Страница 5 из 63
В Зоне рассказывали, что выжигатель был ни один, якобы военные совместно с учеными проводили опыты по управлению человеческим сознанием. Именно для этой цели были сконструированы эти устройства. Первый взрыв на ЧАЭС 1986 года сыграл всем на руку. В зоне отчуждения можно было делать фактически все, что угодно. Я уже запамятовал, кто именно донес до нас легенду о том, что с 1990 года на территории бывших исследовательских НИИ в Украине стали происходить странные вещи. Якобы излучение выжигателей было настолько сильным, что дотягивалось до Киева. Правда это все или просто байки выяснить так и не удалось, да и надо ли?
Лемур мазался репеллентом, я проверял оружие. Я посоветовал ему, как следует обработать руки и лицо…
— Знаешь, какие тут комарики водятся? — спросил я, и тут же, не дожидаясь ответа пояснил: — тело их напоминает червей, с мордочкой вроде комариной, сами они покрыты шерстью, с белым хоботком, без ножек, но с крыльями. Сами комарики длиной с руку… И хоботок — толщиной с трахею ребенка. Летит эта тварь цвета венозной крови, глядя грустными глазами. Разумная. Голодная. И взрослый мужик может рассудок потерять, если долго смотреть этой твари в глаза, а хоботок этот прокалывает кожу человека запросто через одежду, говорят даже через бронежилет…комарики-то кровососущие. И мысли такие странные на ум приходят, когда увидишь выводок… стоишь так с винтовкой, смотришь на детенышей этой заразы и думаешь: «Убить ли маленьких, беззащитных тварей, которые ничего не сделали (пока еще)? Или отпустить? Они же разумные! Вправе ли ты решать, кому жить — человеку или этой пиявочке? А вдруг за ними будущее, прогресс, защита окружающей среды и восстановление мира из живописно раскиданных хомосапиенсом обломков?». Если повезет — выстрелишь и останешься жить, а если нет… сам понимаешь — детеныши летать не умеют, конечно, но доползут и выпьют тебя.
— А репеллент помогает?
— Пока да…
— А почему же они всю Зону не захватили?
— А черт их знает, они живут только на болоте, и почему-то только на этом…
Парень поежился, для верности побрызгал защитный костюм… и правильно. Лучше пусть защитных мероприятий будет больше. Это не то, чтобы помогает выжить, это помогает быть спокойнее. В Зоне все весьма условно. Здесь нет четких правил, здесь одна аномалия перетекает в другую… вся Зона это большая аномалия. Возможно, мы лазаем по ней, как бомжи по помойке, собирая осколки погибшей цивилизации или погибшего мира; а возможно это нас изучают, подбрасывая нам очередной артефакт, догадаемся или нет, как его использовать?
В свою самую первую ходку я подобрал продолговатый осколок «стекла», он выглядел так, будто оплавленный, я до сих пор бился над загадкой этого странного предмета. Я чувствовал, что он является катализатором какой-то реакции, и сегодня как и всегда взял его с собой. Я не особо надеялся на удачную метаморфозу, но чувствовал необходимость присутствия его в своем кармане.
Иногда от неизученных свойств артефактов погибали ученые и особенно любопытные сталкеры. Меня же бог миловал, хотя бывали неудачи, когда один артефакт уничтожал вдруг другой, или начинал себя вести как-то уж слишком не правильно, однако, я умел предсказать подобные проявления, и успевал убраться подальше от опасного места. Теперь я ждал, ждал и надеялся, что все пройдет благополучно, и я успею «услышать» сигнал.
Лемур схватывал все налету. Он не включал фонаря, пользуясь фосфорицирующими палочками, шел вперед, тщательно выверяя каждый шаг. Я шел позади него, подспудно понимая, что использую его сейчас, очень не хорошо использую, как отмычку. Раньше было такое среди сталкеров, да и теперь есть. Берут новичков, из самых нетерпеливых, и ведут за собой, а если быть точным, впереди себя, чтобы в аномалию хитрую не вляпаться или типо того. Подло это, но жить хочется каждому. И мне доводилось, кто не без греха? Но теперь так было поступать нельзя.
Воздух пульсировал в нескольких шагах от нас. Комариная плешь или жарка? Лемур уверено обогнул аномалию, а я последовал за ним.
— Будь осторожен, смотри под ноги в бочагах может водиться такая гадость, которая с наступлением темноты только и показывается.
