Страница 15 из 23
Перед этим, однако, между обоими врагами произошло состязание, на этот раз не карандашом, а пером. Леонардо да Винчи изложил свое мнение о превосходстве живописи над скульптурой.
Вот что пишет Леонардо:
«Скульптура есть механическое искусство. Работа скульптора чисто ручная и требует по преимуществу физического усилия.
Живописец, для того чтобы прийти к желанной цели, должен знать все, что относится к свету и к противоположности света, то есть к окраске, рисунку, размерам тел, к изменениям цвета и формы, которым подвергается предмет, приближаясь или удаляясь от глаза наблюдателя; живописец должен изучать также явления движения и покоя.
Скульптор должен заниматься единственно телами, фигурою и положением. Ему незачем заботиться об освещении, тенях и цветах. Знания линейной перспективы для него достаточно.
Живопись вся – свет и вся – тень. Скульптура изображает лишь известные действия света. Простой рельеф доставляет ей сам собою тени. Что удивительно в произведении живописца, это то, что предметы, изображаемые живописью, как будто выделяются или выдаются из плоскости, на которой они нарисованы. Произведения скульптуры кажутся тем, что они есть, это простые воспроизведения того, что есть, без всякой искусственной иллюзии. Всякое человеческое произведение, основанное на опыте и осуществляемое ручным трудом, есть ремесло или механическая наука».
Любопытно сравнить с этим мнением резкое возражение, сделанное от имени скульптуры противником Леонардо.
«Живопись, – пишет Микеланджело, – если я не ошибаюсь, ценится тем более, чем она рельефнее изображает предметы, рельеф же, наоборот, ценится тем менее, чем он более похож на живопись. Поэтому я до сих пор думал, что скульптура – факел живописи и что между ними разница, как между солнцем и луною. Впрочем, научившись мыслить более философски, я пришел к убеждению, что оба искусства, стремящиеся к той же цели, равны по достоинству. Споры о преимуществе того или другого – чистая потеря времени. Я скажу еще, что автор, который вздумал дать живописи преимущество, ровно ничего не смыслит в этом деле; моя служанка лучше могла бы решить этот вопрос, если бы вмешалась в спор».
В конечных своих выводах Микеланджело, разумеется, прав – спор о преимуществах живописи или скульптуры едва ли имеет важное значение, хотя весьма важен затронутый Леонардо вопрос о различии между обоими искусствами. Но по этому отрывку можно судить, как третировал Микеланджело своего гениального соперника. «Высказывания двух великих гениев, – говорит Гуссэ, – содержали больше страстности, чем истины: ни они, ни их служанка не решили вопроса». Леонардо да Винчи, однако, говорил страстно об искусстве, а не о личностях, чего нельзя сказать о Микеланджело.
По словам Рио, автора «Истории христианского искусства», сам папа Лев X стал наконец враждебен Леонардо, о котором враги его говорили, что он предан французскому королю. Как нарочно, в Италии господствовала в то время настоящая галлофобия, вызванная опасением, что Флоренция и Рим подвергнутся участи Милана. После изгнания французов из Ломбардии итальянский шовинизм достиг крайних пределов. Французов называли вандалами, варварами; один поэт написал поэму «Изгнание нечестивых гуннов св. Львом», посвятив ее Льву X. Сам Рафаэль, которого Мишлэ упрекает за полный политический индифферентизм, изобразил французского короля в виде Аттилы.
Оклеветанный, преследуемый врагами, Леонардо да Винчи решился наконец идти туда, где его более всего ценили. Ученик Микеланджело Вазари выясняет без всяких околичностей настоящие причины добровольного изгнания Леонардо.
«Существовало, – говорит он, – весьма сильное соперничество между Леонардо да Винчи и Микеланджело Буонарроти. Лев X призвал Микеланджело в Рим с целью выполнить фасад Сан-Лоренцо. По соглашению с герцогом Джулиано Микеланджело поспешил в Рим. Как только Леонардо узнал, что Буонарроти окончательно поселился в Риме, он уехал во Францию».
