Двойная осторожность

Яблочко от яблони...

— Программы написаны все на том же языке, — сказал я. — «Бейсик» для «Грэнтли». Сам язык здесь, на первой стороне. Он вам понадобится.

Он только оскалился. Нет, на него ничем не угодишь! Это ниже его достоинства!

— Спускайтесь вниз, — сказал я. — Я сейчас открою дверь.

Он исчез из импровизированного окна. Я вытащил спасительные доски, отодвинул стол и стулья и встал за ними так, чтобы ему было не дотянуться.

— Выходите! — сказал я. — Откройте щеколду и ступайте на все четыре стороны.

Он поспешно выскочил наружу. В одной окровавленной руке он сжимал кассеты, в другой ключи. Коротко глянул на меня — я заметил, что в его взгляде уже не было прежней угрозы, — и бросился к двери. Я последовал за ним и смотрел, как он быстро, почти бегом идет к дороге и как, свернув на проселок, рысью мчится к тому месту, где оставил машину. Вскоре он уехал на такой бешеной скорости, словно боялся, что я каким-то образом сумею его задержать; но я на самом деле хотел только одного: избавиться от него раз и навсегда.

В пустом чулане воняло, как в зверином логове. Я мельком заглянул туда и решил, что тут придется поработать совковой лопатой, шлангом, щеткой и хлоркой. Пока я собирал все это хозяйство, пришли из паба Банан и Касси.

— Мы видели, как ты приехал и как он уехал, — сказала она. — Я хотела пойти сюда, но Банан сказал, что это может тебе помешать.

— Банан был прав. — Я громко чмокнул ее в губы, отчасти от любви, отчасти от отпустившего напряжения. — Анджело терпеть не может терять лицо.

— Ты ему отдал кассеты? — спросила Касси. — Ага.

— Пусть подавится!

Я улыбнулся.

— Нет, не подавится! По-моему, Тед Питтс теперь миллионер.

— В самом деле? — Она вскинула брови. — Тогда почему бы нам?..

— Это требует времени и сил. Тед Питтс живет у лондонского конца магистрали М-1, в полумиле от главной артерии страны. И я так понимаю, что он непрерывно мотается по этой магистрали на север, обходит там брокерские конторы и потихоньку собирает свой мед, как трудолюбивая пчелка. Вот вчера, если верить его жене, он ездил куда-то в Манчестер. И каждый день — в другой город, чтобы его не запомнили.

— А какая разница? — спросил Банан. Я объяснил ему, что бывает с теми, кто постоянно выигрывает.

— Готов поручиться, что ни один букмекер не знает Теда Питтса в лицо.

— Да, — задумчиво сказал Банан, — если бы этим занялся ты, тебя бы сразу признали.

Я покачал головой.

— Только если делать ставки прямо на скачках. А если зайти в букмекерскую контору где-нибудь в большом городе, там я буду просто обычным лохом.

Они оба выжидательно уставились на меня.

— Ага, — сказал я. — Всю жизнь мечтал посвятить себя этому занятию.

— Зато какие деньги! — сказал Банан.

— И никаких налогов, — сказала Касси. Я подумал о великолепном доме Теда Питтса и о том, что у меня самого никогда не было дома. Подумал о том, как он бродит по склонам Швейцарских Альп, отдыхает душой, скитается, но всегда возвращается домой. Подумал о том, что моей жизни явно не хватает упорядоченности, и о том, что я всю жизнь терпеть не мог, когда меня что-то связывало. Подумал о том, сколько радости доставили мне эти последние месяцы: принятие решений, управление делами, — и о том, что я все время помнил: это только на год, а не на всю жизнь, — и это радовало меня больше всего. Подумал о том, что придется в жару и в мороз мотаться по этим брокерским конторам, рассчитывать проценты, уныло и методично наживать этот свой миллион...

— Ну? — сказал Банан.

— Может быть, — сказал я, — когда-нибудь, когда я останусь без куска хлеба...

— Ну и дурак же ты!

— Начни с себя, — предложил я. — Брось свой паб. Брось ресторан.

Вперед!

Он поразмыслил, потом поморщился сказал:

— Нет, в жизни есть дела поважнее, чем делать деньги. Немного, но есть.