Он что-то невнятно хмыкнул, и мы продолжили движение.
Мрак вокруг нас казался густым и липким. Словно комья сладкой ваты, он облеплял наши защитные костюмы нитями паутины и мелкими лианами ночных хищных растений, нам еще очень повезло, что мы выбрали кислотоустойчивые. Совпадение или закономерность? Неясные лица, кажущиеся еще более бледными в неярком пульсирующем свете. Приблизившись к полю, где когда-то должно быть росла пшеница, а может быть оно возникло здесь стихийно, и просто пустырь зарос колосками со временем? Мы надели респираторы. Пыльца, поднимающаяся ночью, иногда имела эффект, сравнимый с наркотическим. Именно этого и ждал выводок псевдоплоти, спрятавшейся в зарослях травы. Псевдоплоть тварь трусливая, однако, не брезгующая человечинкой, если жертва находится в беспомощном состоянии, и поблизости не пахнет порохом.
За полем будет Рыжий лес. Дальше его кромки прежде мне не доводилось забираться. Хотя меня и считали одним из опытных сталкеров, но у меня не было никакого желания проверять насколько милостива ко мне фортуна. До сего дня. Если я скажу, что мне не было страшно, то я совру. Но я не могу сказать, что панический страх владел мною. Дурацкая установка, из когда-то прочитанной книги вертелась перед мысленным взором «Это твой путь, так предначертано».
Сейчас болтики и гайки с кусочком бинта или белой ленты так же помогали нам прокладывать тропу меж аномалиями, детектор все больше сбоил — верный признак того, что мы забираемся все глубже в Зону. Рыжий лес надвигался неотвратимо и уверено. У меня появилось гадкое чувство, будто кто-то следит за нами. Видимость была скверной, хотя, выйдя из болотной трясины, мы постепенно сменили неяркий свет на более уверенный свет фонарей, тем не менее — ночь не лучшее время для человека, а уж в Зоне и вовсе опасное. Я чувствовал, как кончики пальцев покалывает под защитными перчатками. Нечеловеческий разум был соперником нам, изломанная логика которого приводила в ужас бывалых бойцов. Либо контролер, либо кровосос, час от часу нелегче. Я постарался очистить разум от всяких мыслей, чтобы тварь потеряла наш ментальный след. Я видел, что поступь Лемура становится более неуверенной, он, несмотря на неопытность (а неопытность ли?) чувствует враждебность разума Зоны.
У границы «поля» и Рыжего леса мы резко забрали вправо. Ментальный «захват» ослабевал. Я видел, как все легче и легче давался парню каждый новый шаг. Это могло означать, что нам снова повезло, а могло — что мы топаем прямиком в расставленную ловушку.
Я никогда раньше не был в этих краях, поэтому мы замедлились еще больше, подолгу вымеряя каждый шаг, любое неосторожное или неосмотрительное движение могло стоить нам жизни. Бывалые рассказывали разное… и про стекловидную массу, прессовавшую внутренности, и про бескрылых фантомов, будто у них обязательно должны быть крылья; в общем много всего, много легенд и слухов ходило.
В Зоне никогда нельзя расслабляться, думать, что ты счастливчик и баловень судьбы. Зона возьмет свое — рано или поздно. И те, кто пренебрегает этим утверждением — долго не живут.
Когда уже темнело, на горизонте замаячил полуразрушенный блок пост на границе Припяти. Еще в 1986 город был закрыт после выброса, но, сколько не мыли его мостовые, все равно фонят нещадно. Мы приняли антирад, теперь он требовался все чаще, я почти физически чувствовал это.
Лемур сказал, что нам лучше всего остановиться на ночлег на деревьях, я очень удивился такому экстравагантному подходу, но парень пояснил.
— Знаешь, за что мне дали эту кличку? Первая моя ходка в Зону считалась безопасной. И ничего не представляло угрозы, трехдневный переход, так сказать, знакомство с местными красотами. Так вот, мне не захотелось спать на сырой земле, я забрался на раскидистое дерево, и пристегнул себя ремнями. Утро выдалось скверное, когда я спустился с дерева — все мои товарищи были мертвы. По дороге назад я встретил сталкеров, которые видели, как черные псы расправились с небольшой группой новичков… с той группой, в которой я был. Я рассказал им, как мне удалось избежать смерти — вот они и прозвали меня Лемуром.