Брачные игры

– Ты будешь чудесно выглядеть, – улыбнулась Пруденс. – Ты ведь собиралась надеть сиреневое платье, я не ошиблась?

– Теперь, видимо, придется, – пообещала Честити.

Пруденс обладала безупречным вкусом, и сестры безоговорочно доверяли ее суждениям. Честити повернулась к тележке с пирожными, которая остановилась рядом с ними.

– Пожалуй, я возьму шоколадную меренгу. – Она слегка откинулась, чтобы официантка могла поставить перед ней тарелку и наполнить ее кофейную чашку. – И как выглядит шляпка?

– Как картинка, – с готовностью сообщила Пруденс. – Бирюзовый фетр с широкими полями, крошечной вуалью и большим сиреневым бантом. Можно подумать, что она специально создана для твоего платья. – Она наколола на вилку ломтик ванильного пирожного и сунула его в рот.

– Ладно, на одну проблему меньше. – Честити добавила сливки в кофе. – Вас интересует, как отец провел вчерашний вечер?

Сестры кивнули.

– Рассказывай, – велела Констанс.

– Обедал с графиней в «Кафе ройял». – Честити многозначительно прищурилась. – Вот так, ни больше, ни меньше. Что вы об этом думаете?

– Что ж, его поведение обнадеживает, – заметила Пруденс.

– Весьма обнадеживает, – согласилась Констанс.

– За завтраком он выглядел таким самодовольным, вы не поверите. – Честити поддела на вилку меренгу. – Но есть нечто более серьезное, что нам необходимо обсудить. – Она сунула воздушную массу в рот, наслаждаясь вкусом шоколада и сливок, пока сестры терпеливо ждали.

Честити проглотила меренгу, запила ее глотком кофе, затем положила локти на стол и подалась вперед, понизив голос до заговорщического шепота:

– Я обещала никому не говорить... Разумеется, я не имела в виду вас, хотя Дуглас вряд ли одобрил бы мой поступок. В любом случае вам придется пообещать то же самое. – Она вопросительно взглянула на сестер, и те кивнули в ответ. – Отлично.

Рассказ занял почти час. Сестры изредка прерывали ее вопросами и удивленными восклицаниями, но по большей части внимательно слушали.

– Итак, – подвела итог Честити. – Что вы думаете о рассказанном мною?

– Не знаю, – отозвалась Пруденс. – Какое странное поведение и... эта непонятная грубость.

– Кстати, вот карточка, которую принесли с цветами. – Честити вытащила из сумки карточку. – Как можно отвергнуть подобные извинения? У этого человека два лица.

– И двойная жизнь, – заключила Констанс, прочитав карточку и передав ее Пруденс. – Практика на Харли-стрит и еще одна в трущобах. – Она покачала головой. – И он ищет богатую жену, чтобы она помогла ему с богатой практикой. Надеюсь, у него нет бедной жены для бедной практики.

Сестры рассмеялись, хотя сама идея не показалась им такой уж невероятной. Дуглас Фаррел оказался достаточно таинственной личностью, чтобы поверить во что угодно.

– Значит, он собирается бросить ту практику, как только обоснуется на Харли-стрит? – поинтересовалась Пруденс.

– Наверное, – пожала плечами Честити. – Зачем еще он стал бы обращаться в брачное агентство? Он ясно дал понять, что ему нужна богатая жена, деньги и положение которой обеспечат ему медицинскую практику в высших слоях общества. Кстати, он прислал еще одно письмо на ту же тему. – Она протянула сестрам конверт, адресованный «Леди Мейфэра». – Как вам нравится тон послания? – Ее губы иронически изогнулись.

– Довольно наглый, – определила Констанс. – Но, как мы уже неоднократно отмечали, подобное качество не редкость среди представителей сильного пола. Тем не менее некоторые из них оказываются на поверку очень милыми.

– Сомневаюсь, что кому-нибудь придет в голову назвать Дугласа Фаррела милым, – заметила Честити.

