Почти невеста

Джек взглянул на нее, потом покачал головой и, ничего не ответив, вышел из каюты. Арабелла вздохнула. Она сделала попытку убедить его… Шарлотта пошевелилась и прошептала:

– Не ссорьтесь из-за меня, Арабелла.

– Мы не ссорились, – солгала она, приближаясь к постели Шарлотты. – Но должна признаться, что твой брат пытается испортить праздник по своему капризу.

Шарлотта слабо улыбнулась:

– Поможешь мне приподняться и сесть? Так легче дышать.

Арабелла присела на койку рядом с Шарлоттой и приподняла ее, давая ей опереться на свое плечо.

– Так лучше?

– Да, спасибо.

Ее глаза закрылись, и несколько минут она снова мирно проспала, пока Арабелла сидела, отрешенно следя за покачиванием судна, поднимавшегося и опускавшегося на слабых волнах.

– Меня сейчас вырвет, – сказала Арабелла торопливо и выскользнула из-под Шарлотты.

Она только успела добраться до ночного горшка. Шарлотта проснулась и с тревогой наблюдала за ней. К ужасу Арабеллы, в каюту вернулся Джек как раз в тот момент, когда она извергла остатки завтрака.

– В чем дело? – спросил он, отводя от ее лица волосы, в то время как она, скорчившись, сидела над горшком, и тело ее сотрясалось от приступов рвоты. – Море тихое, как мельничный пруд, – послышался голос Джека, полный беспокойства, и, несмотря на недомогание, она почувствовала облегчение.

Значит, ее слова оказали на него воздействие.

– Должно быть, из меня никудышный моряк, – ответила Арабелла, все еще сидя на корточках и отирая рот платком. – Прошу прощения.

– Надо избавиться от этого. – Он взял в руки горшок и открыл иллюминатор. – К счастью, ветер этому благоприятствует.

Джек выплеснул содержимое горшка в окно и оставил его открытым.

– Что делать мужчине с двумя больными на руках? – спросил он благодушно. – Я собирался предложить поиграть в вист втроем, но вы обе выглядите такими бледными, что сомневаюсь в вашей способности считать карты.

Шарлотта с трудом улыбнулась:

– Моя голова слишком затуманена, чтобы я была способна считать. Не пойти ли тебе поговорить с капитаном и оставить больных утешать друг друга?

Арабелла, прополоскав рот водой из кувшина, не произнесла ни слова, пока не выплюнула воду в иллюминатор.

– О, я просто умираю от голода, – объявила она, – да и Шарлотта могла бы съесть немного каши. Почему бы тебе не отправиться на поиски пищи?

– Ты лишилась одной трапезы и нуждаешься в немедленной компенсации? – Его брови удивленно поднялись.

– Похоже на то. – Арабелла взмахом руки направила его к двери. – Подойдет все – хлеб, сыр, суп. И яблоко.

– К вашим услугам, мадам.

Он отвесил им шутливый поклон и вышел из каюты. Арабелла заняла свое прежнее место на койке, снова подставив плечо Шарлотте. Она смотрела на стену каюты, по-прежнему раскачивавшуюся, но сейчас тошноты не испытывала. Забавно? Или это вовсе не было забавно?

– О! – сказала она внезапно.

– Что? – Сонная Шарлотта повернула голову, все еще лежавшую на плече Арабеллы.

– Не думаю, что у меня приступ морской болезни, – ответила та. – Как же это глупо с моей стороны не понять… Но за это время произошло так много всего, и я не обратила внимания на то, что в последний раз у меня не было месячных.

– О, моя дорогая! – Шарлотта сжала руку Арабеллы горячими пальцами. – Как это чудесно! Я всегда хотела детей, но у меня их так и не было.

Она снова закрыла глаза и добавила едва слышным шепотом:

– Но возможно, все это к лучшему. В Ле Шатле дети не живут долго.

Арабелла ничего не ответила, только продолжала обнимать и поддерживать ее, пока не вернулся Джек с подносом, который и поставил на стол, привинченный к полу болтами. Он посмотрел на сестру и сделал над собой усилие, чтобы сохранить на губах бодрую улыбку, так не вязавшуюся с жесткими линиями его лица.

Он снова опустился на колени возле постели и сказал:

– Как только мы причалим, поедем в горы, Шарлотта, где воздух чистый и свежий. Ты там растолстеешь и порозовеешь на хорошем молоке, яйцах и сливках… – Голос его пресекся.

