Почти невеста

Джордж пожал плечами и вернулся в «Брукс». Там еще оставались дела, требовавшие его внимания, – ведь нынче ночью умер человек.

Арабелла Лэйси была поглощена уходом за своими драгоценными орхидеями. Она занималась ими в оранжерее в задней части дома и не слышала ничего – ни прибытия гостя… ни стука лошадиных копыт по гравийной подъездной аллее, ни скрипа колес экипажа, запряженного четверкой лошадей, ни окрика форейтора, призывавшего грума, ни громкого стука тяжелого дверного молотка в форме львиной головы в парадную дверь.

Она была так увлечена своим делом, что даже упустила момент, когда ее собаки вскочили с нагретого солнцем места в углу оранжереи и бесшумно выбежали через застекленную дверь в задний холл, где остановились, как часовые, – уши торчком, пушистые хвосты подняты. Она не слышала, как отворилась дверь, потому что в эту минуту осматривала листья одного из своих редчайших экземпляров, хмурясь при виде черной точки, появившейся на листе растения.

– Прошу простить мое вторжение, мадам.

При звуке мягкого негромкого голоса, слегка растягивавшего слова, Арабелла вздрогнула и уронила секатор, который держала в руках. Она обернулась, сделав резкое движение, и поднесла руку к горлу.

– Вы меня напугали, – сказала она несколько раздраженно, что было совсем неуместно.

– Да, понимаю. Прошу меня простить, но я не знал, как еще заявить о своем присутствии.

Ее гость сделал несколько шагов по оранжерее, и она заметила со смешанным чувством удивления и раздражения, что каждая его рука покоится на голове ее двух рыжих сеттеров и что они послушны ему не меньше, чем ей самой. Борис и Оскар, как правило, относились к незнакомцам крайне подозрительно, и обычно можно было не сомневаться, что они поднимут тревогу при появлении любого гостя, даже знакомого, а уж чужака и подавно. Точно так же вел себя и Франклин, ее дворецкий. Куда же он подевался нынче утром?

Она разглядывала визитера с нескрываемым любопытством. Его ненапудренные волосы были повязаны на затылке черной лентой, и с минуту она не могла отвести взгляда от ослепительно белой пряди, спускавшейся мыском на широкий лоб. Он был одет в костюм для верховой езды и в одной руке держал треуголку, обшитую золотым кантом, а в другой – хлыст с серебряной рукоятью, которым постукивал по икре ноги, обутой в сапог. На нее бестрепетно смотрели ясные и очень проницательные серые глаза.

– Не думаю, что мы знакомы, сэр, – сказала Арабелла с некоторым высокомерием.

Она вопросительно склонила голову к плечу и с неудовольствием почувствовала, что на лбу у нее капельки испарины, а волосы прилипли к голове влажными прядями. В оранжерее было жарко и влажно.

Гость изящно поклонился. При этом полы его черного бархатного сюртука взметнулись.

– Джек Фортескью к вашим услугам, миледи.

Он выпрямился и протянул ей руку приветственным жестом.

Арабелла невольно посмотрела на собственные руки. Она не снисходила до того, чтобы надевать перчатки во время садовых работ, и под ногтями у нее скопилась грязь. Поэтому протянутой руки не приняла и только присела в реверансе, сожалея о том, что на ней вытертое до основы муслиновое платье, настолько выцветшее, что о его исходном цвете остались одни воспоминания. Она чувствовала себя неловко в присутствии этого лощеного, безупречно одетого незнакомца. Но имя вызвало смутные воспоминания.

– Ваша светлость Сент-Джулз? – спросила она.

– Он самый, мадам.

Он снова отвесил поклон, поднял оброненные ею инструменты и положил на стол на козлах.

– Боюсь, что сейчас моего брата нет дома, – сказала она. – Думаю, вы найдете его в Лондоне.

Ей показалось, что это сообщение не вызвало у него интереса. Он только заметил:

– Орхидеи прекрасны.

– Да, это что-то вроде хобби, – ответила Арабелла.

Если он не собирается немедленно сообщить ей причину своего появления, то черта с два она проявит хоть малейшее любопытство. Она щелкнула пальцами, подзывая собак, неохотно, как ей показалось, оставивших герцога и теперь послушно устроившихся у ее ног.