— В один прекрасный день, — сказала Касси со спокойной уверенностью, — вы оба этим займетесь. Даже святой не сможет, сидя на золотой жиле, не подобрать самородок.

— Ты что думаешь, дело только в лени?!

— Ну конечно. Где же твое бесшабашное сердце? Твоя пиратская натура?

Как насчет старинной мудрости, что деньги не пахнут?

Она горела энтузиазмом. Я подумал, что ее возбуждение вызвано не только явившимся ей состоянием, но еще и тем, что Анджело наконец-то убрался.

— Ну, если ты не передумаешь к тому времени, как я покончу с Люком Хоустоном, то я попробую, — пообещал я, — Но только недолго.

— Пижон ты, вот ты кто! — сказала Касси. И все же за уборку чулана и приведение его в божеский вид я взялся уже в значительно лучшем расположении духа. А ближе к вечеру мы втроем уселись на солнышке на газоне, и Касси с Бананом принялись обсуждать, как лучше истратить деньги, которые я, по их мнению, непременно должен был выиграть.

Они уже чувствовали, как и я, что жажда мести Анджело наконец развеялась, и даже говорили, что он невольно оказал нам услугу, потому что, если бы не его нападение, я никогда не отправился бы разыскивать Теда Питтса.

— Нет худа без добра! — сказала Касси с довольным видом.

«И добра без худа тоже», — подумал я. Вот, например, хитроумный план Джонатана привел к тому, что Анджело попал за решетку и четырнадцать лет никого убивать не мог. Тогда все думали, что с этим покончено раз и навсегда. Но оказалось, что это была лишь затычка для бурлящего вулкана. Молодой психопат превратился в закоренелого головореза, уже не опьяненного собственной силой, как описывал его Джонатан, а просто самоуверенного и жестокого.

Время меняет перспективы. Былые несчастья приносят успех, успехи оборачиваются несчастьем. Обидно, подумал я, что никогда не знаешь, плакать или радоваться тому или иному событию.

Жизнь постепенно вошла в нормальную колею. Касси с загипсованной рукой вернулась на работу, Банан изобрел новое блюдо на основе говядины со специями, а я ездил по фермам и конезаводам, приглядывая годовалых жеребят, которых скоро должны были выставить на продажу. Приближалась кульминационная точка моей работы, по которой Люк будет судить обо всей моей деятельности за этот год. Если мне удастся приобрести жеребят, которые будут выигрывать, это удовлетворительно; если удастся приобрести жеребенка, который станет родоначальником новой династии, это отлично. Между этими двумя крайними точками лежала область возможных результатов, от которой будет зависеть оценка Люка: хорошая, средняя или никакая; и я наделялся сделать как можно меньше ошибок.

Примерно неделю я мотался по фермам, временами заглядывая на скачки и к двум тренерам Люка, жившим в Беркшире, а каждую свободную минуту просиживая над каталогами. Сим Шелл сурово сказал, что он хочет лично присутствовать при покупке лошадей, которых я собираюсь поручить ему, и что он требует, чтобы в каждом случае с ним советовались. А Морт, трепеща каждым нервом, требовал, чтобы я приобрел одновременно Сэра Айвора, Нижинского и Норсерн Дансера, и никак не меньше.

Вечером в первый день торгов вместе со мной поехала Касси. Она бродила по ярмарке, демонстрируя свои неповторимые ноги, и жадно прислушивалась к разговорам. Каждый год на Ньюмаркетской ярмарке состояния рушатся быстрее карточных домиков, но разговоры были полны надежд и радостных ожиданий, и речь шла исключительно о рекордных скоростях и великолепных производителях.

Эйфория первого дня и нерастраченных чеков.

— Как все взбудоражены! — сказала Кассии. — Лица такие радостные...

— Радость приобретения. На следующей неделе наступит разочарование.

Потом придет оптимизм. И наконец, если тебе повезет, ты вздохнешь с облегчением.

— Но сегодня...

— Сегодня — да. Сегодня еще есть шанс приобрести будущего победителя дерби.

В тот день я купил двух жеребчиков и кобылку за бешеные деньги. Меня отчасти успокаивал тот факт, что я вышел победителем в соревновании с самыми солидными агентами, но я все же не мог избавиться от сосущего страха: а ну как это не они сдались слишком рано, а я зашел слишком далеко?