Риск

Он покачал головой, взволнованный и полный сомнений.

— До понедельника, — сказал я.

Глава 14

Джосси встретила меня на крыльце. Жизнь била в ней ключом.

— Папа приглашает вас зайти и выпить, если вы не против. — Она распахнула передо мной дверь и неуверенно посмотрела на меня. — С вами все в порядке? Я имею в виду... Наверное, я не поняла...

Я поцеловал ее в губы, мягкие и сладкие. Они пробудили во мне жажду.

— С удовольствием, — сказал я. Уильям Финч уже наливал «скотч», когда мы вошли в его гостиную-кабинет. Он с улыбкой поздоровался и протянул бокал.

— Похоже, вам это пойдет на пользу, — заметил он. — Говорят, вам здорово досталось.

— Я теперь имею представление, каково приходится футбольным мячам.

— Я взял бокал, символически поднял тост и попробовал светлый и крепкий напиток отменного качества.

— Когда по ним бьют ногами? — уточнила Джосси.

Я с улыбкой кивнул и сказал:

— Кто-то играет по-крупному.

Финч взглянул на меня с любопытством.

— Знаете кто?

— Не уверен. Пока нет.

Джосси стояла рядом с отцом, наливая себе грейпфрутовый сок из маленькой бутылочки. Их семейное сходство бросалось в глаза: оба обладали высокой, хорошо сложенной фигурой, гордой посадкой головы на длинной шее и стремлением переделать жизнь по-своему вместо того, чтобы приспосабливаться к обстоятельствам. Он смотрел на нее с любовью и отцовской гордостью, с оттенком сдержанного восхищения. И даже свою манеру иронизировать она, похоже, унаследовала от него.

Он снова повернул ко мне седеющую голову и сказал, что, по его мнению, полиция со временем разберется во всех проблемах.

— Я тоже так считаю, — неопределенно отозвался я.

— И я надеюсь, что негодяи много лет просидят за решеткой, — мстительно добавила Джосси.

— Что же, вполне возможно, — сказал я. Финч окунул нос в двойной джин с тоником и, вынырнув, вернулся к предмету, интересовавшему его больше всего. Похищения не могли соперничать со скачками.

— Моя следующая скачка? — переспросил я. — Между прочим, завтра.

Гобелен выступает в Кемптоне.

Его изумление едва ли укрепило мою несуществующую уверенность.

— Святые небеса! воскликнул он. — Я хочу сказать, Ро, если откровенно, разумно ли это?

— Совершенно неразумно.

— Тогда зачем?

— Мне чертовски трудно сказать «нет».

Джосси рассмеялась.

— Бесхребетный, — вынесла она приговор.

Открылась дверь, и появилась темноволосая женщина в длинном черном платье. Казалось, она плавно шествует в ореоле собственного сияния. Радостное оживление Джосси померкло, словно догоревший огонек. Финч шагнул навстречу гостье с радушной улыбкой, с видом собственника взял ее под руку и подвел ко мне.

— Лида, дорогая, это Рональд Бриттен. Ро, Лида Сванн.

Ленточный червь, вооруженный крючками, назвала ее Джосси. Ленточный червь имел широкий лоб без единой морщинки, темно-синие глаза и волосы цвета воронова крыла, гладко зачесанные назад. Когда мы поздоровались за руку, она тепло сжала мои пальцы своими. Густой, сладкий аромат духов посылал те же сигналы, что и ее полная грудь, тончайшая талия, узкие бедра и дразнящая улыбка: чувственная женщина в полном расцвете. И полная противоположность тому, чему отдавал предпочтение я сам, — твердому характеру и чувству юмора. Джосси наблюдала за нашим обменом любезностями с мрачным выражением лица, и мне захотелось подойти и крепко обнять ее.

Почему бы и нет, решил я. Высвободившись из знойных тенет Лиды, я преодолел необходимое расстояние, и моя рука настойчиво обвилась вокруг талии Джосси.

— Нам пора идти, — сказал я. — Чтобы накормить голодающих.

Джосси продолжала дуться, пока мы пересекали холл, садились в машину, и еще целых пять минут в пути.

— Ненавижу ее, — заявила она. — Этот волнующий, грудной голос... это все наигранное.

— Это джин, — сказал я.

— Что?

— Слишком большое количество джина влияет на голосовые связки.

