Черные Земли

По-королевски величественный, Принц поднялся из золотого кресла и подошел к Дэмьену. Пока Принц шел, священник осторожно сунул руку в рукав, стараясь скрыть этот жест за полной неподвижностью всего тела. Слава Богу, за спиной у него лейб-гвардейцев сейчас не было; оставалось надеяться на то, что и стоящие по бокам ничего не заметят. Когда Принц подошел на достаточно близкое расстояние, Дэмьен убедился в том, что он и впрямь стал старше, чем только что накануне. Гораздо старше. На лице появились морщины, которых не было раньше, и пятна по-старчески обесцветившейся кожи. Дэмьен без всяких церемоний пораженно уставился на этого человека, настолько его поразила происшедшая с ним перемена. При этом другие мысли – в том числе о ноже – оказались отброшены в сторону.

Да и черт бы побрал этот нож! Он не нашел его, даже лихорадочно ощупав то место, где должно было находиться оружие, рискуя тем самым порезаться самому. Что бы ни Сотворил со своим ножом Таррант, чтобы Принц не почуял его, Дэмьен и сам совершенно не чувствовал его.

Священник невольно отпрянул, когда Принц подступился к нему почти вплотную. При этом сделав вид, будто испугался человека, подвергнувшего его накануне столь мучительной процедуре. Хотя на самом деле шум шага должен был заглушить звон цепочки кандалов в тот момент, когда Дэмьен, сунув одну руку в рукав другой, отчаянно нашаривал нож, который был спрятан там, во всяком случае, должен был быть спрятан. И в конце концов он нашел оружие. Но не почувствовав пальцами, как это произошло бы с обыкновенной вещью, – он обнаружил его, потому что между двумя пальцами образовалась пустота, которую они не могли преодолеть, хотя по ощущению там не было ничего, кроме воздуха. Значит, нож. Он отступил еще на шаг, высвобождая изящное оружие или, по меньшей мере, надеясь высвободить, потому что он его по-прежнему не чувствовал и не воспринимал никаким другим способом. Но едва отступив, он увидел, как один из стражей шагнул к нему, а второй взялся за пистоль. Вот оно, значит, как. Вот и вся свобода, ему предоставленная.

– Сколько вам лет? – спросил Неумирающий Принц.

Вопрос настолько поразил Дэмьена, что он едва не выронил чудом найденный нож.

– Что?

– Я спрашиваю, сколько вам лет?

На мгновение Дэмьен забыл даже это. Принц замер в ожидании.

– Тридцать четыре, – отозвался наконец священник. Неужели ему действительно столько лет? Число казалось огромным, количество прожитых лет – нереальным. – А что?

Принц улыбнулся, но от этой улыбки повеяло холодом.

– Владетель поведал мне о ваших победах. О вашей силе, вашей выносливости, вашей сущности… Вот мне и стало интересно, надолго ли вас еще хватит. Все эти качества присущи молодости и все они проходят вместе с нею.

Дэмьен уже высвободил нож и крепко сжал его рукоять в правой руке.

– Я догадываюсь, что все это пройдет гораздо быстрее, а именно в ближайшую пару дней, – сухо сказал он.

Сердце его отчаянно билось, но голос звучал ровно.

Принц кивнул:

– Скорее всего.

Если бы Дэмьену предоставили возможность внести в свою жизнь о дну-единственную поправку, он выбрал бы вот что: здесь и сейчас у него на руках не должно было оказаться наручников. А большего ему и не потребовалось бы. Но наручники были скреплены цепью, которую невозможно рассечь обыкновенным стальным лезвием, и оставалось надеяться лишь на то, что звенья цепи разъединит заложенное Таррантом в нож холодное пламя. Тем более, что холодное пламя неоднократно совершало это на глазах у самого Дэмьена в прошлом. А если нет… Тогда пришел конец им обоим. Потому что стоит ему сойти с места, как все присутствующие увидят, что у него в руке, а там уж Принцу не понадобится много времени, чтобы при помощи Творения понять, что это такое и откуда оно взялось у Дэмьена.

Он всем своим нутром ощущал, что Таррант смотрит на него во все глаза, смотрит с предельным вниманием. «Он рискнул всем, – подумал Дэмьен. – Рискнул всем, лишь бы предоставить мне этот шанс». И священник отчаянно и как бы испуганно встрепенулся, когда Принц оказался рядом, заглушая звоном цепи движение, в ходе которого просунул заговоренную сталь между звеньями. Пусть здешний властелин думает, что Дэмьена так напугало одно его приближение. Пусть думает все, что угодно, лишь бы не сорвалось.

