Страница 13 из 44
III
Русская революция одержима страстью к уравнению, она движется черной завистью ко всякому возвышению, всякому качественному преобладанию, к более высокому духовному уровню. Потерявший веру и погрузившийся во тьму народ не хочет получать света от более просвещенных, он злобно отвергает всякую попытку просветить его. Ничто у нас не может идти сверху вниз. «Народ» вообразил, что он сам все может, все знает, что отныне все от него самого идет. «Народ» в разливе и торжестве большевизма прежде всего восстал против интеллигенции, и в этом есть справедливое возмездие за тот нигилистический яд, которым «интеллигенция» отравила народ. Но в этом есть также страшная иллюзия и самообман. В действительности «народ» является орудием в руках кучки демагогов, он остается в состоянии рабском, так как не имеет освобождающего света. Жертвой же народной злобы, раздуваемой демагогами для властвования над «народом», падает прежде всего наиболее культурный слой нашей интеллигенции, наименее повинный в распространении нигилистического яда. Всякий «образованный» вызывает враждебное к себе отношение на улицах, в вагонах, повсюду, где скопляется количественная масса. Простой народ в темноте своей всегда относился подозрительно и враждебно к интеллигенции, к образованным, к людям культуры. Вспомним хотя бы отношение к врачам во время холерных эпидемий. Этот темный погромный инстинкт ныне получил санкцию в русском социалистическом царстве. Народ изгоняет за ненадобностью всю земскую интеллигенцию, весь «третий элемент». В сущности, одна интеллигенция, преимущественно наехавшая из-за границы, наиболее чуждая народу, но самая демагогическая по своим приемам, изгоняет другую интеллигенцию, более деловую, ближе стоявшую к народной жизни и не прибегающую к бессовестной демагогии. Народ, оставшийся в той же тьме, в какой был и раньше, но принявший совершенно внешнюю социалистическую окраску, отвергает труд умственный, труд, связанный с качествами образования, дарования, специального призвания. «Социалистическому» народу оказались совершенно не нужны ученые, писатели, юристы, учителя, инженеры, агрономы и т. п. Слесарь или швейцар уравнивается с образованным специалистом, с человеком опыта, знания и дарования. Вся иерархия умственного труда от высших представителей духовного творчества до самых скромных представителей трудовой интеллигенции, вроде народных учителей, отвергается с злобным чувством. Это кончается преобладанием бывших уголовных или шпионов.
Уже война породила целый ряд экономически парадоксальных последствий. Оплата материального труда очень повысилась, без всякого соответствия с ростом производительности труда. Простой рабочий начал зарабатывать значительно больше, чем представитель квалифицированного интеллигентного труда. Ученый мог попасть в худшее положение, чем чернорабочий. Масса трудовой интеллигенции при непомерной дороговизне жизни обрекалась на полуголодное существование. Благосостояние же крестьян очень возросло, они были более обеспечены хлебом и сделали большие денежные сбережения. Крестьяне стремятся к буржуазному стяжанию и их социализм есть лишь внешнее прикрытие. Революция дала санкцию экономическому парадоксу, в силу которого труд материальный получил такие преимущества перед трудом умственным, духовным. На вершине своего развития, при большевистской власти революция обрекает почти что на голодную смерть и на гибель всю трудовую интеллигенцию, весь неимущий культурный слой наш. Вот социальный результат революции, вот какая социальная группа прежде всего падает жертвой нашей «социалистической» революции. Настоящая цензовая буржуазия хотя и переживает большие потрясения, все же имеет возможность существовать и в конце концов сохранить свои капиталы. Тяжелые удары наносятся русской промышленности, которая является одним из базисов существования всего русского народа и прежде всего самих рабочих, но сами представители промышленного класса могут пережить это время, у них есть средства к жизни. Интеллигенция не может погибнуть в буквальном смысле этого слова. Я говорю не о той интеллигенции, которая бесстыдно эксплуатирует революционную стихию в свою пользу и на этом наживается, я говорю об интеллигенции, которая создает и поддерживает русскую культуру. Происходит подбор худших и извержение лучших людей. Грозит опасность гибели нашего культурного слоя. Уничтожаются все материальные основы для делания и творчества русской культуры. После оргии предстоит тяжелое отрезвление. Всему народу русскому грозит бедственное существование. Лишь одухотворение представителей материального труда может восстановить значение труда духовного. Без духовного оздоровления невозможно и экономическое развитие нации. Ныне же обездушенная русская революция совершает реакционное и мракобесное злодеяние. Против этой «шигалевщины» должны восстать все духовные силы России.
