Страница 15 из 22
Он не только внимательно читал «Божественную комедию», но изучал ее, делая заметки и рисунки на полях. Иллюстрации к Данте – Микеланджело! Явление редкое в истории литературы и искусства, эти иллюстрации, в которых выразилось понимание одного гения другим, к сожалению, не дошли до нас. Экземпляр знаменитой книги вместе с другими вещами Микеланджело, отправленными им на корабле, погиб во время бури.
Со смертью Льва X дела Микеланджело пошли еще хуже. Преемник Льва Адриан VI был третий папа из тринадцати, которых пережил Микеланджело! В короткое время его власти искусство не процветало, наследники Юлия грозили Микеланджело даже судом за медленные работы над гробницей, и художника спасло только то, что Адриана VI сменил скоро Климент VII, снова из дома Медичи.
Благодаря последнему гробница Юлия опять отошла на дальний план. Микеланджело попадал из огня в полымя. То должен был он отвечать на требования, обвинения и даже угрозы; то, связанный по рукам и по ногам, не мог взять в руки резца для этой работы, ставшей мучением его жизни.
Памятником усилий художника остались две вполне законченные фигуры, в которых отразилось его настроение; одна из них изображает умирающего, другая – скованного раба. Эти фигуры не попали на гробницу Юлия и долгое время не были известны, так как оказались в замках Франции. Теперь одна из них находится в Лувре, другая – во Флоренции. Как по замыслу, по силе настроения, так и по декоративному их назначению они представляют образец полного совершенства стиля Микеланджело. Новейшее искусство, критика и особенно художники-скульпторы не находят ничего прекраснее этих двух фигур. «Явления, которые мы видим в жизни, заслоняют друг друга в памяти, – говорит Гримм. – Однако на вопрос: что видел я лучшего когда-либо в скульптуре, считая даже совершеннейшие образцы античного искусства? – я ответил бы, не задумываясь: „Умирающего юношу“ Микеланджело». Юноша умирает в полном расцвете сил и красоты. Ноги сгибаются, правую руку прижимает он к груди, левая заложена за голову и поддерживает ее. Ткань, которою этот умирающий раб привязан к столбу, один только раз охватывает грудь; тяжелые оковы не нужны, чтобы удерживать слабеющее тело. Эффект смертельного страдания этого тела, полного здоровья, юношеской свежести и красоты, производит на зрителя поразительное впечатление. Другая фигура – скованный раб. Он напрягает все свои силы, чтобы порвать оковы, которыми его руки привязаны за спиною к столбу. Его правая нога поставлена впереди на цоколь и согнута в колене, он опирается на нее всем напряженным телом, вытянутым вперед. То же усилие выражается в изгибе шеи и повороте головы. В чертах его лица читаем безнадежное отчаяние: громадность борьбы и напряжения бессильна против крепких оков. «Una cosa divina» (божественное произведение), – говорит Вазари об этих статуях.
Контраст сильного тела и непреодолимых страданий изумительно совершенен. Художник, сковав эти тела, заставил мускулы страдать и бороться с той целью, чтобы вызвать и передать в камне все те затаенные глубоко страдания души человека, которые нельзя передать одним выражением лица.
Глава IX
Осада Флоренции. – Гробница Медичи.
Микеланджело минуло сорок пять лет, когда начался новый акт его жизненной драмы. По обыкновению, начало было очень хорошее. Кардинал Джулиано Медичи с согласия папы решил возвести новую капеллу в церкви Сан-Лоренцо для семейного склепа и там поставить памятники Лоренцо и Джулиано. Для этой работы не могло быть архитектора и скульптора достойнее Микеланджело, тем более что последний лично был многим обязан этому дому. Правда, в этой фамилии видели врагов Флоренции, но как раз в то время они жили в городе как мирные граждане, по-прежнему лишь покровительствуя искусству и наукам. Уже возведена была капелла, и Микеланджело работал над монументами, когда события круто изменились и захватили в свой водоворот гениального художника, мало приспособленного к практической жизни, к политике, войне, ко всему вообще, что не соприкасается с миром искусства.
