Охота за невестой

– Мисс Пру? – тихонько постучав, окликнул ее Дженкинс из-за двери.

– В чем дело, Дженкинс?

Она села на постели.

Дверь открылась, но вместо Дженкинса вошел Гидеон в безупречном утреннем костюме и жилете с атташе-кейсом в руке. Явно по пути на работу, подумала Пруденс, во все глаза глядя на него.

– Что вы здесь делаете?

– Мне надо поговорить с вами, – сказал он, ставя на стул свой атташе-кейс.

– Сэр Гидеон настоял на том, чтобы я его впустил, мисс Пру, – сказал Дженкинс виноватым топом. – Сэр Гидеон сказал, что будет открывать все двери подряд, пока не найдет вас, если я не покажу ему, где вы.

– Все в порядке, Дженкинс, – успокоила его Пруденс. – Я знаю, каким убедительным может быть сэр Гидеон. Не принесешь ли чаю?

– Сейчас, мисс Пру? Не могу ли я сначала отнести чай мисс Чес?

– Мне не требуется дуэнья, Дженкинс, – заверила его Пруденс.

«Поздновато печься о моей нравственности», – подумала она, но не высказала этой мысли вслух.

Дженкинс удалился, оставив дверь полуоткрытой. Гидеон закрыл ее, потом повернулся к Пруденс, все еще сидевшей на постели:

– Доброе утро.

– Доброе утро.

Он поставил стул спинкой к кровати и сел на него верхом, положив руки на спинку.

– Ты вовсе не выглядишь отдохнувшей, – заметил он.

– Так и есть. Где твоя бывшая жена?

– Думаю, спит в своей постели. У Харриет нет обыкновения подниматься рано поутру.

– Она спит у тебя в доме?

– Где же еще? – спросил он, и в голосе его прозвучало удивление. Он смотрел на нее прищуренными глазами. – Но не в моей постели, если ты имела в виду это.

– Я не имела этого в виду.

– В таком случае, Пруденс, почему ты сбежала? Я ведь сказал тебе, что все под контролем. Все, что мне требовалось...

Он не успел закончить фразу, потому что Дженкинс вошел с чайным подносом и поставил его возле кровати. Он бросил на Гидеона суровый взгляд и вышел, снова оставив дверь открытой.

Гидеон поднялся и закрыл ее.

– Здесь, кажется, только одна чашка, – заметила Пруденс, беря в руки чайник. – Дженкинс не одобряет вторжение незваных гостей.

– Не важно. Все равно я предпочитаю кофе. Как я уже сказал, мне нужно было узнать, что привело ко мне Харриет, чтобы понять, что я должен делать, а потом мы с тобой могли бы открыто обсудить это и уж по крайней мере попрощаться цивилизованно. Почему ты сорвалась с места и убежала?

Пруденс отпила глоток чаю. Невозможно разговаривать с человеком, который считается только с собственным мнением.

– Я не убежала, Гидеон. Просто дала тебе возможность заниматься своими делами. Надеюсь, твоя бывшая жена не каждый день сваливается тебе на голову? – Она вопросительно подняла брови. – Помнится, ты говорил, что она не появлялась шесть лет. Сара обрадовалась матери после столь долгой разлуки?

Гидеон нахмурился, уязвленный ее тоном. – Я же сказал: тебя это не касается. Я сумею справиться со своими делами.

Он провел рукой по подбородку, заметив ее сердитый взгляд и плотно сжатые губы. Все шло не так, как он хотел. Но ей следовало вести себя разумно. Он сделал над собой усилие и уже мягче сказал:

– Сара удивлена, это единственное, что я могу сказать. Я предпочел бы подготовить ее к этой встрече. Однако не в правилах Харриет думать о других людях. Она всегда действует импульсивно.

– Как долго она останется у тебя?

Пруденс говорила отрывисто, выражение ее лица было непреклонно.

Он пожал плечами:

– Думаю, до тех пор, пока не подыщет что-нибудь. Она бросила своего жокея, и сейчас ей некуда податься.

Пруденс наблюдала за ним из-за края чашки.

– Но ведь ты не обязан давать приют своей бывшей жене?

– Юридически не обязан, но с точки зрения этики, думаю, должен, – ответил он. – Харриет не умеет позаботиться о себе. Она очень непрактична. Но это ни в коей мере не должно отразиться на нас, Пруденс.

