Случайная невеста

С этими словами он тоже спешился и передал поводья подбежавшему конюху. В это время во двор въехали верхом на своих маленьких шотландских пони две его младшие дочери. С ними был солидный пожилой конюх. Девочки застенчиво сообщили отцу, что учатся ездить верхом и у них вроде бы неплохо получается. Во всяком случае, для всадниц четырех и пяти лет явно неплохо, с улыбкой добавил их учитель. А Кейто не мог не вспомнить, что их несчастная мать, так рано умершая от не понятной никому болезни, и сама была большой любительницей верховой езды. В отличие от ее младшей сестры.

По дороге к дому он подумал о том, что нужно обязательно научить Фиби ездить верхом и заставить ее побороть свой страх лошадей. Это же стыд и срам, если она будет на коне только позади конюха!

На обратном пути, если останется время, он и займется этим.

Кирпичные стены дома отражали солнечный свет, оконные стекла весело сверкали. Он поймал себя на мысли о том, что любит свой дом, не устает восхищаться его видом. Вспомнил, с какой радостью возвращался сюда, когда за этими стенами его ждала Нэн, мать Оливии, столь близкая ему душевно, что он почти прощал ей нелюбовь к спальне, равнодушие к исполнению супружеских обязанностей, вернее, непроходящий страх перед необходимостью. Смерть Нэн надолго выбила его из седла, он еле-еле оправился от потрясения. Оно было куда сильнее и глубже, чем после смерти матери Брайана. Когда же он взял в жены Диану, то еще больше оценил душевную близость с Нэн. Чем яснее он видел, что представляет собой Диана, тем больше разочаровывался в ней. Неужели такое произойдет и в отношении ее младшей сестры?

В холле, сумрачный свет в котором после дневного солнца заставлял шире раскрывать глаза, его встретила экономка. — Добрый день, милорд. Мы не ждали вас на этой неделе.

— У меня дела в Оксфорде, — коротко объяснил он, бросая хлыст на скамью возле двери и снимая перчатки. — Леди Гренвилл дома?

— Я думаю, она наверху, милорд. Миледи еще не выходила сегодня.

Он нахмурился. Фиби не была лежебокой, а сейчас уже полдень. Что с ней? Уж не заболела ли?

По лестнице к нему спускалась Оливия с неизменной книжкой в руках.

— Здравствуйте, отец. М-мы не ждали вас с-сегодня.

Кейто улыбнулся. Как же она походила на мать, о которой он только что вспоминал по дороге сюда! Впрочем, нос у дочери был его — длинноватый, присущий роду Гренвиллов. И так же, как он сам, она морщит его и собирает брови к переносице, когда о чем-то размышляет.

— Я спустилась за свечами, — сказала дочь. — В гостиной не хватает света, даже когда яркое солнце. Трудно читать.

— Что ты читаешь?

Он редко интересовался этим, и Оливия не скрыла удивления:

— «К-комментарии» Юлия Цезаря. — Она показала корешок книги. — Оч-чень интересно. Это о Галльской войне.

— О, я когда-то тоже прочитал.

— Понравилось?

— Не слишком. Очень уж он восхищается войной.

Оливия внимательно посмотрела на отца:

— Вас что-то огорчает?

Он протянул руку, слегка потрепал дочь по щеке.

— Ничего особенного, просто осада весьма нудная штука. И жестокая.

Оливия коснулась его руки. Они мало говорили по душам, но оба чувствовали внутреннее родство душ, которое во многом заменяло им слова.

— А где Фиби? — спросил он.

Оливия слегка нахмурилась:

— Ой, мы не виделись сегодня. Наверно, занята своей пьесой.

— Пьесой?

— Да, вы разве не знаете? Пьесой в стихах. Фиби — очень хороший поэт.

Кейто был весьма удивлен: он и не подозревал о литературных наклонностях своей юной супруги и уж тем более об ее успехах на этом поприще.

Он тряхнул головой, как бы отметая подобное, даже сами мысли об этом, и поспешил вверх по лестнице к себе в спальню, перешагивая через две ступеньки.

Когда он открыл дверь, в комнате было полутемно; шторы на окнах и полог вокруг постели не отодвинуты. Пламя в камине еле теплится.

Кейто стремительно подошел к кровати.

— Фиби, ты заболела?

