Бархат

– Мне кажется, что ночь слишком тепла для негуса, мадам Дюрок. – Прайд с улыбкой подал женщине бокал теплого вина со специями. – В такую ночь лучше прогуляться под луной.

– После бокала негуса я отлично себя чувствую и хорошо сплю, – заметила мадам Дюрок. – А в мои годы, дорогой лорд, крепкий ночной сон значит куда больше, чем прогулка под лунным небом.

– А я считаю, что прогулка может оказать такое же действие, – уверенно произнесла графиня. – Особенно после вечера, проведенного в душной, переполненной людьми зале. Здесь до того жарко, что у меня все время болит голова.

– У всех нас есть свои привычные лекарства, – вежливо добавил Натаниэль.

Лорд Прайд извинился и, откланявшись, направился в комнату, где играли в карты. Он был уверен, что Габриэль все поняла, и они вновь встретятся у реки под старой ивой.

Глава 23

На следующий вечер, когда Габриэль собиралась на бал у прусского короля, раздался стук в дверь и вошел ее крестный отец. Он только что вернулся с переговоров, которые велись весь день, и не успел еще переодеться в вечернее платье.

– Оставьте нас, – приказал он служанке. Девушка изумленно присела и вышла из комнаты. Талейран закрыл за ней дверь и серьезно посмотрел на графиню. Потом он заговорил:

– То, что я тебе сейчас скажу, окажет решающее действие на исход этой войны. Это настолько важно, что английское правительство должно узнать о моем сообщении без промедления. Само провидение послало сюда лорда Прайда. Он сразу поймет важность моего сообщения и сумеет передать его куда следует.

Когда Талейран вошел, Габриэль сидела за туалетным столиком. Она лишь повернулась к нему, не вставая с табурета, и сейчас задумчиво крутила бриллиантовую сережку, вдетую в ухо.

– В договор должны быть внесены некоторые секретные пункты, – произнес Талейран, беря понюшку табаку. – Поэтому слушай меня очень внимательно.

Габриэль, не говоря ни слова, выслушала его, а когда министр закончил, спросила:

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите?

Впрочем, она все прекрасно поняла.

– Ты сообщишь Прайду все детали секретных пунктов, – заявил министр.

Габриэль покачала головой:

– Нет… нет, я не могу этого сделать. Я больше не хочу заниматься шпионажем.

– Но я же не прошу тебя шпионить за английским тайным агентом, – терпеливо произнес Талейран. – Я лишь прошу тебя передать ему некую информацию, которая чрезвычайно важна для его правительства. Я прошу тебя сделать это для него, а не против него.

Габриэль закрыла глаза, сраженная неоспоримыми доводами крестного.

– А почему вы сами не сообщите ему об этом?

– Не будь наивной, Габриэль. Если до англичан дойдет, что я передаю сведения, идущие во вред Наполеону, то я могу себе представить, как они отнесутся к моей информации. И они одним простым намеком смогут дискредитировать меня в глазах императора. Англичане не очень-то меня любят, ma chere. – Талейран сардонически усмехнулся. – И я буду гораздо полезнее всем, если император сохранит свое доверие ко мне.

– Но я покончила с этими грязными делами, mon parrain, – медленно произнесла графиня. – И вы знаете это. Я сказала Натаниэлю, что не буду больше шпионить.

– Но я же не предлагаю тебе шпионить, – так же терпеливо проговорил Талейран. – Ты передаешь своему любовнику эту информацию как подарок.

– А как я объясню ему предательство интересов собственной страны?

– Люди нередко жертвовали интересами своих стран ради своей выгоды, – спокойно заметил министр. – Ты не причинишь вреда своему любовнику, mon chere, ты окажешь ему неоценимую услугу.

– Но я обману его.

– Для блага Франции, Англии, всей Европы! – убедительно сказал он. – На сей раз я не прошу тебя быть двойным агентом. И не требую от тебя никакой информации. Мне сейчас не нужны английские тайны. Я просто хочу, чтобы ты передала лорду Прайду информацию, которая будет очень важна и для него самого, и для английского правительства.

Габриэль вытащила сережку из уха и теперь невидящим взглядом смотрела на нее. Блеск бриллианта зачаровывал и околдовывал ее.

