Выкидыш

Функциональный демократический социализм по-немецки в людях, обществе, производстве и жизни.

Демократия в Германии – на уровне костного мозга гражданина. Демократизм в Германии – способ существования, а не принцип.

Во всем. Даже в смерти. После второй мировой войны в Германии уничтожены все крематории. Не только в концлагерях, но и гражданские колумбарии при кладбищах. Желающих кремируют в Голландии. В Германии это невозможно.

031299. Сегодня мы в Аахене. Семь веков, с десятого по шестнадцатый, в этом городе короновали немецких королей. С тринадцатого века коронование происходило в главном городском соборе, который также как и кельнский, называется Dom. Намоленное место. Сильное. Благостное. Дух и сила Германии в воздухе. Я помолился.

В Германии много древностей, много, хорошо и старательно сохраненных древностей. Но лучше бы их не сохранилось. Ибо оказывается, что в 15–16 веках Германия была довольно скучной страной, которая находилась на окраине культурного, политического и просветительского движений Европы. Особенно в сравнении с Италией, которая в это же время имела Рафаэля, Микеланджело и Леонардо да Винчи. В Европе настала эра Возрождения. Но не в Германии.

Мы зашли в местный музейчик древностей, что-то типа лавки древностей, или лавки старьёвщика. Многое без тени юмора, без умственного блеска, но лишь со старательной, болезненной тщательностью исполненных, вещи, картины, иконы, носильные или обрядовые ценности, всякая другая тупая золотая чепуха.

Например, золотая огромная рука – олицетворение руки короля Карла Великого, которой водит рука Бога. Ха-ха-ха. А вот и придурковатого вида золотая башка Карла. И изъеденная временем и мышами мантия для коронования!

И что?! И все! Ума, изобретательности и юмора – ни на йоту. Нет вовсе. Только самодовольство и снобизм, и гордыня. Еще тщательность и старательность – вот и всё.

А вот еще что. Это тот самый самодовольный Карл Великий, который в этом самом Аахене в 809 году собрал Собор западных иерархов с одной только целью – изменить Никейский символ веры (принятый на двух Вселенских соборах: разработанный в Никее в 325 году, и утвержденный в окончательном виде в Контантинополе в 381 году), и настоял на изменении восьмого члена Символа веры – «И в Духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки…», в следующей редакции – «И в Духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца и Сына исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки…».

Так появилась проблема филиокве – основная богословская проблема в отношениях между западным и восточным христианством.

Карл – так называемый «Великий» – один из самых отвратительных земных правителей, ввергший сотни миллионов людей на протяжении уже почти тысячелетия в ересь и самомнение, способствовавший разделению единой Христовой Церкви на две – Восточную и Западную, и единого европейского христианского человечества на два – собственно Европу и Россию. Жалкий и самонадеянный глупец.

Я сидел у Aachener Dom у пытался понять основания и силы, сподвигшие Карла Великого на сознательное решение, разрушившее единый европейский мир.

И не понимал.

В этом самом месте, в девятом веке Карл Великий внес филиокву в Символ веры. Спустя полтора столетия папа узаконил филиокву в Символе веры, и христианство раскололось окончательно – на православие («И в Духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки…») и католицизм («И в Духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца и Сына исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки…»), на восточное и западное христианство.

Семя сомнения, лукавства и смущения было зарыто. И проросло. Учение об исхождении Святого Духа не от отца только, но и от Сына, – так называемая Иопаторская ересь, – обозначенное испанскими богословами еще в шестом веке утвердилось окончательно в Западной церкви в 1014 году по настоянию германского же императора Генриха I, после утверждения папой Венедиктом YIII новой редакции символа веры.

Я пил сладковатый Creambergen, сваренный впервые францисканскими местными монахами в четырнадцатом веке, и не понимал.

Тогда я решительно встал и вернулся в Aachener Dom, где встал по осевой перед алтарем и прочел, едва слышно, как пророчица Анна мать пророка Самуила, голосом слышным только в сердце, правильный/православный Символ веры – «И в Духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшаго пророки…».

И попросил простить надменного Карла Великого и его потомков. И дать нам сил, чтобы воссоединить христианство.

Я вновь помолился в Aachener Dom.

Чрезвычайная сосредоточенность и ответственность – вот что такое немцы, вот в чем секрет силы и активности Германии, ее умения возрождаться из боли, страданий, разрухи и падения.

Сейчас Германия фантастически сильная и динамичная страна. Я никак не могу ухватить, почувствовать основания, на которых держится эта сила. Я не понимаю эту силу. Может быть меня подавляет эта сила. И мне чрезвычайно симпатична эта сила, потому как сила эта глубинно демократична. Надеюсь.

После Аахена мы направились в Drielandenpunt, – место, где сходятся три границы – Бельгии, Голландии и Германии.

К точке трех границ мы ехали через Голландию. Аахен на границе с Голландией. Зримой, материальной границы между Германией и Голландией уже нет. Так было в Советском Союзе, при переезде из России в Украину, или Латвию, ну, и т. д. То есть чувство довольно привычное. Понятное.

Нет там, – видимо, и не было никогда – колючих проволок, обозначенных границ и прочей шелухи. Вот в таком девственном состоянии находилась и Россия по отношению к другим странам Европы до нашествия большевиков в 1917 году.

Первый голландский город Ваал встречает нас голыми обстриженными деревьями вдоль трассы, двухэтажными домиками, сочленёнными в жилые стены с обеих сторон дороги, многочисленными частными коттеджами с окнами без занавесок; в одном из таких окон мамаша тащит ребёнка, охватив его за задницу, в другом белые руки вешают белье, в третьем лощеный голландец пытается разговаривать с собакой на голландском метаязыке. Голландская действительность за окном.

А за оградой по небольшому полю пытается скакать голландская стреноженная пегая лошадка. Она смотрит в глаза проезжающим водителям и их пассажирам. Ничего не говорит.

031399. Мы в Бонне. В Национальный музей привезли коллекцию ватиканской Пинакотеки. Картины, скульптуры эпохи Возрождения, 14–16 вв.

Европейская, западная цивилизация поражает способностью и желанием сохранять историю, следы и достижения истории, продукты человеческой деятельности.

Вырезаны и сохранены фрески Рафаэля, бывшие в приемных палатах папы в Риме.

Вряд – ли это сильнее Андрея Рублева. Но Андрея Рублева Россия почти не сохранила, а Европа сохранила Рафаэля. Поэтому Рублева как бы и нет, а Рафаэль как бы и есть. Рублев – факт истории и почти миф, недоступный современному человеку. А Рафаэль – факт современного сознания, доступный исследователю и неискушенному зрителю.

Необычное совпадение. Менее двух недель назад мы были в том месте, где сохранились вживую росписи Андрея Рублева.

030199. Вчера, 28 февраля, великий день. Был у отца в санатории в Звенигороде. Свел его в Савва-Сторожевский монастырь. Уговорил его. И он впервые в жизни исповедался.

Впервые! Это не была полноценная исповедь. Но это – начало возвращения отца к Богу. Жизнь воссозданная и реальная совмещаются. Священник, который исповедывал, принял исповедь после исполнения молебна преподобному Савве Сторожевскому, перед его мощами, которые были переданы монастырю несколько месяцев назад.