Шарады любви

Даниэль несколько секунд смотрела в спину графа, потом решительно сбросила с себя остатки того, что когда-то было одеждой, и скользнула в ванну, с наслаждением погрузившись в теплую воду. Вырвавшийся при этом из ее груди вздох удовлетворения не прошел мимо ушей его светлости.

— Не забудьте вымыть голову, — холодным тоном посоветовал он, продолжая смотреть в окно. — Вернее, то, что осталось от ваших волос. Мне хочется увидеть, какой цвет скрывается под слоями грязи.

Ответом было гордое молчание. В номере вновь повисла тишина. На этот раз надолго. Лишь иногда ее нарушали всплески воды в ванне и тихое бульканье льющегося из графина хереса…

Полуденное солнце постепенно покидало комнату. Даниэль вымылась и, продолжая лежать в ванне, раздумывала, как выбраться из нее: ведь от ее одежды почти ничего не осталось. Наконец, набравшись смелости, девушка негромко позвала:

— Милорд.

В ответ донесся только шелест накрахмаленной рубашки: граф недовольно пожал плечами. Но Даниэль уже поняла, что ее вопрос услышан, и заговорила вновь:

— Так как вы разорвали мою рубашку, я не знаю, что теперь надеть. А вода в ванне становится прохладной, мне пора выбраться отсюда.

— Ваша одежда, мадемуазель Даниэль, годится разве что для печки, — донеслось в ответ.

— Но что вы можете предложить взамен? Или вы предпочитаете видеть меня совсем голой?

От подобного нагловато-игривого тона графа передернуло.

— Дитя мое, — холодно ответил он, — я попросил бы вас следить за своими выражениями. Если, конечно, вы не желаете добавить еще пару синячков к уже красующемуся чуть повыше вашей очаровательной груди.

Быстро встав со стула, Линтон неторопливой уверенной походкой подошел к стоявшему у противоположной стены темно-вишневому гардеробу и открыл его. Выбрав длинную батистовую рубашку с обшитыми кружевами рукавами и воротником, он бросил ее на стоявший рядом с ванной стул.

Заметив, что его светлость явно не спешит отворачиваться, Даниэль опустилась как можно глубже в воду, и мыльная пена совсем скрыла ее маленькую фигурку.

— Если вы не хотите выйти отсюда такой же грязной, как и пришли, советую вам поскорее выбираться из ванны, — заметил Линтон и вновь отвернулся к окну.

Даниэль облегченно вздохнула и послушно переступила через край ванны, вода в которой действительно стала уже почти черной от смытой грязи. К тому же девушка поняла, что ее избавитель и тиран пока не склонен применять к ней обычные меры, которые используют, воспитывая непослушных детей. А также не намерен приставать к ней как к женщине. Парадоксально, но к последнему выводу Даниэль пришла со смешанным чувством. Конечно, ей было приятно сознавать, что она в безопасности и гарантирована от всякого рода посягательств. Но вместе с тем Даниэль чувствовала некоторую обиду. Или, скорее, укол оскорбленного самолюбия. Казалось, она уже так долго играла роль мальчишки, что не должна была принимать особенно близко к сердцу безразличие мужчины к ее женским достоинствам. И все же в душе Даниэль росло еще не совсем осознанное раздражение. Девушка взяла полотенце и торопливо вытерлась, бросая при этом беспокойные взгляды на спину сидящего у окна графа. Уже давно не чувствовала она себя такой чистой и посвежевшей. За последние месяцы ей приходилось, и то изредка, довольствоваться маленькими искусственными водоемами для купания лошадей или ледяной водой из пожарных шлангов где-нибудь па задворках. Сейчас же она испытывала неземное блаженство. Запах мыльной пены. Ощущение чистоты каждой поры, каждой клеточки насухо вытертого мохнатым полотенцем тела. Что могло сравниться с этим ощущением! Мягкая и тонкая батистовая рубашка нежно ласкала кожу. Нащупав пальцами изящные жемчужные пуговки, Даниэль поспешила поскорее застегнуться, пока не обернулся сидевший у окна человек. Как, кстати, его зовут? Ах да! Хозяин гостиницы обращался к нему «милорд Линтон». Имя, несомненно, английское. Но по-французски он говорит безукоризненно!

— Вы оделись? — донесся от окна холодный голос графа.

