Страница 23 из 98
Смелости славянам придавала весть о том, что все немецкое воинство во главе с королем двинулось на юго-восток, дабы отразить очередное вторжение мадьяр. Однако Оттон I, одержав в битве на реке Лех победу над мадьярами, направился к восточным рубежам своего королевства, где маркграфы не могли самостоятельно справиться с противником. Вихман, подбивавший ободритов на восстание, был предан королевской опале, после чего король при поддержке племени руян, враждовавших с ободритами, и князя Чешского Болеслава перешел в наступление против восставших. Одного этого оказалось достаточно, чтобы те направили посольство к Оттону I с компромиссными предложениями, соглашаясь выплачивать, как и прежде, дань, если им будет позволено жить самостоятельно под властью своих князей. На это король ответил, что согласится заключить мир лишь после того, как мятежники ответят за причиненные обиды. Переговоры были сорваны, и Оттон I, полный решимости беспощадно подавить мятеж, перешел в наступление.
16 октября 955 года на территории ободритов у реки Раксы (Рекниц) произошло сражение, закончившееся жестоким поражением славян. Их предводитель князь Стойгнев был убит, а голова его выставлена на позор в поле; около 700 пленных победители обезглавили. Князь ободритов Након после гибели брата покорился немцам, а Вихман бежал к западным франкам, где продолжил вынашивать планы реванша. В результате битвы на Раксе восстание славян было подавлено, однако их воля к сопротивлению не сломлена. Вплоть до 960 года Оттон I предпринимал против них военные походы, ликвидируя одно локальное волнение за другим. В конце концов и Вихман явился к нему и присягнул на верность, хотя впоследствии и не нашел в себе сил соблюдать принесенную присягу.
В 967 году на Эльбе опять начались военные действия, после того как князь ободритов Мстивой, пришедший на смену умершему князю Накону, вступил в конфликт с Желибором, князем племени вагриев. Последний обратился с жалобой к Герману Биллунгу. Герцог рассудил спор, приговорив Желибора к уплате штрафа в размере 15 марок серебра, однако тот не подчинился, предпочтя взяться за оружие. И на этот раз в конфликт оказался замешан старый мятежник Вихман, который воспользовался случаем для выступления против своего заклятого врага Германа Биллунга, однако опять безуспешно. Князь вагриев потерпел поражение и вынужден был передать власть над племенем сыну, признавшему над собой верховенство Мстивоя. Вихману опять пришлось бежать — на сей раз к волинянам, населявшим остров Волин. Вместе с ними он выступил против польского князя Мешко I, однако на сей раз нашел свою смерть. Видукинд Корвейский, рассказавший о том, как Вихман передал свой меч знатнейшему из врагов со словами: «Возьми этот меч и отнеси своему господину, пусть он примет его в знак своей победы и пусть передаст своему другу императору (Оттону I. — В. Б.)», далее назидательно резюмировал: «Таков был конец Вихмана, как и почти всех, кто поднимал оружие против императора».
Этими событиями завершился первый период вооруженной борьбы между раннефеодальным немецким государством и западными славянами, начатой Генрихом Птицеловом и продолжавшейся без малого половину столетия. В ходе этой восточной экспансии или, как ее впоследствии назвали, «натиска на Восток» Оттон I принял два важнейших решения, реализация которых позволила ему укрепить свое влияние на территориях к востоку от Эльбы: учреждение в 936/937 годах пограничных областей-маркграфств под управлением Германа Биллунга и Геро Железного, что обеспечивало доминирование в военном отношении, и в 948 году двух епископств, Бранденбургского и Хафельбергского, занимавшихся христианским миссионерством среди язычников-славян и тем самым освящавших немецкое господство авторитетом церкви. Хотя сопротивление славянских племен, вылившееся в 939 и 955 годах в массовые восстания, еще продолжалось некоторое время, в 60-е годы X века их протест против чужеземного господства иссяк. На территориях к востоку от Эльбы царил покой вплоть до конца правления преемника Оттона I — его сына Оттона II.
