз.

— Ты читал де Сада? — Уже лучше, подумала Констанция. Нужно попытаться сосредоточиться на чем-нибудь. И пусть темой их разговора остаются интимные отношения, в их беседе присутствует какой-то интеллектуальный компонент. — Он же запрещен, разве не так?

— В Париже всегда можно купить подпольное издание. Хочешь, я дам тебе почитать «Жюстину»? Пожалуй, это лучшая его вещь.

В этот момент экипаж остановился, и кебмен прокричал:

— Кэнон-роу, хозяин!

— Мы закончим обсуждение этой интереснейшей темы как-нибудь в другой раз, — с хищной улыбкой пообещал Макс. — А сейчас у меня на уме совсем другое. — Он открыл дверь, спрыгнул на землю и подал руку Констанции.

Пока Макс расплачивался с кебменом, Констанция стояла на тротуаре, с интересом разглядывая высокое здание, окруженное террасой. Макс еще не нанял слуг, кроме уборщицы, приходившей днем. У Марсела, его камердинера, был выходной, и он должен был появиться не раньше утра.

— Ты и вправду дашь мне почитать «Жюстину»? — спросила она, пока он открывал дверь ключом. — Я полагала, что ты сочтешь такую литературу неподходящей для женщины.