— Если это можно так назвать, — огрызнулась Даниэль, чувствуя, что ее голые ноги неприлично торчат из-под короткой рубашки.

Она была воспитана так, что считала нескромным обнажать даже коленку. И это в то время, когда женщины на балах и приемах носили донельзя декольтированные платья! Но Даниэль не задумывалась над подобным противоречием…

Тем временем Линтон встал со стула и, подойдя к девушке, сказал с усмешкой:

— Ваше поведение, мой неблагодарный бродяга, достойно сожаления.

При звуках этого мягкого, почти нежного голоса Даниэль сделала попытку броситься к двери. Но сильная рука успела схватить ее за еще влажные волосы, намотать густые шелковистые локоны на тонкие пальцы и заставила остаться на месте. Другой рукой граф взял девушку за подбородок и запрокинул ее лицо назад так, что она уже не могла избежать пристального, довольно мрачного и одновременно испытующего взгляда темно-синих глаз из-под тонко очерченных бровей.

Даниэль ничего больше не оставалось, как так же смело и даже дерзко посмотреть в лицо графа. Что ж, у него был широкий, умный лоб, красиво оттененный черными, ненапудренными волосами. Решительные, с чуть изогнутыми уголками губы. Упрямый подбородок. Тонкий аристократический нос. Бесспорно, это было красивое лицо, хотя и отмеченное печатью некоторого цинизма, особенно заметной в уголках рта и в усталом или пресыщенном жизнью взгляде.

Граф, в свою очередь, внимательно рассматривал миниатюрное, в форме сердца, личико девушки, главным украшением которого была пара огромных, влажных карих глаз. Маленький вздернутый носик выглядел дерзко на фоне мягко очерченных линий скул и подбородка, хрупкость которых тут же ощутили тонкие пальцы его светлости. Прелестный пухлый ротик придавал особенное очарование лицу, в выражении которого, однако, проглядывала некоторая надменность. Только что смытые многомесячные слои грязи никак не сказались на естественном цвете щек молодой девушки — бледном, цвета слоновой кости.

— Что ж? Вы полностью удовлетворены, милорд?

Даниэль попыталась высвободить свой подбородок из цепких пальцев Линтона. Она знала, что играет с огнем, но выдерживать его пронзительный взгляд больше не могла.

На этот раз его светлость все же предпочел воздержаться от сарказма, хотя его брови продолжали хмуриться, а пальцы еще крепче сжали подбородок Даниэль.

— Нет, я не удовлетворен, — медленно проговорил он. — Ваши черты показались мне очень знакомыми. Только никак не могу вспомнить, где мы встречались. Впрочем, вспомнить это вы сами мне поможете. И очень скоро.

Линтон резко разжал пальцы, отпустив подбородок и волосы девушки. Даниэль тут же отвернулась, чтобы граф не заметил ее дрожащих губ. Как бы там ни было, но, пытаясь узнать ее имя, он все же пока не смог вырвать тайну, которую она похоронила в самых сокровенных уголках своего сердца. Так же, как еще раньше скрыла под слоями грязи аристократическую бледность лица…

Или он все же догадался? Впервые в душу Даниэль закралось сомнение: сможет ли она и дальше идти тем путем, на который ступила после той страшной ночи? Хотя, если бы девушка сейчас видела выражение лица графа, она наверняка успокоилась бы. Наблюдая за попытками этого бездомного полуребенка держать плечи и спину гордо и прямо, Линтон ощутил себя в плену совершенно новых, непривычных эмоций — в них смешались чувство сострадания, непреодолимое желание узнать всю правду и, что, наверное, самое удивительное, стремление помочь. Но как заставить ее принять помощь и довериться ему? Этого граф Линтон пока не знал.

— Даниэль, мне кажется, вам лучше перейти в темный угол комнаты. И сделать это до того, как здесь наведут порядок и принесут ужин.

Граф умышленно говорил легким беззаботным тоном. Результат не замедлил сказаться: Даниэль резко обернулась к нему с выражением крайнего удивления и даже смятения на лице.

— Видите ли, — добавил Линтон извиняющимся тоном, — вы сейчас совсем не похожи на того оборванного беспризорника, которого я сюда привел несколько часов назад. И, откровенно говоря, только слепец не примет вас в этом новом, с позволения сказать, наряде за…