Страница 15 из 136
Огромную роль в истории России играли реки. На Руси ездили, главным образом, по зимнему санному пути на замерзших реках, а весной и осенью – только по воде. Реки были интегрирующим фактором и, вместе с тем, играли роль естественных границ между народами. Они были важны для этногенеза и зарождения государств на территории Восточно-европейской равнины, Западной и Восточной Сибири, всё океанское побережье которой заперто льдом.
Всю историю России можно рассматривать как упорную попытку пробиться к незамерзающим портам и удержать их за собой.
Россия – это симбиоз народов, это синтез различных культур, это сплав, родивший общее мировоззрение и общий образ жизни. Возьмите, например, песни разных поволжских народов. Их поют на разных языках, но сколь они схожи мелодичностью. А ведь песни есть отражение духовного мира народа. Это ли не результат слияния внутренних миров славянских, тюркских и финно-угорских народов этого региона? Русские и казанские татары находят общий язык гораздо легче, чем русские и поляки, хотя те и другие славяне.
В 2001 году группа российских генетиков, проведя совместно с этнологами анализ полиморфных генетических систем корневой совместимости, обнаружила, что в генетическом смысле разница между русскими Москвы и татарами Казани (0,00538 усл. ед.) меньше, чем между московскими русскими и русскими Костромской области (0,00540). Москвичи и поморы Архангельска генетически различаются еще больше (0,00770), но те и другие – русские.
В России живет единая нация, отдельные части которой имеют разные языки и разные верования. Так сложилось исторически. Но цивилизация – это общность людей, объединенных не только похожестью образа жизни, культуры, но и общностью духовных миров, общностью своего мировоззрения и структурой фундаментальных ценностей.
Наши бескрайние равнины рождали иное мироощущение, чем жизнь в горах или на островах. Русские, – если понимать под этим названием всех живущих в России, не обделены ни предприимчивостью, ни энергией. Мы построили цивилизацию, похожую на западноевропейскую, но совсем другую. В нашем движении на восток сила оружия тоже играла свою роль, но отнюдь не первенствующую. Мы не платили деньги за скальпы индейцев, как это делали богобоязненные протестанты в начале истории современных США.
Когда первобытные германцы осуществляли свою экспансию в Европе, на захваченных ими землях жили земледельцы, они были конкурентами для захватчиков. Сначала германцы часть соседнего населения ассимилировали, а тех, кого не брали в рабство, уничтожали. И это надолго закрепилось как некоторый стереотип их поведения. У всех народов, колонизовавших в то или иное время чужие земли, складывались определенные поведенческие стереотипы в отношении местных жителей, но только германцы предпочитали уничтожение людей. Правнуки тех же германцев, освоивших Европу (немцы, англичане и другие), при освоении Северной Америки уничтожали индейцев-аборигенов безо всякой надобности, интересуясь только землей, а не людьми, ее населяющими.
А вот испанцы, наследники великой Византийской империи, осваивая Латинскую Америку, вели себя иначе. И сейчас в Мексике живут на равных индейцы, коренное население этих мест; метисы – те, кто произошел от полового контакта испанцев с местным населением, и, наконец, гидальго, чистые испанцы, сохранившие свою самобытность в новых условиях. В Южной Америке сохранились целых индейские страны, население которых просто переняло испанскую культуру.
Славяне, уйдя в некоторое время из-под власти германцев и совершая свой путь на восток, встретили племена, стоящие на более низком уровне развития и производительных сил, и вообще культуры. Те, с кем они столкнулись, были в основном охотниками и рыболовами и не являлись конкурентами славян в использовании природной среды. Здесь произошла мирная ассимиляция, началось совместное житьё-бытьё; так сложился стереотип отношения к местным жителям, как к младшим братьям. Но ведь братьям.
В итоге русские более или менее мирным образом расселились вплоть до Тихого океана.
Многие сегодняшние надежды не сбываются оттого, что люди не понимают: способностью сосуществовать с другими цивилизациями мирно, жить с другими народами и формировать общую цивилизацию сообща, как это происходило в России, обладает далеко не любой народ! Поскольку разноплеменность и разноязычность были характерны для русского государства во все времена его истории, мы к ним привыкли и не считали «инородцев» чужими. Русскому всегда было чуждо чувство этнического превосходства. Впрочем, и религиозного тоже: в течение более чем тысячи лет русский мир жил рядом и вместе с миром ислама; мы научились жить вместе.
Но в других местах было иначе.
Теперь нас призывают построить гражданское общество (Civil society). На Западе оно возникло в результате уничтожения «традиционного общества» в ходе трех революций: религиозной, промышленной и социально-политической. При этом было уничтожено, например, в Германии 3/4 немцев. Ведь не надо забывать, что ещё в конце средних веков убить чужака в европейской деревне не только не считалось преступлением, а было делом законным, и даже непременным.
В Германии при становлении рынка сгоняли людей с земли, лишая средств к пропитанию, и в Англии тоже «овцы ели людей», то есть опять-таки ради прибылей суконной промышленности сгоняли с земли жителей. И были приняты законы (применявшиеся со всей германской пунктуальностью), согласно которым за бродяжничество и попрошайничество вешали, не задумываясь над тем, а как иначе могут прокормиться люди, лишенные возможности жить так, как жили их предки. И повесили за короткий период 72 тысячи человек.
Согласно практике гражданского общества, естественное состояние дел – война всех против всех. Правда, война, введенная в рамки закона и называемая конкуренцией. В традиционном же обществе России, как и в семье, такого понятия не существует. Даже в отношении противника не говорилось о конкуренции, а лишь о соревновании: с капитализмом, с США и так далее. То есть у нас – поднять себя (догнать и перегнать), у них – уничтожить конкурента.
Представление о роли человека в естественном (традиционном) и гражданском обществе тоже различаются кардинально. Индустрии был нужен человек, свободно передвигающийся, как атом (на деле – свободно передвигаемый). Поэтому община и естественные общинные люди, деревня и крестьяне всегда были главным врагом «гражданского» общества и его строителей.
Но в России полного разрыва солидарных связей не удалось произвести до сих пор, несмотря на развитие капитализма, реформу Столыпина (направленную на уничтожение общины и замену крестьянина фермером-индивидуалом), урбанизацию и индустриализацию, а теперь еще и американизацию культуры. Удастся ли новая попытка? О том, что привычные российские моральные ценности в современных условиях нам уже «не годятся», было заявлено в начале 1990-х годов реформаторами первой волны: «Нравственно все, что приносит прибыль». Вывод отсюда простой, – заботиться о детях и родителях, о музеях и музыкальных школах, о науке, о здоровье пенсионеров и защите природы – безнравственно. Сначала получи прибыль, а потом уже хрюкай о музеях. Если же прибыли в наших условиях получить нельзя, умри.
Так что нас в этот «мир» на равных просто не пустят. Мы – чужаки для них.
В традиционном народе каждое поколение связано отношениями ответственности и с предками, и с потомками. А на Западе понятие «народ» изменилось, теперь это сообщество индивидов. Они соединяются в народ через гражданское общество, где цель каждого – получить прибыль. Те, кто вне такого общества – не народ. С точки зрения Запада, в России никогда не существовало народа, так как не было здесь гражданского общества. Не зная этого, нельзя понять смысла проводимого с 1991 года всеобщего разрушения России; а это западные «учителя» добросовестно приступили к созданию русского народа. Напомним: при создании современного германского народа 3/4 населения было уничтожено, – убито и уморено голодом.