Невеста-заложница

— Нет, я об этом не забыл, — покачал головой Руфус. — И тем не менее… — Он задорно улыбнулся, и Порция заметила тоненькие морщинки в углах глаз. — И тем не менее у нас с тобой есть кое-что общее, — мягко заключил Декатур. — Мне здесь не место, но точно так же, моя милая, не место здесь и тебе!

Огорошенная этой простой, но неоспоримой истиной, Порция молча смотрела ему в лицо. Руфус хмыкнул:

— Что, язык проглотила? — Одним молниеносным движением он поймал ее за подбородок и легонько поцеловал в губы. — А это — печать на договоре между отверженными, — промолвил он, выпрямляясь. После чего опустил плащ и отступил назад, освобождая дверь во внешний мир.

Границы их замкнутого пространства рухнули столь внезапно, что Порция на миг растерялась. Она совсем запуталась в своих чувствах и не понимала, что происходит.

— А это кто вон там — дочка Грэнвилла? — равнодушно спросил Руфус, обернувшись через плечо. — Та девушка в синем плаще?

Вопрос вдребезги разбил овладевшие Порцией чары. Она с содроганием осознала, кто стоит рядом. Заклятый враг, смертельный враг, угроза всему роду Грэнвиллов. В горле почему-то пересохло, и ей пришлось откашляться, прежде чем она сумела произвести:

— Зачем тебе это знать?

— Просто интересно.

— Но какой интерес может быть в Оливии? — И Порция инстинктивно попыталась заслонить собой подругу от вражеского взора.

— Да в общем-то никакого, — небрежно пожал плечами Руфус. — Дети Грэнвилла женского пола не представляют для меня интереса. А вот если он когда-нибудь зачнет сына — это совсем другое дело… — И он снова пожал плечами. — Всего хорошего, мисс Уорт!

Он повернулся и стал протискиваться сквозь толпу: домотканый плащ топорщится на скрюченной горбатой сп-ине… весьма убедительное воспроизведение облика убогого старого крестьянина.

Порция еще долго стояла посреди шумной суеты, прежде чем пришла в себя. Из всего, что происходило нынче утром, можно было сделать один вывод. Ею хорошо попользовались. Руфус Декатур вызвал у нее в душе всплеск эмоций, поиграл на ее чувствительности и ужасно при этом веселился. Он обвел ее вокруг пальца с небрежной наглостью мужчины, который привык к тому, что ни одна женщина не способна устоять перед его чарами. И Порция сама позволила Декатуру вытворять все, что вздумается. На своем веку она достаточно насмотрелась на то, как бессовестно мужчины дурят головы женщинам; она отлично понимала, что сейчас происходит — и тем не менее позволила Руфусу Декатуру сделать из себя посмешище.

Злая на себя, злая на Декатура, она направилась к Оливии, пылая от негодования. В этот момент она не задумываясь выдала бы Руфуса, но горбатый крестьянин в темном плаще исчез.

В квадратной комнате на первом этаже принадлежавшего Руфусу дома было тепло и светло благодаря ярко пылавшим в очаге поленьям. Это был настоящий рай после трехчасовой скачки от замка Грэнвилл, причем последний час всадникам пришлось пробиваться сквозь метель, облепившую их с головы до ног мокрым снегом: ни дать ни взять привидения, несущиеся сквозь белесую круговерть.

— Кто присматривает за мальчиками? — немедленно спросил Уилл, отряхивая в сенях свой плащ.

— В этот вечер они должны быть у Сайласа… по крайней мере я на это надеюсь, — отвечал Руфус, поплотнее притворив дверь. — Они обещали быть там. — Он прошел прямо в комнату, где на полке стоял кувшин с медовухой.

— С такими держи ухо востро! — хмыкнул Уилл, стаскивая с себя насквозь промокшую одежду.

— Ага. — Руфус наполнил две кружки и подал одну своему кузену. Он не особо беспокоился о том, где сейчас его сыновья. Мальчишки не останутся без присмотра, пока находятся в этой деревне. Они привыкли садиться за стол в любом доме, если он оказался поблизости в тот момент, когда ребята проголодались. И заваливаться спать в любой угол, если чувствовали усталость. Пожалуй, такой образ жизни выглядел несколько беспорядочным, однако Руфус не видел в нем ничего плохого.

