Тень Покровителя (сборник)

– Минутку. В какой библиотеке?

– В центральной городской, имени Достоевского. Она сейчас работает допоздна для студентов-вечерников – у них сессия.

– Так, – продолжал Гирин, – и что вы там делали?

– Где? – изумился Семен Модестович.

– В библиотеке. Имени Достоевского.

– Иван! – укоризненно сказал Васин и покачал головой.

Гирин смущенно кашлянул.

– Ладно, продолжайте.

– К нам от троллейбусной остановки идти метров триста вдоль улицы. Я смотрю – остановилась машина Эдика Малютина. Я-то его по-соседски знаю, и машину его тоже сразу узнал. Вдруг из машины вылезает девушка и направляется в обратную сторону. Я, помню, удивился – если он ее к себе домой вез, то почему они не доехали? Почему прямо возле дома она вылезла и пешком обратно пошла? Думал, поссорились...

– А может, она живет рядом? – не удержался Васин. – Он ее подвез, да и поехал себе дальше.

– Нет, ну что вы! Там, где она вышла, никаких домов нет, ближайший – наш. Там только длинный забор кондитерской фабрики. А девушка, как я понял, отправилась на троллейбус – перешла дорогу и... Вот собственно и все.

– Не все, – возразил Иван. – Вы раньше эту девушку видели? Опишите ее.

Лицо Семена Модестовича стало озадаченным.

– Ну... Девушка... Такая... Росту среднего. Волосы вроде светлые. Раньше я ее не видел.

– Такая костлявая, белая и блеклая? – попробовал помочь ему Иван.

– Не-ет, – Семен Модестович энергично покачал головой. – Милая девушка. Стройная и симпатичная.

– М-да? – Иван в замешательстве посмотрел на Васина, почему-то покраснел и полез в бумажник. – Эта?

Фотография была маленькой, черно-белой, с завуалированными уголками – такие клеят в загранпаспорта. С карточки глядели бесстыжие глаза Софьи Курской.

«Где он ее взял? – задумался Васин. – Может, успел вступить в более тесный контакт? Хотя вряд ли, Софья ему не понравилась. Значит, просто спер со стола или холодильника во время нашего визита».

– Да, это она, – кивнул Семен Модестович, – по-моему, она.

Иван еще несколько минут пытал собеседника, пробуя выяснить, не выглядела ли Софья огорченной, не ругались ли они в тот момент с Малютиным, тепло ли они простились. Никакой ясности он не получил. Софья доехала с Эдиком почти до самого его дома, а затем вылезла из машины, сказала «пока» и упорхнула. Как будто знала, что во дворе ждет смерть.

Разговаривать больше было не о чем. Васин попросил учителя расписаться в протоколе, затем они попрощались с участковым и пошли в управление.

– Ну, что, возьмем эту киску за жабры? – спросил Гирин.

– Возьмем. Только не сейчас.

– А когда? По-моему, нужно скорее, пока...

– Пока что? Пока у нас ничего нет? Если мы сейчас заявимся к ней и спросим, почему она обломала приятелю такой хороший вечер, она в лучшем случае пошлет нас подальше. Или придумает, что у нее прямо в машине начались месячные и пришлось прервать свидание.

– И что ты предлагаешь?

– Если она действительно что-то скрыла, нужно накопить факты. Одного этого случая мало. Нужно выяснить все – встречи, знакомства, звонки. Мы должны обложить ее, как медведя, и тогда никуда она от нас не денется.

– Ты уверен, что у нас будет еще что-то против нее? Сегодня нам просто повезло.

– Зря сомневаешься. Сегодня мы получили свидетельство, которое переводит ее в число подозреваемых. Теперь мы можем применять все средства. Не откладывая, беремся за нее и раскручиваем по полной программе.

– Как скажешь, – пожал плечами Гирин.

– Сегодня у нас есть еще одно важное дело. Я мог бы сходить и без тебя, но боюсь, придется ночью крупно поработать. В 21.00 жду тебя возле Управления.

Разговаривать с нотариусом Васин пошел один. Дружба дружбой, а «светить» осведомителя он не мог даже перед напарником. Иван остался в соседнем дворе под детским грибочком – начался дождик, а зонта никто не захватил.

– Сиди до упора, – предупредил Васин. – Я могу задержаться, все равно жди.