Об этом же пишет Ланци: «Винчи нашел в Буонарроти соперника, который мог с ним помериться и которого даже предпочитали, потому что работа Микеланджело всегда давала результаты даже там, где Винчи (как утверждает и Вазари) нередко ограничивался одними разговорами. Известно, какая вражда возникла между ними; и Леонардо, желая обеспечить свой покой, уехал во Францию».
Не следует забывать, что, несмотря на смерть Людовика XII, Леонардо постоянно продолжал числиться «живописцем короля Франции», и по-рыцарски благородный, умевший ценить искусство и уважать гений Франциск I не мог не вспомнить о «своем» живописце.
Во время пребывания в Риме Леонардо да Винчи, кроме «Святого семейства» и одной «Мадонны», написал немного. Он занимался, по обыкновению, не одною живописью, но и науками и, между прочим, изобрел механизм для выбивания медалей, который вошел в употребление в тогдашнем Риме.
Глава VIII
Леонардо да Винчи и Франциск I. – Битва при Мариньяне. – Леонардо мстит папе Льву X. – Французский двор в 1516 году. – Замок Ле-Клу. – Деизм Леонардо да Винчи. – Завещание. – Смерть. – Открытие могилы Леонардо Арсеном Гуссэ.
В одном из своих крайне любопытных писем Франциск I сам описывает победу, одержанную им при Мариньяне и предоставившую его власти Миланское герцогство с Пармой и Пьяченцой. Это была также победа над папой Львом X, «нашим святым отцом-папою», как пишет король. Письмо рисует рыцарский характер победителя. Рассказав о 16 тысячах убитых и раненых неприятелях, он прибавляет: «Вы не можете себе представить величайшей нашей скорби при мысли о том, сколько храбрых людей погибло!» Франциск вел войну, потому что считал Миланское герцогство своей собственностью, отнятой у Людовика XII интригами папы и оружием Максимилиана Сфорца.
Как только французский король вступил в Милан, он пожелал увидеть «Тайную вечерю» и поспешил посетить церковь Санта-Мария делле Грацие. Увидев гениальное произведение, король пришел в такой восторг, что захотел перевезти картину, выполненную, как известно, в виде фрески, во Францию, «хотя бы для этого пришлось перевезти всю церковь». Лучшие тогдашние архитекторы и механики старались угодить королю, но в конце концов признали задачу невозможной. Между тем в Милан прибыл сам Леонардо. «Хорошо, – сказал король, – пусть картина остается. Я не могу перевезти картины, но могу взять с собой художника. Он напишет мне другие, столь же гениальные произведения».
Приняв Леонардо с почти царскими почестями, король взял художника с собой в Павию, где дал ряд блистательных празднеств. Между прочим, для этих празднеств Леонардо соорудил автомат – символическую фигуру льва, который, как живой, подошел к королю и раскрыл свое сердце, откуда выпал букет лилий. Затем Леонардо сопровождал короля также в Болонью, где художник встретился с папой Львом X, на этот раз при обстоятельствах, весьма отличных от прежних. Чтобы отомстить надменному папе за участие в интригах, Леонардо, как говорят, заговорил с римским первосвященником любезно-покровительственным тоном. Сверх того, он нарисовал несколько карикатур, изображавших папу и его ближайших советников.
Франциск I уехал во Францию, взяв с Леонардо слово, что тот не замедлит приехать к нему в Амбуаз. Леонардо пробыл какое-то время на вилле Ваприо у своего друга Франческо Мельци, который продолжал называть его «своим дорогим отцом». Узнав о намерении Леонардо переселиться во Францию, Мельци решительно заявил, что не отпустит его одного и поедет вместе с ним хоть на край света. Кроме Мельци Леонардо да Винчи имел еще двух спутников: того самого Салаи, который, быть может, был его настоящим сыном, и еще одного ученика – Вилланиса. Известный историк Мишлэ следующим образом повествует о прибытии Леонардо во Францию:
«Итальянские изгнанники нашли у Франциска I утешение, самое большое, какого могли ждать: он им подражал, копировал их манеры, костюмы, почти их язык. Когда великий Леонардо да Винчи прибыл в Амбуаз (в 1516 году), он стал предметом такого идолопоклонства, что, будучи в возрасте шестидесяти четырех лет, изменил моды. Король и весь двор копировали его костюм, его бороду и его прическу».