Страница 6 из 25
До сих пор Петр не проявлял никакого интереса к государственным делам. На молодого царя несомненно производили сильное впечатление приемы посольства и дворцовые торжества. Он облекался в порфиру, надевал на голову венец, в руки брал скипетр, но едва ли понимал политическое значение тех действий и событий, в которых принимал участие. Даже приготовление к Крымскому походу и проводы войска увлекали его только своей внешней стороной.
Чтобы остепенить сына, мать его женила. Она надеялась, что молодая и красивая жена отучит царя от сумасбродных забав и опасных военных игр. Но вскоре после женитьбы Петр опять увлекся своим любимым занятием – судостроением. Как только вскрылись реки, он поскакал на Переяславское озеро. “Изволила приказывать быть в Москве, – писал он к матери, – и я быть готов, только, ей-ей, дело есть”. Через несколько времени он делится с ней своею радостью: “А у нас молитвами твоими здорово все. А озеро все вскрылось сего 20 числа, и суда все, кроме большого корабля, в отделке; только за канатами станет. И о том милости прошу, чтобы те канаты, по семи сот сажен, из Пушкарского приказу, не мешкая, присланы были. А за ними дело станет и житье наше продолжится”.
По древнерусскому обычаю, Петра признавали совершеннолетним, потому что он был женат. Время от времени молодой царь участвует в заседаниях Думы. 16 декабря 1687 года шведский дипломат сообщает: “теперь царя Петра стали ближе знать, так как Голицын обязан ныне докладывать е. ц. в. о всех важных делах, чего прежде не бывало”. Затем 10 февраля 1688 года: “Петр посещает Думу и, как говорят, недавно ночью секретно рассматривал все приказы”. И наконец 11 мая: “кажется, что любимцы и сторонники царя Петра отныне примут участие в управлении государством; несколько дней тому назад брат матери его Лев Нарышкин пожалован в бояре”. Партия молодого царя подымала голову.
Царевна Софья после вечного мира с Польшей присвоила себе титул самодержицы. “Для чего учала она писаться с великими государями обще? – говорила Наталья Кирилловна, – у нас люди есть и того дела не покинут”.
Между знатью было уже много сторонников Петра; они открыто выражали свое нерасположение к правительнице.
Царевна стала принимать необходимые меры самозащиты. В первых числах августа 1689 года она призвала наверх стрелецких начальников и держала к ним речь:
“Долго ли нам терпеть? Уж житья нашего не стало от Бориса Голицына да от Льва Нарышкина. Царя Петра они с ума споили, брата Иоанна ставят ни во что; комнату его дровами закидали, меня называют девкою, как будто я и не дочь царя Алексея Михайловича; князю Василию Васильевичу хотят голову отрубить, а он добра много сделал. Польский мир учинил; с Дону выдачи беглых не было, а его промыслом и с Дону отдают. Радела я о всячине, а они все из рук тащат. Можно ли на вас надеяться? Надобны ли мы вам? А буде не надобны, мы найдем себе с братом, где кельи искать!”
Стрельцы отвечали: “Воля ваша, государыня”. Царевна наградила их деньгами.
Настроение стрельцов переменилось. После казни князя Хованского и главных зачинщиков, они не доверяли правительнице и опасались гнева законного царя, за которого могли встать “потешное” войско и земское ополчение. Попытка Шакловитого вызвать новый стрелецкий бунт не увенчалась успехом. На предложение погубить приверженцев Петра одаренные деньгами стрельцы отвечали: “Буде до кого какое дело есть, пусть думный дьяк скажет царский указ, того возьмем; а без указу делать не станем, хоть многажды бей в набат”.
Ночью на 8 августа приказано было 300 строевым стрельцам идти в Кремль. Между ними нашлось несколько человек, решившихся донести в Преображенское. Они отперли церковь, позвали священника и, целуя крест и Евангелие, присягнули друг другу в верности. Двое стрельцов поскакали в Преображенское. В полночь прискакали они в село и велели будить царя. Петра будят, торопят к бегству, кричат: “Стрельцы идут в Преображенское!” Петр, не помня себя, вскочил с постели и в одной рубахе кинулся в конюшню. В соседнюю рощу принесли ему одежду. Вскочив на коня, он поскакал в Троицкую лавру. Утром утомленного, измученного царя сняли монахи с лошади и уложили в горнице на кровать. Со слезами на глазах рассказывал Петр игумену об ужасной опасности, грозившей ему из Москвы. Следом за царем прибыло “потешное” войско. Толпами шли к монастырю его придворные и приверженцы. Стали вооружаться, привозили порох, мортиры, пушки. Готовились к решительной борьбе. Вскоре приехали в монастырь мать, жена и сестра Петровы. На другой день выступил из Москвы Сухарев стрелецкий полк “с поспешанием для оберегания его, великого государя, и все его государского дому здоровье~ И был тот полк весь при нем в пути от Москвы до монастыря и в монастыре неотступно”.
Но тревога оказалась ложной. Софья собирала в Кремль стрельцов для собственной защиты. “Вольно ему беситься”, – сказала она, узнав о бегстве Петра.
После молебна правительница говорила провожавшим ее стрельцам: “Если бы я не поопаслась, всех бы нас передавили “потешные” конюхи”.
Борьба затянулась до середины сентября. В монастырь вызывали приверженцев Софьи, допрашивали, пытали. Шакловитый долго запирался; после пытки он сознался, что был умысел поджечь Преображенское и убить царицу, но против жизни царя никогда не замышляли. Василий Голицын спасся только заступничеством своего двоюродного брата Бориса. С защитниками Софьи расправились пыткой, кнутом и смертной казнью при большом стечении народа.
Борьбу с правительницей Петр затеял вовсе не из желания самому править государством. Никаких политических целей у него не было и не могло быть. Натура порывистая и деятельная, Петр жил потребностями минуты, личными страстями и интересами своих окружающих. Он не теоретизировал и не составлял заранее планов. Его даже не тянуло в Москву, в Боярскую думу, в Кремлевский дворец. Он не чувствовал влечения к забавам и занятиям московских царей. Не любил соколиной охоты, не проводил целые дни среди дураков и шутов, не понимал музыки и театра. Не нравились ему чинные казенные собрания, в которых все движения размерены и предусмотрены этикетом. Он задыхался на чопорных придворных обедах, в полдень или в десятом часу вечера. Московская знать возмущала его своей ленью, спесью, чванством, почтенными бородами и неудобным длинным одеянием.
Борьба с Софьей вызвана инстинктом самосохранения, опасностью, грозившей Петру из Москвы. Против правительницы были мать и родственники, их наговоры и жалобы, наконец, убеждение и интересы всех недовольных ее правлением и приверженцы молодого царя, достигшего совершеннолетия.
Из Троице-Сергиевой лавры Петр отправил к старшему брату письмо, в котором объяснял, что пора им самим править государством, что они уже совершеннолетние и могут обойтись без руководства третьего лица; со своей стороны, Петр обещал почитать старшего брата. Правительнице царь передал через боярина Троерукова приказание оставить правление и удалиться в монастырь. После некоторого сопротивления Софья, в конце сентября, поселилась в Новодевичьем монастыре. У ворот его, по приказанию Петра, поставлены караулы солдат “потешных” полков.
6 октября 1689 года молодой царь торжественно возвратился в Москву. Старший брат встретил его в Успенском соборе, передал ключи от Кремля и предоставил Петру всю власть, именуясь только на первом месте в государственных грамотах.