Она лежала, свернувшись калачиком и забившись в угол. Когда же он окликнул ее, со стоном повернулась на спину. Насколько он мог разглядеть, лицо у нее было бледным, глаза заплыли.

Больна… Может быть, беременность?

— Что с тобой? — повторил он, раздвигая шторы на окнах и пытаясь говорить спокойно, чтобы ничем не выдать своего волнения.

Фиби снова пошевелилась на кровати, на сей раз приподнялась и со стоном согнула ноги в коленях.

— Это все месячные, — пробормотала она, не подозревая, что разрушает его надежды. — Первый день у меня всегда самый тяжелый, но на сей раз хуже, чем всегда.

Итак, целый месяц прошел впустую, не принес ожидаемого результата. Он заметно нахмурился, и Фиби по-своему поняла его взгляд.

— О, я так прямо говорю об этом… Извините.

Кейто не знал, что и ответить. Его прежние жены действительно не сообщали ему о своих временных женских недугах, а просто переходили спать на кровать в гардеробной и так же молча возвращались по прошествии нескольких дней на супружескую постель.

Не слыша больше его голоса, Фиби вновь открыла глаза.

— Прошу прощения, милорд… — Она попыталась удобнее устроиться на подушках, откинула с лица волосы. — Но я не могла не сказать этого, вдруг вы подумали что-нибудь другое? И вообще, в эти дни у меня голова идет кругом, и я могу говорить невпопад. Даже не знаю, то ничего, а то ужасно плакать хочется, и нервы разыгрываются, и я сама не своя. Ой, что я опять наговорила! Вам ведь неинтересно все это слышать, верно?

Казалось, Кейто вот-вот рассмеется, но он лишь оглядел комнату и сказал:

— Ничего удивительного, что у тебя плохое настроение.

Тут так темно и холодно, в этой комнате, что поневоле заплачешь. А за окнами тем временем настоящая весна!

Кейто раздвинул тяжелые занавески, и спальня наконец озарилась ярким солнечным светом. Подойдя к камину, он подбросил дрова, разбил гаснущие угли.

Фиби с интересом следила за его действиями, словно никогда и не представляла, что он способен заниматься простыми домашними делами.

— Вы надолго приехали? — спросила она, когда он уже направился к выходу.

Маркиз опять был во всем черном, если не считать белоснежного ворота рубашки и перстня на пальце.

— Сегодня вечером я встречаюсь с Кромвелем, — ответил он, обернувшись от двери. — Я сюда заглянул по дороге узнать, как вы тут.

— И потом сразу вернетесь к осаждающим?

Кейто пристально вгляделся в ее бледное лицо с тенями под глазами. Хочет, чтобы я побольше времени проводил с войском? Или скучает без меня? Нет, такое маловероятно.

Он намеревался провести здесь несколько дней после встречи с Кромвелем, но теперь переменил решение. Помимо всего прочего, Фиби в нынешнем состоянии не сможет разделить с ним супружеское ложе.

— Да, — ответил он, — я вернусь через неделю. — «И снова на десять минут», — с горечью подумала она. — Пошлю к тебе миссис Биссет с какой-нибудь едой, — сказал он, уже выходя за дверь.

Фиби проводила его взглядом и уставилась на захлопнувшуюся дверь. Значит, еще целая неделя ожидания? Она натянула одеяло на подбородок и вытянулась на постели. Отчего так болит живот? Раньше такого не было. Во всяком случае, болело не так сильно. Неужели из-за той мази, что Мег дала ей по ее просьбе, чтобы предотвратить беременность? Фиби упорно употребляла ее перед приходом Кейто, а затем, когда он засыпал, вставала и шла в туалетную комнату, чтобы смыть все следы. В этом месяце, как она убедилась, снадобье, полученное от Мег, помогло.

А Кейто? Как отнесся он к тому, в чем она ему только что так откровенно призналась? Об этом невозможно было судить по его лицу: оно почти всегда оставалось бесстрастным. В темно-карих его глазах ничего нельзя было прочитать. Фиби никогда не видела его разгневанным, зато нередко тон его становился неприятно насмешливым.

Снова отворилась дверь, и в спальню вошла Оливия с подносом в руках.

— Отец уже уехал, — сообщила она. — Он сказал, что ты нездорова. Я з-заметила твое отсутствие за завтраком, но подумала, что ты пошла в деревню. Вот, поешь.