«Народоправство», № 21-22, с. 3-6, 21 января 1918 г.
Глава II. Характер русской революции
Контрреволюция
I
Словом «контрреволюция» сейчас безобразно злоупотребляют. То, как применяют сейчас это слово в левой социалистической печати, на уличных митингах, в частных спорах, нельзя назвать иначе, как нравственным шантажом. Это – легкий способ заткнуть рот противнику и лишить его слова. Контрреволюционным называется всякое мнение, которое не нравится, не совпадает с той или иной социальной доктриной. Слишком индивидуальная мысль сейчас уж наверное будет признана контрреволюционной. Революционными признают лишь трафаретные мысли, лишь стадные мысли. Контрреволюцией назовут всякое обеспечение свободы и права, всякое закрепление завоеваний революции в новом правопорядке. Эпитетом контрреволюции хотят скомпрометировать несогласное или враждебное мнение и вызвать к нему подозрительное отношение. Это – прямое насилие над человеческой личностью, над ее мыслью и совестью, отрицание элементарного уважения к человеческой личности.
Злоупотребление словом «контрреволюция» отравило Россию недоверием, подозрительностью и враждой. Народные массы, которые легко верят первому встречному демагогу или провокатору, уже повергнуты в болезненную стихию мнительности и злобной подозрительности. От этой массовой болезни нелегко будет излечиться. Нравственный шантаж уже дал свои плоды, он фактически почти упразднил свободу слова, лишил слово его самоценности. Несчастные русские люди и после своего освобождения начинают утаивать свои мысли, чувствуют затруднение свободного высказывания, не могут дышать воздухом свободы. Атмосфера начинает напоминать ту, которая была перед революцией, в дни оргии реакции. И гнет этот создается не теми, которые хотят сделать контрреволюцию, а теми, которые клеймят контрреволюцией всякое свободное и независимое слово. Русская революция вот уже несколько месяцев занята розыском несуществующей контрреволюции и одержима манией шпионажа. Так как контрреволюционного объекта не оказалось, то его постепенно начали изобретать, создавать. Контрреволюционная «буржуазия», несомненно, есть создание болезненного, маниакального воображения.
Злоупотребление эпитетом «контрреволюция» нарастает головокружительным темпом. Сфера «контрреволюции» все расширяется и клеймение «контрреволюционностью» захватывает все новые и новые жертвы. Революция в своей фатальной диалектике пожирает своих отцов и детей. Стихия революции не знает благодарности, она никогда не воздает по заслугам. Эту последнюю миссию берет на себя история и историки. В первые дни русской революции контрреволюционными называли притаившиеся силы старого режима и от них ждали угрозы делу свободы. Но скоро уже контрреволюционными силами были признаны партия народной свободы, все русские либералы, Государственная дума, Земский и Городской союз. Образована была контрреволюционная «буржуазия», в которую вошли и широкие круги интеллигенции. Главой контрреволюции был признан П. Н. Милюков. На этом процесс не остановился. Мы вступаем в период, когда в контрреволюционных замыслах подозреваются социал-демократы меньшевистского крыла и социалисты-революционеры. Из социалистов первой жертвой этого нравственного шантажа пал Г. В. Плеханов. Так выяснилось в течение трех послереволюционных месяцев, что большая часть России контрреволюционна по своим тайным или явным настроениям и вожделениям. Печальный результат. П. Н. Милюков – глава контрреволюционной буржуазии. Г. В. Плеханов продался буржуазии. Министры-социалисты, Керенский и Церетели собираются продаться буржуазии и уже захвачены контрреволюционными веяниями. Что будет с русской свободой? Единственной светлой, истинно революционной стихией остаются большевики, которые и хотят устроить новую революцию против большей части России, против большинства, настроенного «буржуазно» и «контрреволюционно». Эти светлые и чистые носители духа революционного и социалистического не останавливаются перед заговорами против собственных товарищей социал-демократов, они и у них открывают контрреволюцию. Русская революция и русская свобода раздираются. Сфера чистой революционности все суживается и в конце концов отождествляется с небольшой кучкой, рассчитывающей на демагогическое разжигание страстей в темных массах. Пока еще большевики чувствуют себя цельными выразителями революции, всех подозревающими в буржуазной контрреволюционности, но единственными стоящими вне подозрений. Они бесспорно не подкуплены буржуазией. Правда, некоторых из них подозревают в том, что они подкуплены Германией, но в этом нет ничего контрреволюционного и буржуазного. На этом процесс «развития» революции не остановится.