В мышеловке

Как же они нас отыскали?

Сколько я ни ломал голову, но так и не смог прийти к определенному заключению. Вероятнее всего, Уэксфорд или Грин позвонили из Мельбурна предупредить Ренбо, чтобы он ждал моего появления. Как ни велика была бы паника, когда они узнали, что я видел Маннинга и свежую копию Милле и к тому же взял образец работы Ренбо, она не могла бы сотворить чудо и перенести бандитов так быстро из Мельбурна сюда.

Между покупкой картины и нападением едва ли прошло четыре часа, а ведь еще нужно выяснить, в каком мы мотеле, и подождать, пока я не направлюсь к себе в одиночестве.

Скорее всего, за нами все-таки следили еще с ипподрома. Но тогда они успели бы предупредить Ренбо о нашем прибытии и нам ни за что не дали бы возможности осмотреть галерею.

Я приказал себе не думать об этом. У меня даже не было уверенности, что я смогу узнать их при встрече. Особенно того, что был сзади, его я вообще не видел.

Они, наверно, пришли к вполне логичному выводу, что сделали все возможное, чтобы вывести меня из строя. Им нужно время, но, собственно, зачем? Чтобы усилить меры предосторожности и замести следы… Чтобы любое расследование — если бы мне удалось убедить полицию заинтересоваться этим делом — зашло в тупик.

Даже если они знают, что я выжил, то все равно не ожидают, что я в ближайшее время смогу что-нибудь предпринять. Следовательно, действовать нужно немедленно. Все правильно.

Убедить собственный мозг несложно. Совсем иное дело заставить слушаться тело.

До одиннадцати Джик и Сара не появились, а я был еще в постели. Уже сидел, хотя и не слишком уверенно. Наконец они пришли.

— Тодд, — сказала Сара, — ты выглядишь еще хуже, чем вчера.

— Очень мило с твоей стороны.

— Ты не доберешься до Мельбурна, — подавленно продолжала она. — И прощай кубок.

— Но вы можете отправиться туда одни.

Она стояла возле самой кровати.

— Неужели ты думаешь, что мы покинем тебя здесь… в таком состоянии… и поедем куда-то развлекаться?

— А почему бы и нет?

— Не будь идиотом!

Джик устроился на стуле.

— Пусть он сам позаботится о себе, если позволил выкинуть себя с балкона третьего этажа.

Сара яростно набросилась на него:

— Как ты смеешь говорить такое?

— Нам не следует вмешиваться в его дела и дела его кузена.

Я усмехнулся. Сара услышала насмешливое эхо своих собственных слов, которые она с такой уверенностью произносила всего три дня назад. Сообразив, она раздраженно всплеснула руками.

— Ты просто мерзкая тварь! — сказала она.

Джик довольно засмеялся. Теперь он был похож на кота, наевшегося сливок.

— Мы ходили в галерею, — сказал он. — Она все еще закрыта. Мы обошли дом, залезли в садик с другой стороны и заглянули в стеклянную дверь. И знаешь, что мы увидели?

— Ничего.

— Именно так. Исчез мольберт с копией, имитирующей Милле. Все подозрительное спрятано. А оставшееся не вызовет вопросов.

Я немного изменил позу, отчего боль в одном месте уменьшилась, а в другом увеличилась.

— Если бы вы попали внутрь, то все равно ничего бы не обнаружили. Держу пари, вчера после полудня все концы были спрятаны в воду.

— Разумеется, — согласился Джик.

— А я поинтересовалась в мотеле у девушки-портье, спрашивал ли кто-нибудь о нас.

— Ну и что? Наверняка спрашивали.

— Да. Звонил по телефону какой-то мужчина. Кажется, после десяти утра. И он интересовался, остановился ли в мотеле мистер Тодд с двумя друзьями. Когда она подтвердила, он спросил номер комнаты, объяснив, что должен кое-что передать…

Вот так передача!

— Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.

— Он, вероятно, посмеялся в ответ.

— У него могло не оказаться чувства юмора, — сказал Джик.

— Сразу после десяти? — переспросил я.

— Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.

— Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?

— Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.

— Здесь не так много отелей, — заговорил Джик. — Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.

— Жаль, что не припрятал ее, — сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.

— Что же теперь делать? — вздохнула Сара.

— Последний шанс попасть домой.

— Ты хочешь уехать? — спросила она.

Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.

— Молчишь? — сказала она наконец. — И все же, что мы будем делать дальше?

— Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.

— И это совсем не преувеличение, — вставил Джик.

— Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…

— А как же ты? — непонимающе спросила Сара. — Когда ты собираешься выбраться отсюда?

— Тогда же, когда и вы, — ответил я. — Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.

— Есть! — воскликнул явно обрадовавшийся Джик. — Я позабочусь обо всем.

— Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.

— Ладно.

— Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои — в мусорном ящике.

— Хорошо.

— И все время имейте в виду, что за вами могут следить.

— Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? — спросила Сара.

— Да.

— А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? — спросил Джик.

— Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.

— Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, — невесело пошутил Джик.

— Там окна недостаточно широко открываются, — возразил я. Как-то сразу стало легче.

— А как насчет завтра? — спросила Сара.

Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.

— Значит, так, — подвел я итоги, — ведь вы хотите вернуться домой целыми?

— Мы все обговорим, — сказала Сара, поднимаясь. — Ответим, когда вернемся. Лежи!

Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его ответ. Он никогда не боялся опасных метеоусловий, когда мы ходили на яхте в Атлантике и Северном море. В душе он был еще более отчаянным, чем я.

Они вернулись в два, притащив с собой огромную корзину из фруктовой лавки с бутылкой шотландского виски.

— Питание для госпитализированного друга, — объявил Джик, вытаскивая кучу еды и раскладывая ее на столике. — Ну, как ты себя чувствуешь?

— Каждым кончиком нервов!

— Лучше помолчи. Сара дает «добро».

Я попытался заглянуть ей в глаза. Она ответила мне твердым взглядом, соглашаясь без особого восторга, просто не видела другого выхода.

— Хорошо, — коротко бросил я.

— Далее в нашем списке, — продолжал Джик, роясь в корзине, — одни серые штаны среднего размера и одна светло-голубая рубашка.

— Чудесно.

— Но до Мельбурна ты надевать их не будешь. Для отъезда мы достали другую одежду.

Я заметил, что они переглянулись, и спросил со скверным предчувствием:

— Что там у вас еще?

Веселясь от души, они выложили то, что принесли для моего отъезда. Все было великолепно!