Папский престол занимал Климент VII. Он мечтал сделать наконец Рим владыкой Италии и воевал с помощью испанцев и немцев. Кроме того, он принадлежал к дому Медичи, и свобода Флоренции должна была пасть прежде всего. Городу пришлось выдерживать тяжелую осаду врага, обладавшего громадными силами. Долго держалась Флоренция благодаря мужеству и самоотвержению граждан, предпочитавших лучше умереть, чем снова отдать в руки Медичи свою свободу.
Микеланджело находился в числе защитников города; как инженер и архитектор он должен был прежде всего заботиться об укреплении стен, сильно страдавших от пушечных ядер.
Главной зашитой города оставалась колокольня церкви Сан-Миньято, благодаря своей высоте господствовавшая над местностью. Отсюда пушками флорентийцы наносили урон врагам, не подпуская их к городской стене. Этой колокольне прекрасной архитектуры грозило разрушение, так как сюда направлялись все ядра, но Микеланджело искусно защищал ее, остроумно придумав закрывать этот боевой пункт постоянно сменяющимися матрацами, набитыми шерстью. В конце концов положение Флоренции сделалось безнадежным, и Микеланджело, подозревая причину, о которой напрасно предупреждал не внимавшую ему Синьорию, решился оставить город и бежать. Он любил родной город и, конечно, был не трусливее любого гражданина, но искусство было ему дороже даже Флоренции.
В самый разгар осады он удалялся при первой возможности в свое уединение, где тайно работал над статуей Лоренцо Медичи. Народ убил бы его, если бы нашел за этой работой, но Микеланджело отделял искусство от политики и вечные идеи от временных страстей.
Итак, он решил бежать вместе с некоторыми присоединившимися к нему гражданами. Великий художник нашел временное убежище в Венеции, хотя конечной целью его была Франция. Там думал он поселиться, оставив навсегда Италию с ее волнениями, борьбой страстей и партий и междоусобной войной. Так же поступил Леонардо да Винчи и многие другие.
Но не так легко это было сделать Микеланджело. Скоро флорентийские посланные нашли его, одинокого, в одной из отдаленных улиц Венеции и без труда уговорили вернуться обратно. О внутренней его борьбе и страданиях, конечно, излишне говорить, но как велико было его бескорыстие, можно видеть из того, что, уходя из Флоренции, он взял с собой лишь незначительную сумму, отдав три тысячи дукатов Синьории на военные нужды. Ни в Ферраре, ни в Венеции он не принимал самых любезных и выгодных предложений. Беглеца встречали везде с королевскими почестями, но он обыкновенно скрывался в маленькой гостинице и предпочитал ее простоту и свободу пышному этикету двора. Недаром и впоследствии великий художник ответил папе, упрекавшему его за редкое посещение двора, что «он предпочитает работать у себя в мастерской для его святейшества, чем увеличивать число праздных болтунов при его особе». Итак, Микеланджело вернулся снова во Флоренцию, и граждане были так рады его возвращению, что не только не подвергли наказанию, которое определено было для беглецов, но выбрали его снова в члены Совета. Между прочим, его имущество могло быть конфисковано; но он не был богат, а домашние припасы: масло, вино, зерно и т. п. – его служанка Катарина вовремя спрятала в амбар. Он удалялся от несвойственных его характеру обязанностей и продолжал работать в церкви Сан-Лоренцо, рискуя, таким образом, с одной стороны, возбудить негодование народа, питавшего к фамилии Медичи слепую, ярую вражду, а с другой, – в случае взятия Флоренции, подвергнуться особой мести, которая угрожала ему как неблагодарному и одному из главных защитников города. Последнее соображение, быть может, и было главной причиной бегства. Флоренция в самом деле открыла ворота Медичи и папе. Микеланджело скрывался некоторое время, пока не убедился, что папа решил сохранить ему жизнь. Климент VII был человек расчетливого ума. Недаром он дал совет Микеланджело в споре с наследниками Юлия из обвиняемого стать обвинителем, представив в суд те статуи, которые он успел сделать. «Исходя из того, как оплачивают теперь твои работы, ты окажешься не должником, а кредитором». Климент справедливо рассчитал, что, наложив руку на Микеланджело, он будет иметь одной головой меньше или одним пленником больше, тогда как, сохранив ему жизнь и свободу, он будет иметь по крайней мере одним прекрасным памятником больше и одним врагом меньше.