Страница 1 из 86
Часть первая
Необычайный проект
Глава 1
КНЭ
Географические карты всех частей света, огромная, почти до потолка, карта СССР, диаграммы, чертежи, синьки, эскизы зданий, сооружений, снарядов самых необычайных форм и размеров сплошь закрывали стены и простенки большой комнаты в Доме учёных.
На столиках, этажерках и полках разместились макеты и модели этих зданий и снарядов. Тут были диковинные гидростанции над голубыми лентами рек, вертикальные разрезы гигантских понтонов, качающихся над прозрачными морскими глубинами, плотины, прорезанные многочисленными огромными трубами, высочайшие ажурные башни с букетом ветряных колёс на вершине, коротко усечённые конусы и длинные полуцилиндрические желоба, устремлённые кверху и покрытые внутри зеркалами.
Большой овальный стол с изогнутыми ножками стоял посреди комнаты. Он был уставлен стаканами чая, кофе, бутылками ликёров, сифонами, вазами с фруктами и конфетами, коробками папирос и сигар.
У стен стояли мягкие диваны, в углах, вокруг маленьких столиков, были разбросаны удобные кресла; большой стол окружали лёгкие стулья.
Комнату наполняли шум, говор, смех, весёлые восклицания. Человек двадцать мужчин и женщин, разбившись на группы, оживлённо беседовали.
Сегодня дежурный распорядитель – Цейтлин.
Он непомерно толст, этот Цейтлин, но его энергия и подвижность изумительны. Он весел, его толстые, красные губы улыбаются, а близорукие глаза щурятся под большими очками. Вот он схватил стакан чая и поставил возле миловидной, невысокой девушки:
– Пейте, Ниночка, пейте, голубушка! Поправляйтесь!
– А вы, Илья Борисович, от чая так поправились? – спросил Андрей Иванович, спокойный, смуглый человек с густой шапкой тёмных волос.
Но Цейтлин уже не слышал. Из другого конца комнаты он тащил к столу сразу трёх человек, яростно споривших возле этажерки с моделями зеркальных приборов.
– Да идите же к столу наконец! – кричал он. – Можете и там спорить, несчастные гелиофантасты! Конкретной пользы будет столько же…
Николай Рощин, высокий блондин с длинным, худым лицом, быстро повернулся к Цейтлину и язвительно произнёс:
– Я думаю, что всей ветротехники хватает только на твою энергию. В этом, кажется, и вся конкретная польза от неё.
– Ты говоришь глупости, Николай! – У Цейтлина от обиды задрожали губы. – Моя ветроэнергетика даёт уже столько электроэнергии, сколько три Днепрогэса, а твоё гелио пока способно только сушить фрукты, давать горячую воду в банях да жарить котлеты в Средней Азии.
– Я не спорю, – сказал, смеясь, Рощин, – ты полон ветроэнергии, но это старая, древняя, известная чуть ли не египтянам сила. Ветроэнергия просто анахронизм в нашем Клубе новой энергии. А ты так пренебрежительно относишься к гелиотехнике и её представителям, что я, кажется, внесу предложение об исключении тебя и твоей ветроэнергетики из КНЭ.
– Подумаешь! – презрительно скривил губы Цейтлин. – Если так рассуждать, то, пожалуй, придётся распустить весь наш клуб. Здесь не представлен ни один вид энергии, которая не насчитывала бы за собою веков. Твоё гелио, Николай, ещё, говорят, Архимед пустил в ход, когда огромным зеркалом, составленным из тысяч женских туалетных зеркал, поджёг римский флот, осаждавший Сиракузы. Энергию морских приливов и отливов использовали в Англии и Нормандии ещё в четырнадцатом и пятнадцатом веках. Энергию падающей воды тоже с незапамятных времён применяли в водяных мельницах. Как же ты исключишь ветроэнергию? Нет, брат, этот номер не пройдёт!
И, сверкнув стёклами очков, он помчался к дверям, весело приветствуя входящего:
– Кого я вижу?! Милый, сумрачный друг мой! Где ты пропадал?
Лицо Никиты Мареева было, в самом деле, невесёлым. Две резкие морщины залегли над переносицей, две другие – длинные, глубокие – протянулись от носа вниз, к небольшой чёрной бородке. Густые брови низко нависли над чёрными, строгими, почти жёсткими глазами.
Увидев Цейтлина, Мареев улыбнулся. Взгляд неожиданно стал мягким.
– Где же ты пропадал, Никитушка? – пожаловался Цейтлин, обнимая Мареева. – Ты меня подводишь. Я тебя ввёл в наш клуб, а ты на одном собрании побывал и пропал на полгода! Что же это такое?!.
– Не сердись, дружище! – ответил Мареев. – Некогда. Я занят сейчас новым проектом. Кроме того, месяца два пробыл на нефтяных промыслах.
– Проект? Нефтяные промысла? – с изумлением протянул Цейтлин. – И я ничего не знаю об этом?! Позор! И если проект связан с нефтью, то что у тебя общего с нашим Клубом новой энергии?
– Не беспокойся, Илья. Я верен до гроба нашему клубу. А на нефтяных промыслах я изучал работу нового сплава «коммунист». Ты слышал о нём? Он твёрже алмаза, и любая горная порода для него значит не больше, чем масло для ножа.
Разговаривая, они подошли к столу. Усевшись, Мареев прислушался к оживлённому разговору соседей. Нина Малевская рассказывала Андрею Ивановичу о последнем проекте ветросиловой электростанции, которую собирались установить на Мархотском перевале у Новороссийска.
– Её мощность будет доходить до двадцати тысяч киловатт, диаметр колеса – сто двадцать метров, высота башни – девяносто метров.
– Какая махина! Сколько металла, труда, и сколько непостоянства, случайностей! – огорчался Андрей Иванович, её собеседник. – Ваша ветроэнергетика, по-моему, сплошной пережиток старины, как паруса в век паротурбинного судоходства. Будет ветер или не будет?.. Пошлёт боженька силы или нет?.. Перешли бы лучше, Нина Алексеевна, к нам, в лабораторию "разницы температур".
Малевская насмешливо посмотрела на Андрея Ивановича.
– Будет ветер или не будет? Не беспокойтесь, – он всегда есть и всегда будет. Нужно только забираться повыше, где существуют постоянные ровные потоки воздуха. А металла у нас с избытком хватит. Зато, когда мы вполне освоим эти агрегаты по двадцать тысяч киловатт и установим их в достаточном количестве, мы зальём всю страну электроэнергией. Тогда о кустарщине вашей "разности температур" и говорить не придётся.
– Ну, что же! Всё решит копейка… маленькая трудовая советская копейка. Посмотрим, у кого киловатт-час работы обойдётся дешевле, тогда и решится вопрос о преимуществе.