Страница 26 из 52
Недалеко от парадной двери она наткнулась на миссис Бартон.
– Вы так рано уезжаете? – Хозяйка, казалось, не на шутку расстроилась.
– О да. – Уиллоу пришлось еще раз поморщиться и приложить ладонь ко лбу. Она взяла поданную Брэндом накидку и пробормотала: – Похоже, у меня что-то вроде… reveiller lascif. – Ей казалось, она все-таки вспомнила, как по-французски называется головная боль.
Миссис Бартон вдруг ахнула и сделала большие глаза. Более того, черты ее лица как-то странно изменились.
«Чему она удивляется? – недоумевала Уиллоу. – Можно подумать, я сказала какую-нибудь глупость!»
Донован, изобразив смущение, откашлялся, но Уиллоу заметила, что в уголках его рта промелькнула усмешка. Казалось, он едва удерживается от смеха.
Брэнд наконец нарушил затянувшееся молчание:
– Благодарим вас за прекрасный вечер, миссис Бартон. Боюсь, придется действительно ехать домой и срочно что-либо предпринять, дабы моей супруге не стало хуже.
Вновь скосив глаза на Брэнда, Уиллоу заметила, что он нервно покусывает губы. «Господи, да в чем же дело?!» – мысленно воскликнула она.
– Да-да, будет лучше, если, приехав домой, она сразу же ляжет отдохнуть, – продолжал Брэнд.
Оказавшись на улице, он громко рассмеялся.
– Неужели нельзя было как следует выучить несколько простейших французских фраз? – Брэнд буквально захлебывался от смеха.
– В чем же все-таки дело? – недоумевала Уиллоу. Тут подали экипаж, и она, усевшись напротив Брэнда, взглянула на него вопросительно.
– Только что вы сказали миссис Бартон, что… что ужасно соскучились по моим ласкам. Выражение «reveiller lascif» означает… «пробудившаяся похоть». То есть получилось, что вы вдруг почувствовали непреодолимое желание улечься со мной в постель!
Уиллоу залилась краской.
– О Господи! – воскликнула она. – Значит, миссис Бартон… она подумала, что мы поехали домой специально, чтобы…
– Вот именно.
– А вы еще прибавили, что мне действительно надо лечь в постель. Боже праведный! – Уиллоу была вне себя. – Вы дали понять, что увозите меня домой специально… для этого. Какой ужас!
– Но я же не знал, что у вас на уме? – усмехнулся Брэнд. – Я-то понадеялся, что предстоит самая счастливая ночь в моей жизни! – Он насмешливо взглянул на Уиллоу. – Так мы действительно приедем домой и…
Брэнд заглянул в глаза Уиллоу; в эти мгновения ему казалось, что она и впрямь не прочь лечь с ним в постель.
– Нет-нет! Я хотела сказать только о головной боли. Господи, миссис Бартон будет считать меня сумасшедшей! – в отчаянии вскричала Уиллоу.
– Да, очень может быть, – кивнул Брэнд.
Уиллоу поджала губы. Ее глаза-аметисты сверкали в полумраке экипажа.
– Если вы так сильны во французском, могли бы сами блеснуть знанием языка, а не заставлять меня на каждом шагу произносить французские фразы.
– Но кто из нас подолгу жил в Париже? – улыбнулся Брэнд. – Вы или я? Было бы странно, если бы я владел французским лучше своей драгоценной половины.
Уиллоу фыркнула и отвернулась к окну, давая понять, что больше не желает поддерживать беседу.
– Так что же, ваша так называемая головная боль прошла? – осведомился Брэнд.
– Запомните, мистер Донован. Моя так называемая похоть, ведь именно ее вы имеете в виду, на самом деле никогда не существовала. А голова разболелась еще сильнее.
Уиллоу потерла пальцами виски. Она совершенно не представляла, что делать в сложившейся ситуации. Не дай Бог повстречаться с миссис Бартон еще хоть раз в жизни! Да она сгорит от стыда. А если миссис Бартон расскажет о ее ужасной оплошности миссис Ксавье? То-то пойдет молва! Сама мысль о том, что она может стать всеобщим посмешищем, казалась Уиллоу невыносимой.
Остаток пути они проделали в полной тишине. Брэнд торжествовал. Он чувствовал себя победителем. Возможно, сейчас некоторые из гостей уже знают о том, что сгоравшая от желания супруга Донована была просто не в силах дождаться окончания вечера…
Уиллоу же тяжко вздыхала. Этот несносный человек решил над ней поиздеваться. Да, жизнь заставляет их изображать мужа и жену, и им придется ночевать в одной комнате – но она скорее предпочтет провести ночь на полу, чем ляжет с ним в одну постель. Впрочем, нет. Пусть на пол отправляется Донован.
