Брачные игры

– Конечно, – с готовностью откликнулась она. – Сейчас?

– Да, сейчас, – ответил Дуглас. – Я приглашаю вас на прогулку.

Честити удивилась. Почему бы им не поговорить здесь, в тепле и уюте гостиной? Она окинула взглядом его рослую фигуру, в очередной раз поразившись его размерам. Комната казалась слишком тесной, чтобы вместить Дугласа Фаррела. Возможно, она слишком тесна и для его секретов. Может, чтобы признаться, ему требуется открытое, ничем не ограниченное пространство.

– Хорошо, – согласилась она. – Я возьму пальто и шляпку.

Дуглас энергично кивнул и добавил не менее решительным тоном:

– Только не задерживайтесь.

Он явно избавился от угрызений совести и теперь вел себя в своей обычной манере – непринужденной и чуточку властной. Впрочем, Честити давно заметила, что такая черта, как самоуверенность, весьма распространена среди мужчин, владеющих какой-либо профессией. И полагала, что справиться с ней легче, чем с откровенной враждебностью.

– Я вернусь через пять минут. – Она вышла из комнаты.

Поднявшись в свою спальню, Честити надела ту же шляпку, что и утром, – изящное сооружение из темно-зеленого фетра с крашеным страусовым пером, кокетливо изгибавшимся над правым ухом. Волосы, по обыкновению, не желали прятаться под шляпкой, обрамляя ее лоб и виски шаловливыми завитками.

Она присела за туалетный столик, изучая свой скромный набор косметики. Женское тщеславие требовало, чтобы она выглядела как можно лучше даже перед Дугласом Фаррелом, к которому не испытывала ни малейшего интереса. Ну, предположим, не совсем так, возразил внутренний голос. Ее очень даже интересует, что доктор Фаррел скажет в свое оправдание.

Честити взяла пудреницу и приблизила лицо к зеркалу. Обычно веснушки появлялись у нее не раньше лета, и она обнаружила лишь небольшую россыпь на переносице. Она прошлась по ним пуховкой и помедлила, размышляя, не подкрасить ли губы, но потом передумала. В такой холод помада мигом замерзнет, а нет ничего менее привлекательного, чем потрескавшаяся краска на губах.

Решив, что сделала все, что могла, за такой короткий срок, Честити встала. В конце концов, они собираются всего лишь на короткую прогулку. Она надела теплое пальто, взяла меховую муфту и перчатки и спустилась вниз.

– Я готова, – остановилась она на пороге гостиной. Дуглас отложил экземпляр «Леди Мейфэра», который просматривал до ее появления, и поднялся.

– Вы читаете эту газету?

– А кто ее не читает? – парировала Честити. – К тому же у нас есть особые причины ею интересоваться, как вы, наверное, догадываетесь. Я имею в виду дело о клевете.

– Ах да, – вспомнил он. – Для вашего отца тяжелый, наверное, был период.

– Да, нелегкий. Но с той поры утекло много воды. – Она повернулась и вышла в холл.

– Я не помню деталей. – Дуглас последовал за ней к выходу. – Кажется, он стал жертвой какого-то мошенничества.

– Да, – выдавила Честити тоном, не располагавшим к дальнейшим расспросам. – Дженкинс, мы собираемся на прогулку. Я вернусь через полчаса.

– Хорошо, мисс Чес. – Он распахнул перед ними дверь. – Желаю приятной прогулки. Всего хорошего, доктор Фаррел.

Дуглас попрощался с дворецким, и дверь захлопнулась за ними. Они помедлили на верхней ступеньке, вдыхая морозный воздух.

– Пойдет снег. – Дуглас взял руку Честити под локоть, и они спустились на тротуар.

– Откуда вы знаете? Он засмеялся:

– Не забывайте, что я с севера. Мы, шотландские парни, разбираемся в таких вещах.

– Ну а я нежный южный цветок, – ввернула Честити. – Мы, английские девушки, не привыкли к холоду.

– Признаться, я мечтаю провести Рождество за городом, – Дуглас бросил на нее испытующий взгляд, – если предложение остается в силе.

– Конечно. Куда пойдем?

– Вы не против прогуляться до Гайд-парка? – спросил он, с сомнением глядя на ее ноги, обутые в кожаные ботинки. – Если хотите, можно нанять экипаж.

