Страница 13 из 22
Отсюда вытекает, что верность в браке искусственна по отношению к мужчине и естественна по отношению к женщине. Таким образом, и Шопенгауэр, с которым согласны Гартман и Ренан, сводит любовь, подобно Дарвину, к процессу размножения, к половому отбору.
Но больше ученых и философов на легенду о любви ополчились сами же поэты и художники. Начали кампанию пессимисты-лирики с Байроном во главе. «Thy love is lust, thy friendship all a cheat» [9],– восклицает этот поэт, обращаясь к человечеству, и эту же мысль еще определеннее высказал Лермонтов: «Любить… но кого же?.. на время – не стоит труда, а вечно любить невозможно». И то, что у лириков выступает как мимолетное настроение, аналитическая литература пытается обобщить в целом ряде художественных экспериментов. Можно сказать, что вся натуралистическая литература, начиная с «Госпожи Бовари» и кончая «Крейцеровой сонатой», есть какое-то сплошное обличение любви с целью доказать ее лживость, мимолетность, случайность, грубость. В ряду этих «любоборцев» не последнее место занимает Ибсен; он примыкает к общему разрушительному движению, хотя в то же время его взгляды на любовь вполне своеобразны.
Любви и семье Ибсен посвятил три пьесы: «Комедия любви», «Эллида» («Женщина с моря») и «Нора». Во всех этих пьесах неуклонно и последовательно, как математическая формула, проводится следующая идея: того чувства, которое зовут романтическою любовью, нет и быть не может; нет вечной любви, и поэтому семья, основанная только на любви, неминуемо приходит к страданиям и к разрыву; ни любовь друг к другу, ни даже любовь к детям не в силах надолго связать супругов, потому что оба эти чувства производные, неглубокие, призрачные. Страсть исчезает в первые месяцы супружества; счастье детей не может заменить личного счастья. Есть только одно чувство могучее и вечное – это любовь человека к самому себе, страстная жажда быть самим собою, сохранить свою индивидуальность, свою свободу. Только взаимное уважение, признание друг в друге неприкосновенной личности, – только это чувство вполне удовлетворяет человека и дает ему счастье. Обаяние молодости, красота, физическая страсть, привычка, семейный мир, благо детей – все это прахом распадается при столкновении с жаждой свободы, с желанием оградить свое «я» от всякого деспотизма, даже от деспотизма любви.
Идею эту Ибсен исследует двояким образом. В «Комедии любви» и в «Эллиде» он ставит чутко развитую женщину между двумя мужчинами: молодым и страстно, деспотически в нее влюбленным и старым и уважающим ее нравственное «я»; женщина отдает предпочтение второму. В «Норе» та же идея доказывается через отрицание: чутко развитая женщина бросает любимого мужа и любимых детей, когда убеждается, что ее только любят, но не признают ее духовной самостоятельности и свободы.
«Комедия любви» – первая пьеса Ибсена из современной жизни, созданная им на 34-м году. Написана она стихами, в виде оперного либретто, и совершенно лишена драматического действия; это диссертация о любви, слишком длинная, местами риторическая по языку, но с начала до конца обвеянная юношеской силой и восторженностью. Ибсен разрушает иллюзию любви без всякой грусти и даже с какой-то радостью. Любовь – это обман, болезнь сознания и воли…
Действие происходит весною, в саду, среди фруктовых деревьев, покрытых белыми цветами, в виду синего моря, под ясным небом. Действующие лица – влюбленные парочки, окруженные толпою добродетельных матерей, тетушек, гостей, слетевшихся на праздник любви, как птицы на добычу. Вдова Халм сдает комнаты молодым людям и до сих пор пристроила семь племянниц за квартирантами; теперь наступила очередь двух ее дочерей; в старшую, Анну, обыкновенную девушку, созданную для семейного очага, влюбляется студент теологии Линн; младшую – героиню пьесы – восторженную и свободолюбивую Сванхильд – любят двое: молодой поэт Фалк и старый коммерсант Гульстад. Тут же имеется еще одна парочка влюбленных, уже обручившихся: банковский чиновник Стювер и бойкая, сентиментально-рассудительная Шэре. Среди гостей обращает на себя внимание местный пастор Строман, являющийся в сопровождении своей супруги и семи дочерей, одна другой меньше, как трубы органа, – сравнение для дочерей пастора крайне удачное. В первой половине пьесы показывается, как быстро под влиянием житейской прозы стирается позолота первой любви, как семейные заботы убивают в человеке свободные порывы юности. Пастор Строман был когда-то восторженным мечтателем; он сочинял политические брошюры, писал стихи, рисовал, пел, стремился к новой жизни, но, с тех пор как женился на своей поэтической Маре, превратился в пастыря в прямом и переносном смысле: у него богатый приход и большой скотный двор; тот и другой приносят ему доходы, он забыл свои мечты, поэзию и даже разучился красно говорить. Судьба Стромана угрожает всем другим действующим лицам пьесы. Стювер, полюбив Шэре, из чиновника превратился в поэта и испортил в конторе много казенной бумаги на стихотворные послания, но, как только он обручился с нею, размер и рифмы стали бороться между собою, – Стювер и его сентиментальная невеста заняты вопросом, где бы занять сто марок для устройства квартиры. «Давай помечтаем! – говорит ему невеста. – Стювер, посмотри! Луна плывет, сидя на своем троне. Да ты не сюда смотришь!» – «Нет, я вижу, – отвечает Стювер, – но я думаю о векселе».
