Страница 58 из 80
Коллежские асессоры
В Кутаисе и подле, в окрестностях,Где в долинах, над склонами скал,Ждут развалины храмов грузинских,Кто бы их поскорей описал...Где ни гипс, ни лопата, ни светописьНе являлись работать на спрос;Где ползут по развалинам щели,Вырастает песчаный нанос;Где в глубоком, святом одиночествеС куполов и замшившихся плит,Как аскет, убежавший в пустыню,Век, двенадцатый счетом, глядит;Где на кладбищах, вовсе неведомых,В завитушках крутясь, письменаЖдут, чтоб в них знатоки разобралиРазных, чуждых людей имена, —Там и русские буквы читаются!Молчаливо улегшись рядком,Все коллежские дремлют асессорыНерушимым во времени сном.По соседству с забытой Колхидою,Где так долго стонал Прометей;Там, где Ноев ковчег с АраратаВиден изредка в блеске ночей;Там, где время, явившись наседкою,Созидая народов семьи,Отлагало их в недрах Кавказа,Отлагало слои на слои;Где совсем первобытные эпосыПод полуденным солнцем взросли, —Там коллежские наши асессорыПодходящее место нашли...Тоже эпос! Поставлен загадкоюНа гробницах армянских долинЭтот странный, с прибавкою имениНе другой, а один только чин!Говорят, что в указе так значилось:Кто Кавказ перевалит служить,Быть тому с той поры дворянином,Знать, коллежским асессором быть...И лежат эти прахи безмолвныеНарожденных указом дворян...Так же точно их степь приютила,Как и спящих грузин и армян!С тем же самым упорным терпениемИх плывучее время крушит,И чуть-чуть нагревает их летом,И чуть-чуть по зиме холодит!Тот же коршун сидит над гробницами,Равнодушен к тому, кто в них спит!Чистит клюв, обагренный добычей,И за новою зорко следит!Одинаковы в доле безвременья,Равноправны, вступивши в покой:Прометей; и указ, и Колхида,И коллежский асессор, и Ной...После казни в Женеве
Тяжелый день... Ты уходил так вяло...Я видел казнь: багровый эшафотДавил как будто бы сбежавшийся народ,И солнце ярко на топор сияло.Казнили. Голова отпрянула, как мяч!Стер полотенцем кровь с обеих рук палач,А красный эшафот поспешно разобрали,И увезли, и площадь поливали.Тяжелый день... Ты уходил так вяло...Мне снилось: я лежал на страшном колесе,Меня коробило, меня на части рвало,И мышцы лопались, ломались кости все...И я вытягивался в пытке небывалойИ, став звенящею, чувствительной струной, —К какой-то схимнице, больной и исхудалой,На балалайку вдруг попал едва живой!Старуха страшная меня облюбовалаИ нервным пальцем дергала меня,«Коль славен наш господь» тоскливо напевала,И я вторил ей – жалобно звеня!..«Забыт обычай похоронный...»
Забыт обычай похоронный!Исчезли факелов ряды,И гарь смолы, и оброненныйОгонь – горящие следы!Да, факел жизни вечной темойСравненья издавна служил!Как бы объятые эмблемой,Мы шли за гробом до могил!Так нужно, думалось. Смиримся!Жизнь – факел! Сколько их подряд!Мы все погаснем, все дымимся,А искры после отгорят.Теперь другим, новейшим чиномМы возим к кладбищам людей;Коптят дешевым керосиномГлухие стекла фонарей;Дорога в вечность не дымится,За нами следом нет огня,И нет нам времени молитьсяВ немолчной сутолоке дня;Не нарушаем мы порядка,Бросая искры по пути,Хороним быстро, чисто, гладко —И вслед нам нечего мести!На Раздельной
(После Плевны)
К вокзалу железной дорогиДва поезда сразу идут;Один – он бежит на чужбину,Другой же – обратно ведут.В одном по скамьям новобранцы,Все юный и целый народ;Другой на кроватях и койкахКалек бледноликих везет...И точно как умные люди,Машины, в работе пыхтя,У станции ход уменьшают,Становятся ждать, подойдя!Уставились окна вагоновВплотную стекло пред стеклом;Грядущее виделось в этом,Былое мелькало в другом...Замолкла солдатская песня,Замялся, иссяк разговор,И слышалось только шаганьеТихонько служивших сестер.В толпе друг на друга глазели:Сознанье чего-то гнело,Пред кем-то всем было так стыдноИ так через край тяжело!Лихой командир новобранцев, —Имел он смекалку с людьми, —Он гаркнул своим музыкантам:«Сыграйте ж нам что, черт возьми!»И свеялось прочь впечатленье,И чувствам исход был открыт:Кто был попрочней – прослезился,Другие рыдали навзрыд!И, дым выпуская клубами,Машины пошли вдоль колей,Навстречу судьбам увлекаяТолпы безответных людей...