– А как ты будешь себя чувствовать, Габриэль, если скроешь эту информацию от лорда Прайда? Ведь это будет способствовать его дальнейшему продвижению по службе! Ты считаешь, у тебя есть право лишать его такой возможности?

Графиня мрачно посмотрела на Талейрана.

– Вы шантажируете меня, ваше сиятельство, – произнесла она.

Выражение лица Талейрана осталось прежним, и он вновь заговорил:

– Я государственный деятель, тактик, дипломат, Габриэль. Если ты считаешь, что, выполняя свои обязанности, я прибегаю к шантажу, – что ж, пусть будет так. Я верю в возможность установления спокойствия и мира в Европе. Но всего этого можно достичь, лишь сокрушив Наполеона. Впрочем, если ты не согласна с моими доводами и тебя не интересуют цели, которые я преследую, тогда нам не о чем разговаривать.

«Конец войне, – думала Габриэль, – войне, которая длится, по сути, вот уже пятнадцать лет. Конец убийствам». Графиня знала, что ее крестный отец прав, и в глубине души понимала справедливость его доводов. Да, этот человек, легко переступающий этические барьеры и обладающий невероятным самомнением, был шантажистом. Но Талейран предан Франции и, как и большинство людей, которые родились и учились в прошлом веке, понимал необходимость установления стабильности в Европе. А пока не кончится война, в этой части света будет царить хаос.

– А каким образом я объясню Прайду, откуда у меня эта информация?

Министр иностранных дел ничем не показал своего удовлетворения ее молчаливым согласием. Он лишь почесал подбородок.

– Да, согласен, что это будет нелегко сделать. Едва ли я стал бы рассказывать тебе об этих документах или забыл бы какие-то важные бумаги на столе. Знаешь, я полагаю, ты могла подслушать мой разговор с Дюроком и императором.

Талейран нахмурился, задумавшись. Затем он медленно заговорил, как бы представляя живую картину перед глазами:

– Итак… Когда мы днем уходили с официальной встречи у императора, я вдруг вспомнил, что забыл свою трость в одной из гостиных комнат. Как и полагается крестнице, ты предложила принести ее. Когда ты вернулась, коридор был пуст, гости уже разошлись, слуги были заняты своими делами в других местах. И тут ты услышала мой голос в одной из оконных ниш в длинной гостиной. Ты подошла ближе… неся мою трость… но потом услышанное заставило тебя прислушаться. Ты подслушивала, потому что привыкла это делать, и услышала много интересного. А затем, решив, что знаешь уже достаточно, ты на цыпочках вернулась к двери, шумно отворила ее и громко позвала меня… – Талейран замолк и посмотрел на Габриэль: – Думаю, эта версия вполне правдоподобна.

Графиня задумчиво прикусила губу:

– Может, она и подойдет, но как он отнесется к тому, что я так внезапно решила изменить интересам Франции?

– Ну, это уж твое дело – убедить Прайда, – хмуро ответил Талейран. – Он твой любовник. А женщина может многое сделать ради любимого человека. К тому же Натаниэль поймет, что способствовать падению Наполеона и предавать Францию, не одно и то же. Лорд не дурак.

– Да, – согласилась Габриэль. – Натаниэля дураком не назовешь.

– Тогда я оставляю тебя. Придумай сама что-нибудь. – Министр направился к двери. – И не откладывай, Габриэль. Жизненно важно, чтобы эта информация как можно скорее попала в Лондон.

– Я поняла. Вы знаете сегодняшний пароль для прохода в русский сектор?

Талейран немедленно сообщил ей пароль и добавил:

– Я пришлю к тебе горничную.

Служанка вернулась мгновенно, как будто она ждала прямо у дверей.

– Ваше платье, мадам. Вы готовы надеть его? – Горничная протянула ей простое платье из кремового крепдешина. Или вы предпочитаете сначала уложить волосы? – спросила девушка.

– Помоги-ка мне сначала справиться с перьями. Перья были непременным атрибутом дамских туалетов, надеваемых на официальные приемы при дворе, даже если это был двор презираемых Наполеоном короля и; королевы Пруссии.