– Лучше пройдемся. – Честити спрятала руки в муфту. – У меня удобная обувь.

Он кивнул и, взяв ее под руку, двинулся в направлении Оксфорд-стрит.

– Итак, доктор Фаррел, вы намерены посвятить меня в свои тайны или нет? – напомнила она, когда они, прошагав минут десять в полном молчании, повернули к Марбл-Арч.

– У меня нет никаких тайн, – возразил он. Честити рассмеялась:

– О, вы самый таинственный человек из всех, кого я встречала, доктор Джекилл.

– Доктор Джекилл? – повторил он со смесью изумления и досады. – Что, к дьяволу, вы хотите сказать?

– Я просто пошутила, – поспешно заверила Честити, с опозданием сообразив, что вряд ли польстила ему таким сравнением.

– Если это шутка, то совсем не смешная, – буркнул он. – Скорее ядовитая.

Честити прикусила нижнюю губу.

– Возможно, – согласилась она. – Но вы должны признать, что доля истины в ней все же есть.

– Понятно, – отметил он. – Вы так и не простили меня. Впрочем, это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Надо уподобиться святой, чтобы так легко все забыть и простить.

– Чего обо мне никак не скажешь, – вздохнула Честити. – Боюсь, у меня нет никаких шансов попасть в их число.

Дуглас рассмеялся:

– Какое облегчение! Поскольку я сам далек от святости, я чувствовал себя бы неловко в обществе чересчур добродетельной особы.

– Ну, на этот счет можете не волноваться, – успокоила его Честити, любуясь морщинками, собиравшимися в уголках его глаз, когда он смеялся. Поймав себя на слишком пристальном его разглядывании, она смутилась и почувствовала, что ее щеки загорелись.

– Почему вы стали врачом? – решительно спросила она, не видя другого способа перейти к цели их прогулки.

– Семейная традиция, – небрежно отозвался Дуглас, крепче ухватив ее локоть, когда они нырнули в транспортный поток возле Марбл-Арч.

Он больше ничего не добавил, пока они не вошли в парк через Камберлендские ворота, оставив позади стук колес, топот копыт и шум моторов.

– Да, конечно, – вспомнила Честити. – Вы говорили, что ваш отец был врачом.

– Как и мой дед. Восемнадцатилетним лейтенантом он попал в Индию и оказался свидетелем мятежа. Чудовищный опыт внушил ему стойкое отвращение к войне. Он вернулся в Эдинбург и занялся изучением медицины, а потом открыл собственную практику.

Они медленно шагали вдоль манежа, где всадники занимались выездкой лошадей. Честити внимательно слушала, заинтригованная его маленьким экскурсом в семейную историю.

– Итак, вы третье поколение врачей, – подытожила она.

– Как минимум. Я серьезно подозреваю, что в роду Фаррелов имелись цирюльники, и не исключено, что кто-нибудь из них, вооружившись устрашающего вида ножом, называл себя хирургом.

Дуглас весело рассмеялся и нагнулся, чтобы поднять с земли конский каштан. Отполировав его рукавом до блеска, он протянул его Честити с полупоклоном и серьезностью человека, преподносящего драгоценность. Каштан имел идеально круглую форму и тепло светился в сером свете дня. Честити приняла дар в той же манере, слегка присев в знак признательности.

– Какой красивый. – Она спрятала его в муфту. – Вы играли в детстве в «каштаны»?

– Конечно, – подтвердил он. – Одно время у меня был совершенно непобедимый экземпляр. Мы вымачивали их в уксусе, чтобы придать твердость. А мой был настоящим чемпионом.

При воспоминании об этом его лицо озарила по-мальчишески гордая улыбка, говорившая о том, что он до сих пор гордится своими детскими достижениями. Честити не могла не улыбнуться в ответ.

– Расскажите мне о своей семье, – попросила она. Дуглас пожевал губами, глядя на хмурое небо.

– Вы хотите услышать длинную историю или сокращенный вариант?

– Длинную, пожалуйста. Он склонил голову.

– Как бы вам не пришлось пожалеть. Даже не знаю, с чего начать, но попытаюсь.

Глава 10

—Шесть сестер, – с благоговением произнесла Честити, узнав о численности семьи доктора. – Мне всегда казалось, что и двух более чем достаточно.