Та же участь ожидает Линна. Он кончил богословский факультет и мечтает уехать миссионером в Африку. Его неопытная невеста соглашается с ним, но об этом плане узнают тетушки; они бьют тревогу, окружают несчастного мечтателя и доказывают ему, что теперь он более не один, не свободен и не имеет права мечтать. Линн в конце концов сдается и соглашается принять должность школьного учителя. Вместе с мечтами проходит восторженность его любви. «Не позвать ли к тебе Анну?» – спрашивает его Фалк. – «Нет, – отвечает Линн, – мы говорили с ней до глубокой ночи и переговорили обо всем главном. Если ей нужно будет, она позовет. Вообще, мне кажется, что следует бережливо пользоваться своим счастьем… В эту минуту мне всего дороже моя трубка и мой кнастер[10]».
Обличителем буржуазной любви, враждебной всему возвышенному и смелому, является Фалк, романтик и эгоист, признающий только силу страсти, личное счастье, радость настоящей минуты. С присущей героям Ибсена резкостью он нападает на Стромана, Линна, Стювера, объявляет войну семейным добродетелям и доводит дело до открытой вражды с прежними друзьями, до того, что вдова Халм отказывает ему от квартиры и просит поскорее убраться. Начинается эта сцена замечательной аллегорией о существе любви. Общество сидит в саду за чайным столом; тетушки радуются, что размолвка между Линном и Анной благополучно кончилась; Шэре заявляет, что гроза освежила цветок любви. Фалк пользуется этими словами и обращается к обществу с вопросом: если правда, что любовь похожа на цветок, то на какой именно?
Шэре. Разумеется, на розу: любовь окрашивает жизнь в розовый цвет.
Молодая дама. Любовь похожа на анемону, которая растет под снегом и обнаруживает свой венчик, лишь вполне расцветши.
Одна из тетушек. Любовь подобна львиному зеву, растущему повсюду, даже на большой дороге, под ногами прохожих.
Линн. Нет, она похожа на ландыши и в каждой молодой груди распускается в дни животворного мая.
Вдова Халм. Она похожа на хвойные деревья, вечнозеленые как в январе, так и в июне.
Гульстад. Она похожа на исландский мох, который в прежнее время молодые дамы употребляли против грудных болезней.
Госпожа Строман. Ах, нет! Она похожа на цветок, который так красив; он, кажется, серого цвета, нет, фиолетового; как его… он напоминает… как досадно, что я в последнее время стала забывчива.
Сванхильд. Она похожа на камелии, которыми украшают голову, отправляясь к чужим людям, на бал, зимою.
Строман.(окруженный детьми). Нет, любовь похожа на грушевое дерево, весною покрытое белоснежными цветами, а к осени – многочисленными, как звезды, плодами, из которых каждый, если Бог захочет, может стать таким же деревом.
Фалк. Каждый придумал свое сравнение, и все неудачно. Чтобы покончить спор, скажу свое, и вы толкуйте его, как кто хочет. (Становится в ораторскую позу, патетически.) С Дальнего Востока к нам приходит одно растение; оно цветет в садах Небесного царства…
Дама. Это – чайный цветок.
Фалк. Да, это он. Его родина кажется нам сказочной страной, Эдемом, лежащим далеко за песчаною пустыней… Линн, налей мне до краев чашку чаю, за чаем хочу я говорить о чае и о любви. Он зеленеет и цветет в далекой сказочной стране, и, подобно ему, любовь живет только в стране сказок и чудес. Только сыны Небесного царства умеют заботливо вырастить душистый цветок; точно так и любовь пускает свои корни только в сердце, таящем хоть каплю небесной крови… О сударыни, у каждой здесь в сердце скрыто «Небесное царство», огражденное стыдливостью, словно китайскою стеною; там, в киосках фантазии, вздыхают прекрасные образы, – им принадлежит первый сбор любовных мечтаний; последующие сборы, смешанные с пылью, уже достаются нам; они наполняют рынок.
Говорят, чай теряет свой аромат, побывав на море; его перевозят через пустыню, и казаки кладут на него клеймо в знак того, что он не поддельный. Дорога любви ведет также через пустыню, и горе тому, кто доверит свою любовь морю свободы; подымутся крики, что любовь потеряла аромат нравственности, что она незаконна.
И вот еще великое сходство: Небесное царство трудно переносит культуру; великая стена развалилась, власть обессилена, последний мандарин повешен; недалеко время, когда сказочная страна сама превратится в сказку, в которую никто не будет верить. Вместе с верою в чудо исчезла точно так же истинная любовь. (Поднимает чашку.) И пусть исчезло то, что чуждо нашим дням, осушим эту чашу в честь покойного амура.
Один из гостей. Что он хотел этим сказать?
Другие. Он говорит, что любовь умерла…
9
«Твоя любовь есть похоть, а вся дружба – обман» (англ.)
10
сорт дешевого табака, нечто вроде махорки