– Конечно, должно! – воскликнула она. – Ты, Гидеон, или разведен, или нет. Я не собираюсь продолжать любовные отношения с мужчиной, живущим с другой женщиной, каковы бы ни были обстоятельства. И каково будет Саре? Ее мать снова поселилась в доме, а отец встречается с другой особой. – Она покачала головой и поставила на поднос пустую чашку.

– Сара – разумная девочка. Она согласится с любыми моими доводами.

– Это ее мать! – воскликнула Пруденс. – Похоже, ты в этом ничего не смыслишь. Она будет на стороне Харриет просто потому, что та ее мать. Я не хочу иметь к этому отношения, Гидеон. Это не мое дело. Мне кажется, у тебя и без меня хлопот полон рот. Зачем осложнять себе жизнь любовной интрижкой? Давай сейчас же покончим с этим.

– Я не позволю Харриет вмешиваться в мою жизнь, – ответил он напряженным тоном и процедил сквозь зубы: – Я не позволю ей сделать больше, чем она уже сделала. Ты есть в моей жизни, Пруденс, и останешься в ней.

– Нет, даже если ты так решил.

Она отбросила одеяло и вскочила на ноги. Ночная рубашка вихрем взвилась вокруг ее щиколоток.

– Хватит с меня твоих ультиматумов, Гидеон. Я не хочу быть замешанной в твою жизнь сейчас. И вообще никогда, – добавила она. – Мы такие разные. Ты даже не пытаешься встать на мою точку зрения.

Она покачала головой, и медное облако ее волос взметнулось, оттеняя белизну ночной рубашки.

– Ты даже не допускаешь мысли о том, что я могу быть права... что я могу знать больше об отношениях матерей и дочерей, чем ты.

Он встал, схватил ее за плечо, крепко сжал его сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань и ощутил острую косточку под плотью.

– Если ты настаиваешь, я отошлю Харриет прочь.

– Ты меня не слушаешь! – воскликнула она, рванувшись от него. – Я ни на чем не настаиваю. Неужели я стала бы подстрекать тебя к тому, чтобы ты выбросил на улицу женщину, оказавшуюся в зависимости от тебя? Кем ты меня считаешь?

Она подошла к окну, бессознательно потирая плечо там, где еще ощущала тепло его пальцев. Теперь она стояла спиной к нему, уставившись на бледное рассветное небо.

– Я не вписываюсь в твою жизнь. Не могу. Как ты справедливо заметил, она меня не касается. Но только не в твоем, а в моем понимании. Я не хочу в этом участвовать... Мне не нужен мужчина, вообразивший, что, несмотря ни на какие обстоятельства, его маленькая любовная интрижка может продолжаться. – Она резко повернулась к нему. – Я не хочу быть героиней этой интрижки, существующей где-то на обочине твоей жизни.

– О, ради всего святого, – произнес Гидеон, с трудом сдерживая ярость. – Все, что ты говоришь, абсурдно.

– Другого ответа я от тебя и не ждала, – сказала она с горечью.

– Мне пора на работу. – Он взял свой атташе-кейс. – Поговорим об этом позже.

– Нам не о чем больше говорить, – сказала Пруденс. – Но ты все еще остаешься нашим адвокатом?

Его рука легла на ручку двери. Он повернулся к Пруденс и пронзительно посмотрел на нее. Вокруг его рта обозначилась белая линия, на щеке задергался мускул.

– Ты намекаешь на то, что я позволю своим личным чувствам взять верх над моими профессиональными интересами?

Пруденс поняла, что совершила большую ошибку – усомнилась в его профессионализме.

– Нет, – возразила она. – Я просто подумала, что тяжело работать, если питаешь к своему клиенту недобрые чувства.

– Не говори ерунды. Я не питаю к тебе недобрых чувств.

Он вышел, хлопнув дверью.

В такую ситуацию Пруденс еще не попадала. Она снова шлепнулась на кровать. От этой встречи у нее остался кислый привкус во рту. Она не слишком ясно выразила свои мысли, а Гидеон, по своему обыкновению, воспринял ее возражения со свойственной ему самоуверенностью и чувством превосходства. Нет, они не созданы друг для друга и не могут оставаться любовниками.

Она снова опустилась на подушки и закрыла глаза. Пруденс не осуждала его за то, что он не выгнал Харриет. Она даже одобряла его. Но в то же время он не мог понять Пруденс, ее проблем. Этого она не могла ему простить. Впрочем, это было неотъемлемой частью их взаимоотношений. Они были совершенно разными по характеру, по-разному воспринимали жизнь и с самого начала были обречены на разлуку. Эти отношения следовало разорвать. Но она все еще ощущала пустоту и разочарование и чувствовала себя потерянной.