Магомет

Еще ярче проявление религиозной экзальтации было во втором случае, причем оно связано было, видимо, с припадками эпилепсии.

Больной, диакон, эпилептик, представил мне собственную рукопись, которую я привожу целиком.

«8 мая 1861 года явился ко мне неизвестный пустынник, лет, по-видимому, около 60, и предложил мне вопрос: „видел ли я третьего дня сон?“

– Видел.

– Какой?

– Страшный пожар; пламя шло с той стороны, куда была обращена моя спина, и в то время, как и меня обхватило, я проснулся.

– С какой стороны? – Я указал.

– В это время я послан был к тебе.

– Откуда, позвольте узнать?

– Из Симбирска.

– Но ведь вы не могли пройти этого расстояния в такой короткий срок!

– Я был в то время в Ливнах.

– Это другое дело. Чем же я заслужил это посланничество?

– Ты хорошего отца хороший сын!

– Да, отец мой был хороший человек, но я вовсе на него не похож ни по жизни, ни по нравственности.

При этом я исчислил все дурные поступки, утаив, впрочем, все, что было слишком неказисто. Каково же было мое изумление, когда он сам начал досказывать утаенное и недосказанное! Потом он начал сопоставлять все дурные поступки с хорошими, и оказалось, что перевес остался за последними.

Здесь разговор перешел на посторонние предметы, причем странник обнаружил большую ученость, начитанность, познания и логику. Он свободно рассуждал о таких предметах, которые были для меня terra incognita. Вдался в рассказы из времен апостольских, причем произвел мою родословную от Корнилия Сотника (фамилия больного была Корнилиев). Затем он ушел, приказал мне переменить белье, причем сам выбрал единственную отцовскую рубаху для меня, и пойти к вечерне.

Какое-то благоговение и трепет наводило на меня присутствие этого человека. Туман помрачил мои мысли, и указание свыше управляло моими деяниями. Я был в состоянии откровения и внушения свыше.

После вечерни, возвращаясь домой, у ворот своего двора, я опять встретил того же странника и на просьбу его – благословить его – я отказал, так как, будучи диаконом, не имел на то права. Затем мы пошли в комнату. Вошедши в комнату, странник взял сосуд с маслом и налил масла в лампаду, причем лампада сама собою зажглась и комната наполнилась благоуханием. Странник сказал:

– Теперь ты веришь, что для меня возможны чудотворения по изволению Божию?

Затем многими восторженными религиозными разговорами довел меня до того, что я окончательно уверовал в его сверхъестественное посланничество от Бога. Опять объял меня страх и трепет благоговения пред лицом божественного посланника. Благодать Божия нисходила на меня, и я ощущал, что внутри меня действовала сила Божия.

Далее странник сравнил меня с Авраамом, а мою веру – с верою Авраама и повелел мне единственную дочь мою принести в жертву Богу, по образцу Авраама.

– Но где же я возьму овна? – спросил я. Тогда странник стал на колени, обратил руки назад к солдатскому ранцу, висевшему у него на спине, и сказал: «вот тебе телец вместо овна», и велел мне раздеться донага. Я это исполнил, положил ему на шею свою рубаху, а на нее свою четырехлетнюю дочь и поразил складным ножом указанного тельца вместо овна, левою же рукой держал свою дочь. Затем он обратился ко мне и сказал: «теперь иди на двор и зови людей; скажи им на малороссийском диалекте, что тебя какой-то литвин уговорил зарезать твою дочь». Это я исполнил беспрекословно: с ножом в одной руке, с дочерью в другой я выскочил на двор и начал кричать. Тогда прибежали люди, надели на меня рубаху, дочь отняли и отдали хозяевам, а меня связали; затем фельдшер пустил мне кровь из руки, поставил горчичники, и в 12 часов ночи я заснул; на другой день был совершенно в здравом уме».

Обстоятельства «жертвоприношения» были подтверждены мне одним доктором-очевидцем.