— Вы морочите мне голову.

— Кажется, я люблю вас, — сказал я. — Чертовски глупо так говорить.

— Почему?

— Вы не можете любить девушку только потому, что она ненавидит подружку отца.

— Причина не хуже многих других.

Она обратила на меня пытливый взгляд большущих глаз. Я продолжал смотреть прямо перед собой, так как вел машину в темноте по проселочной дороге.

— Сильные мужчины падают к ее ногам, как кегли, — сказала она.

— А я слабый.

— Бесхребетный. — Она заметно повеселела и наконец отважилась улыбнуться. — Вы хотите, чтобы я приехала завтра в Кемптон и поддержала вас?

— Приезжайте и дайте Мойре Лонгерман двойной бренди, когда я упаду.

За обедом она сказала немного озабоченно:

— Наверное, вам приходило в голову, что оба последних раза, когда вы выступали, вас заталкивали в темные дыры сразу после скачек?

— Приходило, — признался я.

— Но неужели вы...хм... ничуточки не боитесь завтрашнего дня?

— Я бы очень удивился, если бы история повторилась.

— Удивление вам мало поможет.

— Верно.

— Вы совершенно невыносимы, — вспыхнула она. — Если вы знаете, почему вас похитили, отчего бы не сказать мне?

— Возможно, я ошибаюсь и хотел бы сначала задать несколько вопросов.

— Каких?

— Что вы делаете в воскресенье?

— Это не вопрос.

— Вопрос, — подтвердил я. — Не хотели бы отдохнуть денек на острове Уайт?

Меня преследовало чувство вины из-за того, что я опрометчиво согласился скакать на Гобелене. Я изо всех сил старался хоть немного поесть, а позже — поспать, когда распрощался с Джосси на пороге ее дома и я вернулся в коттедж. Оба начинания почти не увенчались успехом, так как мой организм упорно сопротивлялся настойчивым попыткам вернуть его в нормальное состояние. В субботу утром лицо, взглянувшее на меня из зеркала в ванной комнате, не внушило бы доверия никому, даже Мойре Лонгерман.

— Ты полный кретин, — сказал я вслух, и мое отражение согласилось.

Чашка кофе, вареное яйцо и тост на счастье, и я отправился в город искать владельцев заброшенных складов. Агенты по недвижимости, занятые переговорами с супружеской парой, державшейся за руки, нетерпеливо ответили мне, что уже сообщили всю информацию полиции.

— Ну, так сообщите ее и мне, — сказал я. — Вряд ли она является секретной, не правда ли?

Бородатый клерк с бледным лицом, к кому я обращался, явно забеспокоился и побежал советоваться. Он вернулся с листком бумаги и вручил его мне с брезгливым видом, будто это некий порочащий документ, одно прикосновение к которому пятнает его бессмертную душу.

— Мы прекратили деловые отношения с этими людьми, — серьезно сказал он. — Доска с нашим именем не должна быть прикреплена к стене.

Я в жизни не встречал человека, кто выражал бы свои мысли таким казенным языком. Но он еще не закончил излагать свою позицию.

— Мы бы хотели, чтобы нас не считали причастными к данной ситуации.

Я прочитал слова, написанные на бумажке.

— Уверен, так оно и есть, — сказал я. — Не скажете ли мне, когда эти люди в последний раз давали о себе знать? Кто-нибудь наводил недавно справки о том, можно ли нанять или использовать склад?

— Эти люди, — с неодобрением обронил он, — по-видимому, сдали склад в аренду каким-то армейским снабженцам несколько лет назад, не поставив нас в известность и не заплатив причитающееся нам вознаграждение. Ни тогда, ни после мы не получали от них никаких распоряжений относительно передачи склада в аренду и в субаренду.

— Огромное спасибо, — поблагодарил я и, ухмыляясь, вышел на улицу.

Запись на клочке бумаги, задним числом так возмущавшая агентов, гласила: «Нэшнл констракшн (Уессекс) Лимитед», иными словами, складом владели мифические строители, выдуманные Онслоу и Глитбергом.

Я забрал из срочной печати увеличенные фотографии с негативов Хилари и прогулялся пешком до нашей конторы. Там стояла тишина, как и всегда по субботам, и кипы необработанных документов немым укором громоздились у меня на столе. Избегая смотреть на них, я позвонил в полицию.