– Но как он попал в больницу Святой Марии? – спросила Пруденс, нахмурившись. Она сняла очки и принялась полировать их салфеткой, что всегда помогало ей думать. – Насколько я поняла, он происходит из известной в Эдинбурге семьи. Ты говорила, что отцовские связи помогли ему обосноваться в Лондоне... точнее, помогут, когда он сможет воспользоваться ими. Что привело его в Эрлз-Корт? Честити покачала головой:

– Не представляю. Возможно, он поссорился с семьей и его лишили финансовой поддержки... Кстати, такой факт объяснил бы, почему он не собирается ехать домой на Рождество. Дуглас сказал, что будет занят, обустраивая свое новое жилище, но лично мне его аргумент не показался убедительным. Он нанял квартиру со всей обстановкой и прислугой. Что, спрашивается, там делать? – Она выразительно развела руками.

Констанс задумчиво кивнула.

– Может, дело в том, что, не имея ни гроша за душой, он вынужден был открыть приемную в таком месте, которое ему практически ничего не стоило.

– Возможно, – усомнилась Честити. – Вряд ли он платит большую ренту за то убогое помещение, где принимает своих пациентов. Да и бедняки, живущие в округе, не слишком требовательны, хотя... – Она замолчала, прикусив нижнюю губу.

– Что? – подсказала Констанс.

– Не знаю. Просто у меня возникло ощущение, что он сделал сознательный выбор. – Она положила в кофе сахар и помешала. – Дугласу небезразличны его пациенты, он действительно переживает за них. – Она покачала головой. – Честно говоря, я даже не знаю, что думать.

– Но с такими пациентами не разбогатеешь, – заметила Пруденс, вернув очки на нос.

– Да, и тогда понятно его желание пробиться наверх, – заявила Констанс. – Он приехал в Лондон без денег, без друзей и должен был чем-то заняться, пока не решит, что делать дальше. Вот он и открыл практику в трущобах, а затем начал претворять в жизнь свои грандиозные замыслы.

– Что ж, твое предположение имеет смысл, – сказала Честити, все еще сомневаясь. – Во всяком случае, он здорово разозлился, когда я увидела его приемную. Видимо, испугался, что я проболтаюсь и тем самым положу конец его амбициозным планам. Кто станет лечиться у врача, который только что обследовал пациентов из трущоб?

– Хороший вопрос, – сказала Пруденс, проглотив последний кусочек пирожного. – Так что ты намерена делать, Чес?

Честити окунула палец в шоколадный крем и задумчиво облизала его, прежде чем ответить:

– Я заинтригована. И хочу знать ответ.

– Ответ на что? – Констанс пристально поглядела на сестру.

Честити снова пожала плечами:

– Что он за человек на самом деле. Просто золотоискатель, желающий сделать карьеру, или в нем есть нечто большее? Когда я наблюдала, как он обращается со своими пациентами, он казался таким... – Она задумалась. – Не знаю, как сказать. Его отношение выходило за рамки обычного сочувствия... И вместе с тем совершенно неоправданная враждебность по отношению ко мне. Я хочу знать почему. – Она снова окунула кончик пальца в шоколадный крем. – К тому же он остается нашим клиентом, а мы обычно делаем все возможное, чтобы выполнить свои обязательства, – добавила она. – Думаю, нужно попытаться довести ухаживания доктора за Лаурой до логического конца, прежде чем знакомить его с другими невестами.

– Особенно на фоне явного интереса отца к графине, – уточнила Констанс. – Если мы хотим, чтобы их отношения развивались, нужно убрать со сцены дочь, и как можно скорее.

– Не говоря уже о том, что ее брак – единственный способ сохранить собственные рассудки, – вздохнула Пруденс. – Чес сойдет с ума, если ей придется жить под одной крышей с Лаурой.

Честити картинно содрогнулась.

– Какая жуткая перспектива. Вот почему я пригласила Дугласа на Рождество. Но теперь он наверняка считает, что приглашение отозвано.

– Так что же нам делать? – поинтересовалась Пруденс, потягивая кофе.

– Может, подождем, пока он сделает первый шаг? – предложила Констанс. – Должно же что-то последовать за его извинением.

– Если только он не ждет от меня какого-то знака, – задумчиво промолвила Честити. – Вдруг он воспримет мое молчание как отказ?

– Отправь ему записку с благодарностью за цветы, – предложила Пруденс. – Этого вполне достаточно.

Честити кивнула:

– Пожалуй, я так и сделаю. Вежливое, но сдержанное выражение благодарности разобьет лед и даст ему возможность продолжить знакомство. – Она открыла сумочку и извлекла из нее остальные письма, которые забрала у миссис Бидл. – Будем считать, что вопрос с доктором решен, и займемся остальной почтой.