Каких бы успехов Оттон I ни добивался в споре с западными Каролингами за наследство Карла Великого и в осуществлении «натиска на Восток», это было лишь подготовкой к главному — походу в Рим за императорской короной. Вместе с тем уже упоминавшаяся нами борьба немецкого короля с Гуго Прованским за Бургундию (установление опеки над малолетним Конрадом, сыном покойного короля Рудольфа II), втянувшая его в конфликты в Италии и тем самым положившая начало его итальянской политике, показывает, что это направление его государственной деятельности не было продиктовано чисто субъективным намерением продолжить каролингскую традицию. Сама логика политической борьбы толкала его на этот путь. В 40-е годы участие Оттона I в итальянских делах носило преимущественно косвенный характер. Даже если ему и хотелось двинуться прямо в Рим за императорской короной, он этого не мог сделать, поглощенный иными заботами. Своеобразным катализатором итальянской политики Оттона I, знавшей периоды затишья и бурной активизации, выступал Беренгар, маркграф Ивреи — области в Северной Италии. В 941 году он прибыл в Германию просить помощи, но Оттон I не мог оказать ее, ибо ему, как заметил Лиутпранд, «препятствовали другие дела». Когда безрезультатное пребывание Беренгара в Германии затянулось, он решил вернуться на родину и без помощи Оттона I отстоять свои интересы. В 945 году он при поддержке швабов, преодолев один из альпийских перевалов, прибыл в Италию. Там его уже ждали многочисленные сторонники, и он перешел в наступление против Гуго. Соотношение политических сил в Италии резко изменилось: Гуго, вытесненный в Прованс, был лишен власти; его сын Лотарь сохранил корону, но вынужден был заключить с Беренгаром соглашение, фактически обеспечивавшее тому господство в королевстве, реальную власть при номинальном короле.
Этому двоевластию пришел конец, когда 22 ноября 950 года Лотарь скоропостижно и безвременно, в юном возрасте, умер во время поездки в Турин. Как и следовало ожидать, пошли слухи, что короля отравили по приказу Беренгара, хотя явных улик и не было. Едва похоронили несчастного Лотаря (погребение состоялось в церкви Св. Амвросия в Милане, в которой уже покоились три правителя Италии из рода Каролингов — Пипин, Бернгард и Людовик II, король и император), как в воскресенье 15 декабря 950 года Беренгар Иврейский и его сын Адальберт были объявлены королями и коронованы в церкви Св. Михаила в Павии, древней столице лангобардских королей. Эта коронация явилась не более чем признанием фактического соотношения сил. Сам же Беренгар притязал на лангобардскую корону, будучи внуком Беренгара I, короля Италии и последнего из тех, кто после Карла Великого обладал императорской короной. Кроме того, его супруга Вилла была племянницей свергнутого короля Гуго.
Таким образом, можно было бы отмести упреки в узурпации власти, говоря о законном ее наследовании, если бы не Адельгейд, молодая вдова Лотаря. У нее было не меньше прав на престол, и она не собиралась мириться с участью низложенной королевы, тем более что среди итальянской знати многие симпатизировали ей. К тому же Адельгейд могла претендовать на власть в Италии не только как вдова короля Лотаря, но и как дочь Рудольфа II, короля Верхней Бургундии, который также был и королем Италии. Сразу после смерти супруга Адельгейд даже пыталась править как вдовствующая королева. От нее исходила реальная угроза Беренгару, и потому кажется почти необъяснимым, почему он, отобрав у нее все владения, даже личные украшения, сразу же не заключил саму ее под стражу. Встречающееся в литературе предположение, будто Беренгар намеревался сочетать браком королеву-вдову со своим сыном Адальбертом, основано на косвенных свидетельствах источников и представляется неубедительным: в этом случае следовало бы ожидать более гуманного обращения с будущей невесткой. Адельгейд была арестована лишь 20 апреля 951 года. Это произошло в Комо, на итальянской границе, когда стало очевидным, что королева хочет перебраться через альпийские перевалы в Швабию, куда в свое время бежал и сам Беренгар, спасаясь от гнева Гуго. Не оставалось сомнений в том, что Адельгейд, претендуя на престол, не только собирала своих сторонников в Италии, но и отправилась за помощью в Германию, где у нее были родственники и друзья. Ее бегство в Швабию означало бы для Беренгара не менее серьезные затруднения, чем те, которые он 10 лет назад сам уготовил тогдашнему правителю Италии, ища помощи у немцев. Чтобы предотвратить эту угрозу, он распорядился поместить опасную противницу, которую сопровождали служанка и священник, под надзор в одну из крепостей на севере Италии.