Степанов открыл ему дверь и кивнул, приглашая заходить. В квартире витал запах «травки», из комнаты доносилась приглушенная музыка и женское «хи-хи».

– Извини, поговорим на кухне, – сказал Степанов. – У меня сегодня люди...

– Понимаю. Если ты не выгнал меня сразу, значит, информация есть, так?

Степанов уселся на табуретку, закурил и насмешливо посмотрел на Васина.

– Если не секрет, – сказал он, выпустив облако дыма, – по какому делу тебе сдался этот Мешалкин?

– Для тебя не секрет. По делу об убийстве Эдуарда Малютина, президента АОЗТ «Максимум».

Степанов задумчиво кивнул.

– Что ж... Ты, может, и близок к истине.

– Это я и сам знаю. Дальше что?

– Дальше? Позавчера один из наших – Леха Синицын, ты его не знаешь – оформил завещание, по которому «Максимум» в случае смерти Мешалкина переходит в собственность Петра Николаевича Глинского.

– Так, – кивнул Васин, – но этот Петр Николаевич, видимо, «первое колено». А их должно быть больше.

– Нет, это не «колено». Это и есть последняя инстанция. Глинский слишком крупная птица, чтобы быть «коленом».

– В таком случае, это очень неосторожно. Если кто-то пристрелит Мешалкина, все шишки посыплются на Глинского. А он, как я понимаю, любитель быть за кулисами.

– Глупо с твоей стороны обвинять Глинского в неосторожности. Этот человек всегда знает, что делает. Он все на сто шагов вперед просчитывает.

– Ну, ладно, это его дело. Расскажи, что он за человек.

– Пожалуйста. Очень обаятельный, обходительный и образованный человек. Душа любой компании. За полчаса может сделать себя твоим лучшим другом. При этом очень жадный, но осторожный. Профессиональный доставала с кучей связей. Удачно начал крутить дела: когда все стало можно, он первым догадался гонять «Жигули» прямо с завода сюда на продажу. Это сделало его очень богатым.

– С каких же денег он организовал дело?

– Думаю, с народных. Он ведь раньше служил управляющим делами в горисполкоме – считай, главным завхозом города. Ушел со скандалом – не исключено, что крупно проворовался. Я про него много знаю, Леха Синицын про его дела целый час жужжал.

– Так расскажи и мне про его дела, – предложил Васин.

Лучше бы он этого не предлагал. Степанов вдруг насторожился, прищурил глаза.

– Ну уж нет, – проговорил он. – Больше ничего рассказывать не буду. Потому что такого уговора у нас не было. Скажу только одно: он вам не по зубам. Даже не пробуй.

– Да что ты! – попытался раззадорить его Васин.

– Не веришь? А вот скажи: раскопали ваши менты хоть один случай «мягкого» рэкета? Не раскопали! Кишка у вас тонка, чтоб такие дела крутить. Вы бритоголовых берете только при передаче денег, а других методов и не знаете. А если нет передачи денег? Если торгашу счет присылают – десяток тысяч долларов за какую-нибудь «информационную поддержку». И торгаш эти деньги, как миленький, безналом переводит. А если не переводит – ему квартиру сожгут и жену трахнут. А вы не подкопаетесь, потому что вот официальный счет, вот законное платежное поручение. Разве нет?

– При чем тут это?

– А при том, что Глинский дела похитрее «мягкого» рэкета крутит. И ты можешь хоть сто раз проверять его магазины, которые он держит для прикрытия, ничего не найдешь и ни к чему не подкопаешься.

– Ты хочешь сказать, что мне лучше закрыть дело?

– Смотри сам. Ты ведь опер...

– Ну, хорошо. Этот твой Синицин не упоминал фамилию Коваль?

– Упоминал. Та же самая история. «Терек» тоже наследует Глинский. И автосервис – тоже он. И давай на этом закончим. Меня девчонки заждались.

Перед тем, как уйти, Васин все-таки не удержался.

– Еще один важный вопрос, – сказал он. – У вас никто не поговаривает, чем был убит Малютин? Уж больно способ интересный.

Степанов возмущенно сверкнул глазами.

– Вообще-то такие вопросы задавать вредно для здоровья, – тихо сказал он. – Я тебе одно могу сказать: это очень большая тайна. Такая большая, что, кроме Глинского, никто ее, наверно, не знает.