Страница 4 из 18
– Теперь, граф, – торжественно сказал Кастельно на уклончивые ответы Раймонда о преследовании еретиков, – я объявляю тебя клятвопреступником и беззаконником, гнев Божий да разразится над тобою. Я отлучаю тебя от церкви. На всех землях твоих отныне интердикт. С этого дня ты – враг Бога и людей. Подданные твои разрешаются от присяги, и тот, кто свергнет тебя, поступит справедливо, очистив престол, опозоренный еретиком.
– Повесить негодяя! – вскричал в бешенстве граф.
– Именем святого посланничества моего, – продолжал Кастельно, – которое меня осеняет, я запрещаю всякому поднять руку на помазанника Господа.
Во всей фигуре легата и в тоне, которым он говорил, было столько величия, что никто не решился исполнить приказ Раймонда, и легат удалился. Утром 15 января 1208 года Кастельно был уже близ Роны. Отслужив краткую мессу вместе со спутниками-монахами, он отправился к перевозу. Их ждала лодка с двумя гребцами.
– Если вы не еретики и не жиды, – сказал гребцам Кастельно, – то не откажите дать убежище проповеднику святого Евангелия, который бежит из земли гонения.
Он занес ногу, собираясь войти в лодку, но один из гребцов, как бы желая помочь ему, вдруг ударил его кинжалом. Легат опрокинулся навзничь и со словами: “Да простит их Господь, как я их прощаю”, – скончался на руках провожавших.
Весть об этом убийстве, по общему мнению, подстроенном Раймондом, отозвалась ужасом даже в еретическом Лангедоке. В Риме она послужила сигналом к новой политике Иннокентия. Буллою 6 марта того же года папа не только подтвердил отлучение Раймонда, но в то же время разрешил всякому верному католику овладеть его землями и преследовать его личность. С этого момента начинается политическое падение Лангедока и заря инквизиции. В 1215 году 11 ноября, когда открылись в Риме заседания четвертого Латеранского собора, Раймонд только по имени был графом Тулузским.
“Граф Тулузский, – решено было затем собором, – с давних пор и по разным причинам признанный неспособным управлять страною в интересах веры, должен быть навсегда исключен от государствования и жить вне земли своей, в приличествующем ему месте. Там, принесши достойное покаяние по грехам своим, ежегодно он будет получать 400 серебряных марок на содержание”...
Преемником Раймонда назначался граф Симон Монфор, счастливый предводитель крестового похода, эпилогом которого был Латеранский собор. Оставалось судить еретиков, не погибших среди военной тревоги. Но торжество религии еще раз было отсрочено. В мае 1216 года сыну Раймонда Раймонду VII удалось поднять восстание и свергнуть ненавистное иго Монфора. Тринадцать лет тянулась еще агония Лангедока, до 12 апреля 1229 года. В этот день в Париже происходила торжественная церемония: Раймонд VII присягал на верность французскому королю и обещал быть верным и послушным слугою короля и церкви, до самой смерти своей сражаться с еретиками, их единомышленниками и укрывателями, не щадя ни родственников, ни друзей, ни вассалов, и вполне очистить свою землю от ереси.
“Обещаем, – говорилось в договоре Раймонда, – произвести без замедления должный суд над еретиками и приказать нашим байльи тщательно разыскивать как их, так и единомышленников их и укрывателей; для облегчения розыска обязываемся платить в продолжение 2 лет по две серебряных марки, а потом по одной всякому, кто представит еретика, осужденного епископом”...
В ноябре того же года в Тулузе, едва остывшей от пролитой крови, был созван собор для принятия мер к истреблению альбигойцев. Во всех приходах, по решению этого собора, учреждалась постоянная комиссия из приходского священника и двух или трех выборных граждан. Члены комиссии обязывались разыскивать еретиков и с этою целью осматривать все дома, от чердака, до погреба, и даже подземелья. Владельцы земель и все верные католики обязывались тем же, первые – под страхом лишения земель и предания суду, вторые – по долгу благочестия. Все арестованные отсылались к епископу для определения, действительно ли они еретики или верные католики. В первом случае дом, где жил признанный еретик, подлежал немедленному уничтожению. Если арестованный отрекался до суда от ереси и притом чистосердечно, его высылали в католические города с обязательством носить на одежде два нагрудных креста цвета, отличного от платья. Такие еретики назывались “крестоносцами по вере” и не могли быть приняты ни на какие должности без разрешения папы или его легата. Еретики, отрекавшиеся от заблуждений лишь из страха наказания, заключались в тюрьму и содержались там на счет конфискованного у них имущества, а в случае бедности – на счет епископов. Для упорных был один выход из тюрьмы – на костер.