Выигрывая время, он мотнул головой в сторону Тарранта и грубо поинтересовался:

– А этому вы что заплатили?

Неужели и впрямь по цепи, сковывающей его руки, прошла холодная дрожь? Или он всего лишь принимает желаемое за действительное?

Принц, полуобернувшись к Охотнику, удостоил его кивком.

– Мы с Его Светлостью нашли взаимопонимание. Среди властителей мира сего речь идет не о купле-продаже, а о неких условиях предполагаемого союза.

Время. Ему нужно выиграть время. Дэмьен заставил себя поглядеть на Тарранта, заставил себя заговорить голосом, полным ненависти и обиды, заставил себя плюнуть в сторону этого человека.

– Ты убил Хессет, ублюдок! Убил точно так же, как если бы ты перерезал ей горло собственными руками!

Холод. Теперь, вне всякого сомнения, появился и холод. Холод на запястьях, где наручники впились в тело. Холод в кончиках пальцев, которые успело лизнуть холодное пламя. Сколько же времени понадобится ему, чтобы со всем управиться? Как ему догадаться, в какой миг следует рискнуть нанести удар? Шанс выпадет только один, и если он ошибется в расчетах… Нет, об этом лучше не думать.

– Хессет сама погубила себя, решив участвовать в путешествии, – невозмутимо возразил Таррант. Он отхлебнул из кубка; на этом были выиграны еще несколько драгоценных секунд. – Миссия с самого начала была ошибочной, и вам обоим следовало бы понять это заранее.

Принц совсем отвернулся от Дэмьена. Возможно, лишь затем, чтобы отдать какое-нибудь распоряжение; возможно, затем, чтобы отойти от наскучившего ему пленника. Вот оно, мгновение, понял Дэмьен. Сейчас или никогда.

Он резко рванул наручники на себя. Взмолившись, как он не молился еще ни разу в жизни, о том, чтобы холодное пламя справилось со своей работой и чтобы цепь разорвалась прежде, чем лейб-гвардейцы успеют среагировать на его жест. Краем глаза он увидел, как метнулся к нему, встревожившись, ракх, а Принц уже стоял спиной к нему…

И тут раздался звук, подобный треску лопнувшего стекла, и руки священника оказались свободными, хотя сразу же их обожгло под градом частых ударов, а цепь замороженной шрапнелью брызнула на шелковый ковер, а ракх уже был совсем рядом, а Принц отпрянул, а нож превратился в дугу серебряного пламени, устремившись к единственно возможной мишени, и расстояние до нее составляло всего какой-то дюйм…

И сталь, войдя в плоть, взметнулась снопом ледяных искр. Дэмьен ударил столь стремительно, что хотя Принц своевременно поднял руку, чтобы отразить нападение, перехватить удар ему не удалось, – острие ножа впилось ему в шею, скользнуло внутрь, рассекло сонную артерию, поставляющую кровь и, следовательно, жизнь в мозг. Кровь густой и темной струей брызнула из раны, когда Дэмьен выдернул из нее нож; следовало лишь молиться о том, чтобы Принц в свои последние мгновения не смог припасть к Фэа. Потому что если ему удастся совершить Творение, если удастся закрыть и залечить рану… тогда они все мертвы – и он, и Таррант, и Йенсени, и миллионы жителей Севера, которых Принц вознамерился истребить. А выживи он, так истребит непременно.

Тело Принца судорожно изогнулось – и это движение оказалось настолько внезапным, что Дэмьен выронил нож. Он увидел, как лезвие, искрясь, полетело на ковер, а потом пропало из виду, затерявшись среди узоров, пока Принц опускался на колени. Но нож священнику был уже ни к чему. Вслед за истекающим кровью Принцем он бросился на пол, готовый разорвать колдуна, если понадобится, на части собственными руками. И в какой-то миг ему почудилось, будто рваная рана и впрямь начала закрываться. Он услышал голоса, шум шагов, лязг извлекаемого из ножен оружия. В любое мгновение на него могли наброситься, убить, но мысль о смерти волновала его лишь в той степени, в которой дело его рук осталось бы незавершенным.