Страница 15 из 25
Шильонский замок 1820-х годах. Рисунок Гардинга, гравюра Э. Финдена.
На обратном пути из Шильона их застигла гроза, и они должны были оставаться целых два дня в деревне Уши из-за непрекращавшегося ливня. Эти два дня Байрон употребил на то, чтобы написать «Шильонского узника» и окончить 3-ю песню «Чайльд-Гарольда», начатую еще во время путешествия по Рейну. Во время своего пребывания в Швейцарии поэт посетил знаменитую госпожу Сталь на ее великолепной вилле, расположенной на берегах Лемана, в деревне Kоппe. Он был хорошо знаком с ней еще в Лондоне. Когда знаменитая француженка прочла в первый раз его трогательное стихотворение «Прости», написанное им некоторое время спустя после своего развода с женой, она воскликнула: «Как бы мне хотелось быть на месте леди Байрон!» Теперь, когда г-жа Сталь встретилась с ним в Швейцарии, она настойчиво уговаривала его, чтобы он написал примирительное письмо к своей жене. Байрон долго не соглашался на это, но в конце концов уступил ее увещеваниям. Ответом на это предложение мира был сухой и лаконичный отказ, глубоко оскорбивший поэта, после чего его отношение к жене сразу переменилось, и он в своих последующих произведениях уже более не считал нужным щадить ее.
В конце августа Шелли с женой и мисс Клер уехали в Англию, и Байрон остался в Женеве один. Но одиночество его было непродолжительным. Уже в начале сентября он имел удовольствие обнимать своих старых товарищей и друзей Дэвиса и Гобгауза, привезших ему самые свежие новости с родины. В конце сентября поэт вместе с Гобгаузом совершил тринадцатидневное путешествие по Бернским Альпам. Немедленно после этого он, под свежим еще впечатлением, которое на него произвела величественная природа Швейцарии, начал создавать своего великого «Манфреда». В течение лета, проведенного Байроном в Швейцарии, он очень много работал. Кроме 3-й части «Чайльд-Гарольда», «Шильонского узника» и начала «Манфреда», поэт написал в это время еще «Сон», «Тьму», «Озеро Леман», «Прометея» и «Стансы к Августе». В начале октября он оставил Швейцарию и в сопровождении своего друга Гобгауза отправился в Италию. Посетив Милан и Верону, поэт в начале ноября прибыл в Венецию, где решил поселиться надолго.
Байрон во время пребывания в Венеции в 1818 году. Рисунок Харло
В первом письме его из этого города, написанном всего несколько дней спустя по прибытии туда, мы читаем между прочим следующее: "…Кроме того, я влюбился, а это есть самое лучшее или самое худшее, что я мог сделать. Я имею чрезвычайно хорошую квартиру в доме одного «Венецианского купца», который всегда занят своими делами и имеет 22-летнюю жену по имени Марианна, которая своей внешностью очень напоминает антилопу. Она имеет большие, черные, восточные глаза с тем особенным выражением, которое редко встречается у европейских женщин…»
Таков был дебют Байрона в Венеции. В письме к своему издателю от 2 января 1817 года поэт следующим образом описывал нравы, господствовавшие тогда в городе «каналов и гондол»: «Состояние нравов здесь почти то же, какое было во времена дожей. Женщина считается добродетельной, если она ограничивается своим мужем и только одним любовником; те, которые имеют двух, трех или более любовников, считаются несколько ветреными… Чрезвычайно трудно доказать здешней женщине, что она поступает не так, как следует, имея amoroso (любовника). На это смотрят как на грех только тогда, когда оно скрывается или когда число любовников больше одного…»
При таком состоянии местных нравов неудивительно, что прием, сделанный поэту в Венеции, нисколько не походил на женевский. Аристократические салоны здесь сразу открылись перед английским лордом и поэтом, который очень скоро даже стал украшением местного общества. Об образе жизни Байрона в первые месяцы пребывания в Венеции мы читаем в письме его к Муру от 24 декабря 1816 года следующее: «Я веду здесь очень регулярную жизнь. По утрам отправляюсь на своей гондоле в монастырь Св. Лазаря, где беседую с армянскими монахами и помогаю им в составлении армяно-английской грамматики. По вечерам занимаюсь одним из многих видов безделья: бываю в театре или на каком-нибудь рауте. Вчерашний вечер я провел на рауте у губернатора; присутствовали, конечно, все сливки здешнего общества…» В карнавале 1817 года Байрон принимал очень деятельное участие, и следствием было то, что он по окончании празднества от крайнего истощения заболел свирепствовавшей тогда в Венеции болотной лихорадкой. Во время болезни за ним ухаживала его возлюбленная Марианна; от врачей и лекарств он упорно отказывался, и этому обстоятельству приписывал потом свое выздоровление. Едва оправившись от болезни, поэт предпринял путешествие в Рим, на пути посетил Феррару, где вдохновленный видом тюрьмы, в которой когда-то сидел великий итальянский поэт, написал «Жалобу Тассо». После Феррары знаменитый турист посетил Флоренцию, очаровавшую его своими роскошными картинными галереями. В Рим он прибыл в начале мая.