— Пей, а потом можно будет пойти в столовую перекусить. — И Декатур приветственно приподнял свою кружку. Уилл заметил, каким сосредоточенным, едва ли не мрачным, стало выражение на лице его друга, и приготовился выслушать рассказ о том, что удалось выведать во время вылазки в замок Грэнвилл.

Руфус застыл возле очага, опираясь ногой на решетку. С мокрого сапога на пол стекали грязные капли, но он не обращал на это внимания.

— Грэнвилл со своими прихвостнями собирают ополчение для парламента, — веско промолвил он.

— Откуда?

— Со всей провинции. У Чартера, Фэйрокса и Престона огромные поместья.

— Они граничат с Декатуром?

— Да. И они проникнут в Йорк, Ноттингем, Бредфорд и Лидс, чтобы перетянуть их на сторону парламента. Они отлично знают, кто прислушается к их словам и может поддаться уговорам.

Руфус налил себе еще кружку и жестом предложил Уиллу самому распоряжаться кувшином. Его губы сжались в суровую тонкую линию, почти незаметную под густой бородой, а голос был лишен всякого выражения.

— Попы поговаривают о сборе церковной утвари… блюда, кадильницы и все такое… Не сомневаюсь, что они огребут кучу денег.

У Уилла по спине пробежал холодок. Он не любил, когда Руфус начинал говорить вот так: совершенно серьезно, без привычных шуточек, а гулкий голос и лицо становились твердыми, как гранит.

— Бюргерские жены готовы снять с себя украшения, купцы — расстаться с золотой и серебряной посудой — со всем, что можно переплавить или продать. А Грэнвилл соберет с округи весь свинец и железо для мушкетов и пушек. И как ты думаешь, Уилл, что сделает Като с оброком со своих поместий?

Под этим безжалостным взором у Уилла пересохло в горле. Видимо, от него ожидали какой-то ответ, но все мысли разбежались, и оь не знал, что сказать.

А Руфус нетерпеливо барабанил по каминной полке, отбивая короткими твердыми ногтями какой-то неуловимый ритм, — словмо затаившийся в засаде хищник, готовый броситься на Уилла. Наконец он негромко промолвил:

— Предположительно Грэнвилл пустит в дело и свой собственный капитал.

— Ну да, я тоже так предполагаю. — Уилл даже сморщился, добросовестно пытаясь найти наконец ответ, ожидаемый его братом. — Он же сам собирает ополчение, а это наверняка обошлось недешево. А если маркиз еще и собирается изготовлять оружие…

— Да, не трудно догадаться, что Като постарается поскорее прибрать к рукам все, что можно еще выжать из окрестных земель, — процедил Руфус, и теперь его голосом впору было растворять золото вместо царской водки. У Уилла глаза полезли на лоб — он наконец-то понял!

— Ты… ты считаешь, он посмеет обобрать Ротбери?!

Хотя Руфус устремил свой взгляд куда-то в пространство, его младший родственник невольно поежился — такая смертельная ненависть пылала на дне холодных голубых озер.

— А почему бы и нет? — все так же язвительно проронил Декатур. — Почему бы и нет? — Он резко повернулся к столу и в бешенстве пнул тяжелый стул, который с грохотом отлетел на свое место у стены. — Като Грэнвиллу поручено опекунство над землями Ротбери. Почему бы не воспользоваться доходом с этих земель на пользу своему делу?

Уиллу нечасто приходилось видеть вошедшие в поговорки приступы бешенства у своего старшего брата — Руфус уже давно научился держать в узде свой темперамент. Однако в эту минуту Уилл понимал, что Декатур вот-вот сорвется, и понимал почему.

— Но ведь его назначили опекуном именем короля, — несмело возразил он. — Не может же он теперь обратить это преимущество против короны!

— А почему бы и нет? — громыхнул Руфус. — Он и так проявил себя изменником, лжецом и трусом! Он нарушил вассальную клятву и изменил своему сюзерену! Разве у такого может сохраниться понятие о чести? Не будь наивным!— Декатур метался, как тигр в клетке, и Уиллу показалось, что просторная комната удивительным образом сжалась, пытаясь удержать в себе этого неистового человека, наделенного столь пламенным духом.

Внезапно Руфус сжал кулаки и так грохнул по столу, что задребезжали стоявшие на полке кувшины и горшки. И хотя Уилл отлично понимал, что ярость взрыва направлена вовсе не на него, у бедняги возникло отчаянное желание незаметно убраться подальше.