Страница 9 из 24
Суверенитет (верховенство) государства даже в чисто семейных и личных делах был в Риме так же силен, как и в Греции. Поэтому и здесь вопрос о браке почитается вопросом общественным и разрешается свыше. Одна из обязанностей цензоров состояла в том, чтобы содействовать размножению населения; с этой целью они всеми средствами побуждали молодых людей к браку, а старых холостяков наказывали увеличением налогов. Покровительству размножения нисколько не противоречит известный факт умерщвления больных и слабых детей: практиковалось это исключительно в видах улучшения расы и опять же в интересах государства. Особенно решительные меры понуждения принимаются после 164 года до Р. X., когда, с одной стороны, обнаруживается убыль населения, с другой – среди римлян начинает проявляться отвращение к браку. После нескольких соответственных постановлений римских цензоров Цезарь издает закон, которым право на получение земли в Кампании предоставляется лишь отцам трех или более детей. Всего решительнее на этот путь законодательного побуждения к браку вступает Август, что объясняется особенно сильным нерасположением его современников и соотечественников к семейной жизни и проистекающим отсюда уменьшением числа свободных граждан. Здесь не место подробно излагать изданные Августом законы; достаточно будет заметить, к чему они сводились: из всех кандидатов на общественные должности предпочтение давалось отныне тем, кто имел больше детей; бездетные граждане не получали наследств, оставленных по завещанию; овдовевшие супруги обязывались вступать в новый брак; обрученные лишались права откладывать свадьбу дольше двух лет и тому подобное.
Все эти строгие меры, принятые в целях увеличения народонаселения, не имели, однако, желаемого действия: свободное римское население не только не росло, но по временам даже уменьшалось, и это происходило по двум причинам: непрерывные войны сокращали численность населения непосредственно, а рабство, столь мало благоприятное развитию народонаселения во всех направлениях, подтачивало и разрушало римское общество косвенным образом. Справедливо поэтому замечание Мальтуса: «Если бы из страны удалили половину рабов и римский народ вследствие этого мог бы приложить свои силы к искусствам и земледелию, число граждан быстро возросло бы и такого рода поощрение оказалось бы действительнее для роста народонаселения, чем все законодательные меры».
Тогдашняя действительность, как это всегда бывает, нашла свое отражение и в современных ей учениях: взгляды Платона и Аристотеля по вопросу о народонаселении представляют собою не что иное, как возведение в принцип несколько облагороженной народонаселенческой политики греческого государства. В том идеальном строе, о котором мечтал Платон, брак строго регламентирован: верховная власть назначает, кто с кем должен вступать в супружество, и какое именно число браков должно быть заключаемо в данном году. Только здоровым детям государство позволяет продолжать свое существование, остальные же покидаются в пустынных местах и обрекаются на смерть. В этом Платон видит отличное средство не только для улучшения расы, но и против возможного избытка населения. Хотя Аристотель, в противоположность Платону, подчеркивает внутренний смысл семейной жизни и пишет даже нечто вроде дифирамба семье, на которую смотрит не только с государственной, но и с моральной точки зрения, тем не менее и он высказывает пожелание, чтобы государство не оставляло без своего вмешательства брачные отношения граждан. Он предлагает установить законодательным путем нормальный возраст для вступления в брак, перейдя который и состоящие уже в браке супруги должны расходиться; он предлагает даже, чтобы государство играло в некотором роде роль свахи, отыскивая и намечая невестам женихов, и наоборот. Словом, отеческая опека государства, вмешивающаяся в общественном интересе даже в интимные дела граждан, опека, составляющая отличительную черту всей классической древности, находит себе полное оправдание и даже дальнейшее развитие в сочинениях Аристотеля и Платона.
Со вступлением на арену общественной жизни христианства во взглядах на семью, на брак и на роль государства в вопросе о народонаселении происходит полный переворот. Брак объявляется отныне делом личным, не подлежащим государственной регламентации; вступление в супружеский союз признается вопросом совести, причем прежнему одобрению семейного начала противопоставляется ныне идеал аскетического обуздания плоти; что же касается роста народонаселения, то, по взглядам христианских теологов, оно регулируется не человеческими, а божескими законами. Государственная точка зрения сменяется религиозной, искусственное покровительство увеличению народонаселения – полнейшим невмешательством в эту область. Между тем, параллельно с распространением христианства идет своим чередом обезлюдение Италии, завещанное ей древним миром.
Если прежние средства борьбы с этим злом оказались, как мы только что видели, неудовлетворительными, то распространившийся теперь индифферентизм еще менее, разумеется, мог остановить надвигавшееся бедствие. Недостаток населения чувствовался повсюду: от него страдало земледелие, от него границы государства оказывались беззащитными при натиске варваров. Государство погибало, а граждане шли спасать свою душу в монастыри (в Египте, по расчету Руфима, число монахов равнялось числу всех остальных граждан).
Эпоха возрождения и реформации – эпоха протеста по преимуществу, а в вопросе, нас интересующем, знаменует собою реакцию против аскетических строгостей первобытного христианства. В то время как церковные реформаторы, и во главе их Лютер, восстают против идеала безбрачия, прямо противоречащего, по их мнению, категорической заповеди Бога «плодитесь и множьтесь» и вредно отражающегося на нравах, в обществе, между тем, под влиянием реставрации древней, языческой литературы и памятников древнего искусства замечается особенно сильное стремление освободиться от ига монастырской морали, заменить умерщвление плоти открытой ее реабилитацией. Такой поворот в общественном мнении подготовил собою известное направление позднейшей государственной политики. Но главной причиной и этого поворота в общественном мнении, и изменения государственной политики в более благоприятную для народонаселения сторону были, разумеется, факты действительной' жизни: чрезвычайная смертность и слабый рост населения, характеризующие собой эпоху средних веков. Повальные болезни, негигиеничность всего строя жизни и кровопролитные войны значительно обезлюдили с течением времени многие прежде цветущие страны Европы. Из чувства самосохранения, из чувства страха перед будущим и перед соседями общество и государство на заре нового времени вдруг отшатнулись от строгой, аскетической морали и проявили склонность впасть в противоположную крайность, лишь бы избавиться от действительно страшного бедствия – обезлюдения всей Европы.
Когда промышленная дезорганизация, составляющая отличительную черту первой половины средних веков, должна была уступить свое место сначала цеховому устройству, а потом постепенно более крупной форме промышленности, и когда параллельная ей политическая разобщенность, последствие феодальной системы, сменилась централизованным государством, – вопрос о народонаселении успел уже совершенно освободиться от нравственно-религиозной цензуры. Он снова, как в классическом мире, стал рассматриваться с общественно-государственной точки зрения, и то разрешение, которое он теперь получил, свидетельствует об особенной важности, придававшейся ему государственными людьми XVII—XVIII веков. Для них вопрос о народонаселении был тесно связан с вопросом о богатстве: богатой они считали такую страну, которая имела больше драгоценных металлов, но драгоценные металлы получались главным образом благодаря внешней торговле, в обмен на произведения туземной промышленности; нужно было, значит, стремиться к возможно большему развитию отечественной промышленности, а это признавалось возможным лишь при условии увеличения числа людей, занятых производством, при условии размножения населения вообще. Практический вывод отсюда: надо всячески поощрять рост населения – вывод, получивший действительно свое осуществление в правительственных мероприятиях того времени.