Таковы были меры пресечения ересей, но не забыты были и меры предупредительные. В виде мер предупредительных тулузский собор постановил, чтобы все мужчины, начиная с четырнадцати лет, и все женщины с двенадцати давали клятву и повторяли ее каждые 2 года, что будут хранить святую католическую веру, доносить на еретиков и преследовать их. Те же предупредительные меры требовали, чтобы всякий католик исповедовался и причащался каждый год три раза: на Рождество, Пасху и Троицу – и не держал бы на дому ни Ветхого, ни Нового Завета. Собор позволял мирянам иметь одни лишь богослужебные книги и псалтырь, но не иначе как на латинском языке. Священникам вменялось в обязанность оберегать причащенных ими больных от совращения с пути истины и присутствовать при совершении завещаний, без чего последние считались недействительными. Священники должны были также присутствовать при погребении усопших, а главы семейств по праздникам и воскресеньям непременно бывать в церкви, выстаивать обедню и выслушивать проповедь. Не исполнявшие этого постановления подлежали штрафу в 12 денариев, половина которого отдавалась владельцу земли, где проживал провинившийся.
Все эти меры дают полное право считать 1229 год первым годом инквизиции и годом первого инквизиционного процесса. Такой процесс еще во время тулузского собора был возбужден для примера и выработки процедуры против некоего синьора Пейрпертюза и барона Неро де Ниорта. Оба были заподозрены в ереси, что подтверждалось свидетелями, и потому обязывались покаяться в течение 15 дней под страхом отлучения и конфискации. Уже с этого процесса определилось лицо святой инквизиции. В суд была позвана масса свидетелей, но обвиняемые не сводились с ними на очную ставку, чем очевидно поощрялась возможность ложного свидетельства. Свидетелям задавали массу вопросов, пытаясь сбить их в показаниях, и нередко обращали таким образом из помощников правосудию в подсудимых. Доносы были узаконены постановлениями собора, и ими пользовались почти как явными обвинениями уже в эту раннюю пору инквизиции.
С 1229 года начинается эпоха так называемой первой инквизиции. Ее отличие – участие епископов как судей и карателей ереси. Не одно падение Лангедока послужило на пользу ее учреждения. В 1220 году, то есть за девять лет до тулузского собора, император германский Фридрих II, один их самых светлых умов своего времени, совершенно неожиданно явился сторонником нетерпимости и рядом законов определил тяжелые наказания еретикам. Политические волнения, непрерывно наполнявшие его царствование, и, как ирония судьбы, ссора с папой вплоть до проклятия не дали ему возможности настоять на исполнении этих законов. Но папы воспользовались постановлениями Фридриха. Они служили для них разрешением ввести инквизицию в Италии и даже попытаться утвердить ее в Германии. Так поступил папа Григорий IX в 1231 году, с буллы которого, помеченной этим годом, начинается распространение инквизиционных трибуналов по всему Апеннинскому полуострову, исключая Неаполь и Венецию. С этого же времени ведатели и судьи ересей формально называются инквизиторами, установленными церковью, inquisitores ab Ecclesia dati. Роль этих инквизиторов уже с 1229 года предпочтительно занимают доминиканцы, потому что при самом своем образовании орден этих монахов имел целью проповедовать слово Божие, откуда другое название ордена – ордена проповедников. Однако рядом с ними выступали и другие, францисканцы и бенедиктинцы, последние в лице клюнийского приора Этьена в 1233 году. Лишь в 1243 году папа Иннокентий IV окончательно утвердил за доминиканцами исключительное право на пополнение рядов инквизиторов. По словам Геффле, эта привилегия впервые укрепилась за ними в Испании. В Испании же суждено было инквизиции получить дальнейшее развитие и сделаться орудием не только религиозной, но и политической нетерпимости. Эта новая эра начинается в 80-х годах XV столетия. Девиз ее деятелей – едино стадо и едина вера, а самый яркий представитель этих деятелей – Торквемада.