ГЛАВА XI

Обращаемся к Магомету. Предание говорит, что когда ему было шесть лет, то ангел Гавриил захотел его очистить, после каковой операции няня застала его «в судорогах и бледным как смерть». Шесть лет – это возраст наиболее частого проявления припадков эпилепсии с судорогами и смертельной бледностью. Весьма естественно, что припадки эпилепсии у пророка начались именно в это время. Засим в течение долгого времени не имеется сведений о припадках. У Магомета. Только в 40 лет они появляются вновь. Это совершенно возможно. Интереснее всего то, что такие перерывы часто наблюдаются именно в тех случаях, когда впоследствии развивается душевная эпилепсия. В этот большой промежуток времени Магомет занимается торговлей, женится, ведет высоконравственную жизнь и особенно усиленно предается религиозной мечтательности. Религия арабов его не удовлетворяла. Он занялся изучением религий и учением о едином Боге. Много тут было всевозможных толков, вероучений, но они не вполне подходили под его требования. Одни из них были слишком высоки и не вполне доступны для его простой души, другие слишком запутаны, третьи не согласовались с хищною натурою бедуина. Словом, он сознавал, что растение не приходилось к почве. Нужно было достать такой росток, который бы удачно привился именно на арабской почве; а для того нужно было, чтобы учение шло от араба.

И вот Магомет сам начинает из различных вероучений создавать то наипростейшее, которое наиболее было бы доступно и могло понравиться и привиться к слишком неразвитой, детской и хищной душе бедуина.

Магомет чувствует всю тяготу великого дела. Он вполне сознает свое бессилие. Но он верит в Бога и всей душой молит Его, да ниспошлет Он и ему своего ангела с вестью веры и откровения, как он посылал его другим патриархам: и Адаму, и Ною, и Аврааму, и Моисею, и Христу. Усердно молится Магомет Господу. Строго соблюдает посты. Все время своих путешествий он в умственной беседе с Богом о вере и богопочитании. Дома он, в свою очередь, в среде людей, душевно преданных неведомому Богу, – Богу, которого они ищут и не могут найти. Особенно он сильно изнуряет себя молитвою и постами в месяцы покаяния, когда он поселился на горе Хира.

И вот, путем истощения, утомления и умственного напряжения, Магомет доводит себя до возврата эпилепсии. Припадки возобновились, но только теперь в худшей форме. К судорожным припадкам присоединились галлюцинации, религиозная экзальтация и восхищение. Эти припадки появлялись у Магомета двояко: то в виде судорог, то в виде головокружения. И те и другие припадки сопровождались зрительными и слуховыми галлюцинациями. В этих галлюцинациях воплотились давно переживаемые Магометом образы, происшествия и мысли. В них явился ангел Гавриил с целью диктовать Магомету те мысли и то учение, о котором он постоянно думал, с которым он неразлучно жил и которому он отдал жизнь. Но теперь это учение шло от Бога. Магомет искренно и глубоко верил в это. Верили в это и близкие Магомету люди. Разве Аврааму, Моисею, Иисусу и др. Господь не посылал ангела своего! И разве не с тем же учением посылал ангел. Ведь это не для Магомета, а для народа. Ведь народ израильский, те же потомки Авраама, получали заповеди от Бога, почему же арабам – потомкам Авраама от другого сына – не иметь такого же откровения… Магомет являлся только сосудом, в который изливалось это откровение Божие. Это была трость, коею писалось откровение свыше.

Магомет верил в это откровение и теперь весь отдался ему. Гонения, брань, насмешки, издевательства, угрозы, даже лишение жизни не могли бы теперь остановить Магомета в предпринятой им миссии. Религиозная экзальтация находила на него и с припадками и без припадков. Особенно велика стала его миссия с того момента, когда с делом веры и религии пришлось соединить и политику, и знание характера народа, и государственную жизнь. К глубокой вере Магомета пришел на помощь его недюжинный, гениальный ум. Исходив всю Аравию, ознакомившись с народными характерами на всех их ступенях, познав натуру и бедуина и араба купца, гениальный ум Магомета создал простейшую религию, в которую он сумел ввести и политику – вполне по духу и по натуре хищного, воинственного, независимого, вольного, как птица, и фатально преданного Творцу бедуина. Своим гением Магомет умел понять то, чего не сумели и уразуметь купцы Каабы: вместо разделяющего племена идолопоклонства он дал веру в единого Бога, объединяющую все племена и создающую стройное целое, покорившее весь мир.