Наконец экипаж остановился у кирпичного особняка Ксавье. Кучер открыл дверцу, и Уиллоу, не обращая внимания на протянутую руку Брэнда, соскочила с подножки и чуть ли не бегом направилась к парадной двери.
Она кипела от гнева и считала, что имеет на это полное право. Как смел этот человек над ней смеяться?! И мог бы вообще не напоминать о происшедшем. А еще лучше – придумал бы какое-нибудь объяснение для миссис Бартон. Он же вместо этого дал понять хозяйке, что увозит свою эксцентричную красотку-жену домой, чтобы облегчить ее «страдания».
Уиллоу решительно пересекла залитый светом холл и поднялась в комнату для гостей. В доме царила тишина.
В этот вечер Ксавье собирались приехать поздно, поэтому отпустили слуг.
Брэнд едва поспевал за своей спутницей. Через открытую дверь спальни он видел, с какой яростью она сорвала с плеч накидку, как бросила ее на спинку стула. После этого Уиллоу зажгла все имевшиеся в комнате лампы.
В результате надежды Брэнда на приятный вечер в полумраке свечей растаяли вместе с самим полумраком. «Что ж, – подумал он, – улечься с ней в постель в залитой светом комнате – в этом тоже есть какая-то изюминка».
Приняв предложение Ксавье поселиться в их доме, Уиллоу и Брэнд сразу же покинули гостиничные номера. Наблюдая, как деловито устраивается Уиллоу на новом месте, Брэнд улыбался. Казалось, эта женщина везде чувствует себя как дома. Интересно, есть ли у нее собственное жилище в Нью-Йорке? Даже если есть, она прекрасно приспосабливается к любой обстановке, будь то маленькая комнатка в Джефферсон-Сити, номер на Бродвее или шикарный особняк Ксавье.
Брэнд тоже без труда привыкал к новым местам. Ему нравились комнаты в «Астор-хаусе», понравилось и здесь, у Ксавье. Но всем удобствам и гостеприимству хозяев он предпочел бы свое жилище в Бостоне. Там осталась Уидоу Джеффри, прекрасная хозяйка, заботившаяся о своих жильцах, как о собственных детях. Брэнд чувствовал, что скучает по ней. Удивительно, но теперь он скучал даже по своим сестрам, хотя их неожиданные визиты уже порядком ему надоели. Почему-то они жить не могли без того, чтобы не наведаться к нему и не спросить, когда же появится хорошенькая юная леди, которая возьмет на себя все заботы о хозяйстве и будет убирать горы мусора, которые он даже не замечал.
Брэнд с улыбкой смотрел на свою разъяренную напарницу. Нет, такую женщину его сестры ни за что не одобрили бы. Пожалуй, они нашли бы ее весьма привлекательной. Но ни за что на свете не одобрили бы род занятий Уиллоу Хейстингз. Да уж, легче держать стадо диких слонов, буйволов и лошадей одновременно, чем заставить Уиллоу стоять у печи или вытирать пыль. Роль хозяйки дома для этой женщины явно не подходила.
Брэнд вошел в комнату – и замер у порога.
Уиллоу, стоявшая к нему спиной, расстегнула платье и опустила на бедра лиф. Брэнд залюбовался ее округлыми плечами и спиной, чуть прикрытой белоснежным корсетом. Он смотрел на это прекрасное видение как завороженный. И вдруг вспомнил, как Уиллоу впервые появилась в платье миссис Ксавье. Ему тогда почему-то захотелось заставить ее переодеться, надеть что-нибудь более скромное. Но он все-таки сдержался, промолчал.
А сейчас Уиллоу стояла перед ним полуобнаженная. И похоже, собиралась раздеться. Причем нисколько не стеснялась его. Брэнд почувствовал, что во рту у него пересохло.
Уиллоу же пыталась распустить шнуровку корсета и то и дело вздыхала при этом. Брэнд невольно покосился на постель. На желтом цветастом покрывале лежала папка с делом Чарлза Баркера. «Неужели она решила покинуть бал только для того, чтобы еще раз перелистать страницы?» – удивился Брэнд. Впрочем, в другой ситуации подобное решение не вызвало бы у него удивления. Но сейчас, глядя на ее стройную фигурку, он думал: «Может, она узнала что-то важное и вышла на след убийцы, или… или на уме у нее совсем другое?»