Байрон, созерцающий развалины Рима. Рисунок В. Вестоля, гравюра Вильмара.
Проведенное там короткое время Байрон употребил на посещение знаменитых достопримечательностей великого города и его окрестностей и на переделку 3-го акта «Манфреда». В начале июня он уже возвращался обратно в Венецию, в объятия своей Марианны, по которой не переставал тосковать все время своего пребывания в Риме. В Венеции он теперь поселился в собственной квартире, на великолепной вилле «Ла-Мара», расположенной в ближайших окрестностях города. Марианна жила с ним с ведома своего мужа, получавшего за такую снисходительность время от времени довольно крупные суммы денег. В образе жизни поэта тоже произошла некоторая перемена. Он значительную часть дня посвящал теперь прогулке верхом, наедине или в сопровождении какого-нибудь приятеля. Прогулки эти были предметом постоянного любопытства со стороны его соотечественников, которые целыми толпами ожидали его каждый день в том месте, где он обыкновенно менял гондолу на лошадь и наоборот. Поэт испытывал всегда необыкновенное удовольствие, когда ему удавалось обмануть ожидавшую его публику и ускользнуть незамеченным.
В начале 1818 года Байрон отослал, наконец, Марианну обратно к мужу и после этого переселился из загородной виллы в роскошный дворец, нанятый им в центре города. В карнавале этого года он принимал еще более деятельное участие, чем в предшествовавшем, и с этого времени начался самый печальный период его пребывания в Венеции. Слишком широкая свобода нравов и чрезвычайная снисходительность общественного мнения с самого начала имели вредное влияние на страстную, необузданную натуру поэта. Пока Байрон жил с Марианной, он все-таки оставался еще на высоте требований местной морали, но как только расстался с женой «Венецианского купца», то начал быстро погружаться в самый омут разврата и дошел, наконец, до того, что даже венецианцы были шокированы его образом жизни. Байрон стал менять своих любовниц чуть ли не каждый день и при этом брал их из самых низших слоев венецианского общества. Великолепный дворец его на Большом канале превратился в гарем, где, окруженный толпой падших женщин, он проводил целые вечера в кутежах и пьянстве. Этот бешеный разврат поэта в первые годы его пребывания в Италии объясняется до некоторой степени и его тогдашним настроением. Он находился еще под мучительным впечатлением внезапно обрушившегося на него семейного несчастья и думал найти забвение в таком ненормальном образе жизни. Наконец, он еще чувствовал ужасную обиду, которую ему нанесли соотечественники, и хотел показать им своим, шокировавшим их, поведением, как глубоко он презирал любое мнение о нем. В это же время Байрон отказался и от своей диеты, вследствие чего стал быстро жиреть и терять красоту. В письме к своему издателю от 6 апреля 1819 года, т. е. после двух лет подобной жизни, он следующим образом описывал со стояние своего здоровья. «Вы спрашиваете меня о здоровье: в начале этого года я находился в состоянии крайнего истощения и страдал полнейшим расстройством желудка. Я принужден был отказаться от прежнего образа жизни, который быстро приближал меня к могиле. Я теперь стал лучше и здоровьем, и поведением».