На полголовы впереди

Вы вполне уверены, что он не может проникнуть в вагон для лошадей без ведома нашей дамочки-дракона?

– Ничего нельзя сказать наверняка.

– А что, если вы попросите проводника багажного вагона посидеть там вместе с ней и с лошадьми?

Джордж хитро склонил голову набок:

– Если вы думаете, что она на это согласится...

– Скажите ей, что это нужно ради безопасности лошадей, ведь так оно и есть.

Он усмехнулся:

– А почему бы и нет? – Он взглянул на часы. – Скоро Сайкемос. Я пройду туда по перрону, пока мы будем стоять. Стоянка там минуты три, может быть, пять. А потом нужно будет перевести часы еще на час назад. Ваша мисс Ричмонд не забыла всех предупредить?

– Нет, не забыла. Я думаю, они все уже живут по тихоокеанскому времени. И дело идет к полуночи.

В конце ужина мы на полчаса останавливались в маленьком городишке Ревелсток, чтобы взять воду для вагонов. В Камлупсе – городе побольше – мы очень ненадолго остановимся в два часа ночи. Потом, в пять сорок, будет Норт-Бенд, а потом последний перегон до Ванкувера, куда мы должны прибыть в десять ноль пять утром в воскресенье – через неделю со дня отправления.

Я еще сидел у Джорджа, когда поезд замедлил ход перед Сайкемосом.

– Отсюда – правда, вы этого не увидите – дорога идет вдоль берега озера Шусуоп, – сказал он. – Поезд пойдет медленно.

– Я бы не сказал, что через Скалистые горы он летел как ветер.

Джордж благосклонно кивнул:

– Пятьдесят, может быть, пятьдесят пять километров в час. Разве это мало, а? Вверх, вниз, по серпантинам. Впереди еще будут горы.

Когда поезд остановился, он спрыгнул на землю и, хрустя гравием, пошел в голову поезда, чтобы договориться с проводником багажного вагона. За окнами шел снег – крупные сухие хлопья ложились на уже заснеженную землю, предвещая наступление настоящей зимы. Джордж сказал, что теперь поезда почти никогда не застревают в заносах.

Я решил посмотреть, как идет веселье, но, по-видимому, большинство уже начало выдыхаться – не то что после скачек в Виннипеге. Гостиная в салон-вагоне была наполовину пуста. На втором, обзорном этаже вообще почти никого не было. Картежники, сидя без пиджаков, пересчитывали деньги. Актеры куда-то исчезли. Мне встретилась Нелл, которая шла вместе с Занте, провожая ее до спального места – до верхней полки за занавеской.

– Спокойной ночи, – тихо сказала Нелл.

– Приятных снов, – отозвался я.

– Спокойной ночи, – сказала Занте.

Я улыбнулся:

– Спокойной ночи.

Я проводил их взглядом. Когда они шли по коридору мимо бара, Нелл обернулась и после некоторого колебания помахала мне рукой. Занте тоже обернулась и помахала. Я помахал в ответ.

Спешить не надо, подумал я. Спокойной ночи, и спешить не надо...

Нет-нет, это звучит так: "Спешить не надо в эту ночь покоя". Странно, как может засесть в голове одна строчка из стихотворения. Это, кажется, Дилан Томас? "Спешить не надо в эту ночь покоя..." Потому что ночь покоя – это смерть.

Поезд понемногу засыпал. Вряд ли так уж спокойно будет сегодня на душе у Лорриморов, подумал я. И у отца, и у матери, и у сына. Не будет покоя и Филмеру, который уже знает от Джонсона, что бегство Ленни Хиггса лишило его возможности шантажировать Даффодил; который, вероятно, может только гадать, как поведет себя Мерсер; который подозревает, что Кит Янг скоро выяснит, к кому перешли лошади Эзры Гидеона; который понимает, что будет окружен всеобщим презрением. Я от всего сердца пожелал ему еще кое-чего помимо изжоги. Я пожелал ему мук совести, хотя как раз это было менее всего вероятно.

Я побрел назад через весь поезд, мимо купе Джорджа, где никого не было, и растянулся у себя на койке не раздеваясь, оставив дверь открытой и свет включенным и собираясь не спать, а только отдохнуть. Естественно, я тут же заснул.