Она накрыла его руку своей.

– Да, да, мой дорогой, я там поправлюсь. Я это знаю.

Но ее запавшие глаза говорили о другом, и Джек знал, что это не так, и понимал, что его фантазии не могли заставить забыть горькую правду. Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы. Потом снова медленно поднялся и взял миску с подноса. Стараясь придать своему голосу силу и бодрость, он сказал:

– Давай! Ты должна поесть или никогда не выздоровеешь.

Джек сел на угол скамьи и поднес к ее губам ложку каши, приправленной специями. Она попыталась есть, но, проглотив одну ложку, отстранила еду, пробормотав слова извинения. Джек смотрел на нее в полном отчаянии, сознавая свою беспомощность.

– Думаю, тебе следует нас развлечь, – немедленно вмешалась Арабелла, – хочу послушать о твоей беспутной юности. Правда, Шарлотта?

Она улыбнулась:

– Он почти всегда жил в опасности. Джек никогда не задумывался о правилах. Потому и нарушал их. Расскажите мне, как вы встретились.

В воздухе повисло напряжение, потом Джек ответил:

– Я нашел Арабеллу на цветочной грядке в грязи и поту. Не знаю почему, но я счел такое сочетание неотразимым.

– А Джек, конечно, был безупречен, – сказала Арабелла. – Но я не сразу оценила его. Ведь известно, что противоположности притягивают друг друга, и, в конце концов, это произошло.

– Я вовсе не уверен, что, когда речь заходит о респектабельности, мы так далеко отстоим друг от друга, – заявил Джек, видя, что его сестра оживилась и в ее глазах появились крошечные искорки света.

– Ну, не может быть, чтобы только один из нас придерживался нестандартных взглядов, – заметила Арабелла с усмешкой. – А иначе наш союз не был бы счастливым.

– Мне бы так хотелось увидеть вашего ребенка, – сказала Шарлотта со слабой улыбкой, слегка пошевелившись на узкой койке.

Джек стремительно повернулся к Арабелле, все еще лежавшей на койке рядом с Шарлоттой, голова которой покоилась на ее плече, как на подушке. Улыбка Арабеллы была благодушной и снисходительной.

– Я не думаю, что страдаю от морской болезни, – сказала она. – У меня до отвращения крепкий организм…

Шарлотта слабо рассмеялась, но даже столь ничтожное усилие оказалось для нее непомерным. Смех перешел в ужасающий приступ спазматического кашля, и полотенце, которое она поднесла ко рту, уже через несколько секунд стало алым. Арабелла молниеносным движением выхватила его и подставила миску, которую держала наготове на полу возле скамьи. Джек отвернулся, не в силах видеть страдания сестры. Наконец кашель прекратился, и Шарлотта заняла прежнее положение. Голова ее лежала на плече Арабеллы. Лицо было белым, как бумага, глаза запали так глубоко, что казались пустыми глазницами, а синие тени под ними доходили теперь почти до скул. Искра жизни, еще теплившаяся в ней, теперь угасала, как слабое пламя гаснущей свечи.

Арабелла протянула миску Джеку, без единого слова опорожнившему ее и поставившему на стол. Потом снова прилегла на койку и поддерживала тело, столь хрупкое и невесомое, что, казалось, легчайшее прикосновение могло его сломать. Она продолжала поддерживать Шарлотту, в то время как Джек, сидя на скамье у окна, смотрел в иллюминатор. Спина его казалась оцепеневшей, плечи каменными. Арабелла чувствовала, как жизнь медленно вытекает из женщины, лежавшей рядом с ней.

– Джек, – позвала она тихо.

Он обернулся, встал и подошел к койке, опустился на колени возле нее, взял высохшую, будто бумажную, руку сестры в свои, прижал ее к щеке и нежно баюкал, пока последний вздох, похожий на шепот, не слетел с губ Шарлотты.

Арабелла плакать не могла, глаза ее оставались сухими, возможно, потому, что у Джека хватило слез на двоих.

Наконец Джек осторожно приподнял тело Шарлотты, освободив от нее Арабеллу, и прижал к груди. Арабелла поняла и, соскользнув со скамьи, неслышно вышла из каюты, предоставив Джека его скорби.