– Красивые собаки, – сказал он.

– Да, – согласилась Арабелла.

Она отвела со лба влажную прядь волос и осознала, что лицо ее неподобающе раскраснелось от жары.

– Может, нам перейти в более прохладное место? – предложил он заботливо. – Похоже, что вы… гм… немного разгорячились, если позволите мне так вольно выразиться.

– Я работаю на палящем солнце в оранжерее, а сейчас середина августа, – огрызнулась она.

У него ни один волосок не выбивался из прически, а кружевные манжеты оставались сильно накрахмаленными и, казалось, только что вышли из-под утюга, хотя он стоял под стеклянным потолком оранжереи, куда прямо падали ослепительные лучи.

Он наклонил голову, отступил к двери, открыл и придержал ее для Арабеллы. Она проскользнула мимо, уловив запах хорошо отглаженного льна и лаванды. Испустив невольно вздох облегчения в относительной прохладе холла с полом, выложенным каменными плитами, Арабелла подумала, что взяла на себя роль грума. Собаки, тяжело дыша, бросились на каменные плиты.

– Все ли в порядке, миледи? – спросил появившийся из тени и несколько обеспокоенный дворецкий. – Я объяснил его светлости, что лорда Данстона нет, а вы заняты, но…

Он не закончил фразы, но было ясно, что герцог Сент-Джулз не дал ему возможности выполнить свои обязанности должным образом.

– Откровенно говоря, Франклин, я не вполне понимаю, в чем дело, – ответила Арабелла, бросив взгляд на гостя. – Может быть, вы проводите его светлость в гостиную? Я уверена, что в такую жару он не откажется от кружки эля, а я бы попросила подать кувшин лимонада… Простите меня, милорд герцог, я присоединюсь к вам через несколько минут. – Поколебавшись, она добавила: – Если, конечно, вы не пожелаете изложить свое дело немедленно. Я полагаю, что ваш лестный визит вызван какой-то особой причиной. Нельзя ли сказать о ней в нескольких словах?

Его губы тронула одобрительная улыбка, на мгновение она коснулась и глаз. Он явно различил вызов в ее тоне.

– Боюсь, что не удастся завершить дело так быстро, миледи, – ответил он. – Я вас подожду.

Озадаченная и заинтригованная его ответом, Арабелла нахмурилась и безошибочно почувствовала недоброе. Потом, едва заметно пожав плечами, она щелкнула пальцами, призывая собак, повернулась и направилась по черной лестнице к себе в спальню. Борис и Оскар следовали за ней по пятам.

– Принеси мне горячей воды, Бекки, – попросила она горничную, стягивая влажную липкую ленту с волос. – У меня грязные руки, а в гостиной ждет герцог.

– О да, миледи, мы все об этом знаем, – ответила горничная, не пытаясь скрыть любопытства. – Выдумаете, это весточка от его сиятельства милорда?

– Думаю, да, – с отсутствующим видом ответила Арабелла, подходя к зеркалу на туалетном столике. – Я слышала, как мой брат говорил о герцоге.

Арабелла мрачно смотрела на свое отражение. Выглядела она еще хуже, чем думала. Ее лицо украшали потеки грязи пополам с потом, а спутанные волосы походили на кошму.

– Поспеши с водой, Бекки… но сначала расстегни мне платье. – Она подставила горничной спину, и проворные пальцы девушки запорхали по пуговицам. – Благодарю… а теперь воды.

В нижней юбке Арабелла села на пуф и принялась расчесывать щеткой массу своих темно-каштановых кудрей. Ее брови сошлись над переносицей в глубокой задумчивости. Фредерик и вправду не раз упоминал имя Джека Фортескью, герцога Сент-Джулза, но всегда с неприязнью. Однако, размышляла она, правдой было и то, что ее единокровный братец жаловал немногих и, насколько она уловила во время своего единственного появления в лондонском свете, эти чувства обычно бывали взаимными. По правде говоря, она и сама его недолюбливала. В лучшем случае его можно было бы назвать слабым и злым, и он ничего не делал, чтобы завоевать ее сестринскую любовь.

Но совершенно непонятно, какое дело могло привести герцога Сент-Джулза в Лэйси-Корт, находящийся в тридцати милях от Лондона, среди вишневых садов Кента.