Разбудил меня чей-то крик: "Джордж! Джордж!" Я вздрогнул, проснулся и посмотрел на часы. Проспал я недолго, не больше десяти минут, но, пока я спал, поезд успел остановиться.

Это заставило меня поспешно вскочить. Поезд должен идти, до ближайшей остановки еще почти час. Я вышел в коридор и увидел пожилого человека в такой же форменной одежде компании "Ви-Ай-Эй", как и у Джорджа, – он заглянул в его купе, посмотрел на мою форму и встревоженно спросил:

– Где Джордж?

– Не знаю, – ответил я. – А что случилось?

– У нас горит букса. – Он был сильно обеспокоен. – Джордж должен связаться по радио с диспетчером, чтобы остановили "Канадец".

"Неужели опять?" – пронеслась у меня мысль. Я зашел в купе Джорджа вслед за железнодорожником, который сказал, что он его заместитель.

– А вы не можете связаться сами? – спросил я.

– Это делает главный кондуктор.

Вероятно, он хоть и считался заместителем Джорджа, но оставался прежде всего лишь проводником спального вагона. Я решил посмотреть, не смогу ли связаться с кем-нибудь сам, ведь Джордж, наверное, уже настроился на нужную волну, но, когда я включил передатчик, ничего не произошло, не было даже щелчка. И тут я увидел, почему он не работает. Рация была вся чем-то залита. А рядом стояла пустая чашка из-под кофе. В смятении я спросил заместителя Джорджа:

– А что значит – горит букса?

– Ну, ось раскалилась, – сказал он. – Букса – это подшипник, в котором вращается ось. Под конским вагоном одна букса раскалена докрасна. Нам нельзя ехать дальше, пока она не остынет и туда не зальют масла.

– А сколько времени на это нужно?

– Слишком много. Сейчас ее охлаждают снегом. -И тут до него дошло, что случилось с рацией. – Она вся мокрая...

– Она не будет работать, – сказал я. Не будет работать и сотовый телефон – вокруг горы. – Как можно остановить "Канадец"? Должны же быть еще какие-нибудь способы, помимо радио!

– Да, но... – До него постепенно начал доходить весь ужас положения.

– Надо пойти назад по путям и расставить огни.

– Огни?

– Ну, фальшфейеры. Вы помоложе меня... придется идти вам – так будет быстрее.

Он открыл шкафчик, висевший в купе, и вытащил три каких-то предмета, каждый сантиметров в тридцать длиной, с металлическим острием на конце и корпусом в виде трубки, расширявшейся кверху. Они напоминали огромные спички, чем, по сути цела, и были.

– Ими нужно чиркнуть о любую твердую или шершавую поверхность, – сказал он. – О камень или о рельс. Они горят ярким красным огнем... горят двадцать минут. Втыкайте их острием... с размаху... в деревянную шпалу посередине пути. Машинист "Канадца" остановит поезд, как только их увидит. Его мысли неслись так быстро, что язык за ними не поспевал. – Вам надо будет пройти километр, столько нужно "Канадцу", чтобы затормозить... Скорее... Не меньше чем километр. А если машинистов не будет в кабине...

– Что значит – не будет в кабине? – переспросил я в ужасе.

– Они не всегда там. Один из них регулярно продувает котел. А другой может выйти в туалет... Если их там не будет, если они не увидят огней и поезд не остановится, зажгите еще один огонь и забросьте через окно им в кабину. Тогда они, когда туда вернутся, остановят поезд.

Я уставился на него:

– Это невозможно.

– Они будут там, они увидят огни. Идите. Поскорее. Но если понадобится, так и сделайте. Забросьте один им в окно. – Он вдруг кинулся к шкафчику и вытащил четвертый фальшфейер. – Захватите еще один, на всякий случай. На какой случай? Что еще может стрястись?

– На случай, если встретите медведей, – сказал он.

Глава 18

С ощущением полной нереальности происходящего я отправился назад вдоль поезда, миновал хвостовой вагон и пошел по единственному железнодорожному пути дальше, в сторону Торонто.

Одной рукой я прижимал к груди четыре фальшейера, в другой нес яркий фонарь Джорджа, светя им себе под ноги. Километр. Сколько это – километр?

Скорее, сказал заместитель Джорджа. Как будто я и без его указаний не понимаю...