Черные Земли

– Остальных смертей вам хватило.

Бледные глаза посмотрели на священника, искры в них показались в лунных лучах трещинами во льду.

– Этого было достаточно, чтобы уговор вступил в силу. А мне ничего другого и не требовалось.

– Вот оно как, значит?

Отвернувшись, Таррант вновь уставился в морскую даль.

– Так оно и есть, священник. Такова истина. Можете, если вам хочется, внести поправки в священные тексты. Святая Церковь от этого, несомненно, только выиграет.

На миг Дэмьен онемел от изумления. А затем выпалил:

– Ну и дерьмо же вы! Сами хоть это понимаете? – А когда Охотник промолчал в ответ, добавил: – Вы хотите убедить меня в том, что один из ваших сыновей в ту роковую ночь отсутствовал чисто случайно? Это было самым главным Творением за всю вашу жизнь, и вы спланировали его недостаточно тщательно для того, чтобы собрать под один кров всех подлежащих уничтожению жертв? – Он сплюнул себе под ноги. – Что же я, по-вашему, полный идиот?

Охотник тихо хмыкнул:

– Вы сами говорили про себя такое.

– А я уверен, что вы сами решили оставить его в живых. Я уверен, что ваша единственная слабость заключается в тщеславии, и в тот раз вы этой слабости поддались. Род Таррантов был вашим высшим Творением, и вы не смогли устоять перед искушением посмотреть, как ваш сын сумеет распорядиться наследием – страной, властью, титулом – после вашего ухода. Речь не о милосердии, Охотник, а о еще одном вашем эксперименте вдобавок ко всем прочим. – Таррант промолчал. – Ну как? Прав я или нет?

Серебряные глаза глянули на него – осуждающе и презрительно.

– А зачем вы сюда явились?

Дэмьен негромко ответил:

– Хессет сказала, что девочка пользуется приливной Фэа.

По голосу Тарранта он понял, как отвратительна тому такая возможность.

– Вот как? Человечество наконец адаптировалось к этой силе.

– А вас это, судя по всему, не очень удивляет.

– У долгожителя вырабатывается особое зрение, преподобный Райс. Я родился в эпоху, когда посвященные появлялись крайне редко, и мне довелось наблюдать, как их количество возрастает с каждым новым поколением. Однако лишь у весьма немногих людей нашей породы имеются собственные дети, и к тому же Видение, как правило, не передается по наследству. Но какое же другое объяснение было бы здесь уместно? Эта планета изменяет нас, вырабатывает у нас общие признаки с аборигенами. Но приливное Фэа… это и впрямь нечто исключительное.

Он покачал головой, сложив руки на груди. Все это выглядело на редкость человечно. И на удивление уязвимо.

– Той ночью… – прошептал он.

Дэмьену не было нужды спрашивать какой. Речь могла идти об одной-единственной ночи.

– Той ночью мне показалось… если наш враг и впрямь Йезу… О Господи! – В попытке сохранить самообладание Таррант прислонился спиной к валуну. Может быть, на него нахлынули воспоминания? – У нас не было ни малейшего шанса, и вы сами прекрасно понимали это. Против одного из представителей этого клана – ни малейшего. Ни малейшего шанса против демона, который может заставить наши собственные чувства работать против нас. – Он сделал глубокий вдох, потом медленно заговорил: – Вот мне и показалось…

И вновь наступило молчание. Вдалеке шумел прибой – и в этом шуме слышалось предостережение о грядущей буре. Вот только разыграется ли она здесь или пройдет стороной?

– Ничего хорошего, – прошептал Таррант. И сразу же повторил: – Ничего хорошего.

– О чем это вы?

Таррант покачал головой. В небе над океаном мелькнула молния.

– Я не сомневался в том, что могу справиться в открытом бою с любым демоном… Но Йезу… Это все меняет.

– То, что вы говорите, на самом деле означает, что нам нужна эта девочка.

Медленно и тщательно взвешивая каждое слово, Таррант ответил:

– Ее дар Видения чрезвычаен и, судя по всему, проникает сквозь иллюзию, созданную Йезу. Мне кажется, что если мы не собираемся отказаться от задуманного, то из этого дара можно извлечь определенную пользу.

– Ну так что же? – нажал на него Дэмьен. Слишком уж уклончиво изъяснялся Охотник. – Едет она или нет?

– Если вы на этом настаиваете, – прошептал Владетель.

И это было так непохоже на Охотника, что Дэмьен умолк и пораженно уставился на него. Удивляясь тому, что подобный поворот разговора позволил ему обойтись без гнева и без угроз. Удивляясь и возникшему у него – и не совсем приятному – чувству: правила, по которым ведется игра, самым решительным образом меняются, причем никто не удосужился объяснить ему, каковы новые. И с каких пор они введены в действие.

– Вам решать, преподобный Райс. – И вновь в небе вспыхнула молния. – Это ваша экспедиция, ваша миссия… Так что сами и решайте.

Над морем загрохотал гром.

– Ладно, – решился Дэмьен. – Мы возьмем ее. А если она действительно прибегает к приливной Фэа, то не исключено, что Хессет сумеет научить ее управлять этой энергией.

– Ракхи не предпринимают Творений в интересах людей, – напомнил Таррант. – Иначе нам могла бы помочь сама Хессет – и тогда надобность в девочке отпала бы. Насколько я припоминаю, равнинные ракхи используют Творения только ради себя или себе подобных.

Дэмьен вспомнил о том, как ластится девочка к Хессет и как та отвечает ей любовью и лаской.

– Почему-то мне кажется, что с этим проблем не будет.

Вспыхнула новая молния. Дэмьен мысленно сосчитал до восьми – и ударил гром. Гроза приближалась.

– Я рассказал вам, где найти Рана Москована, – предпочел уйти от темы Охотник. – И я могу обещать приличные шансы, что он возьмется помочь нам, а взявшись помочь, не донесет. Но не более того.

– А время, которое вы указали, действует только на нынешнюю ночь?

– На нынешнюю или на завтрашнюю. Выбор за вами. После этого он выйдет в море.

Выйдет в море – то есть отправится на юг. На территорию противника.

– Два дня, – пробормотал Дэмьен. Впрочем, ему тоже казалось, что он и так уже слишком задержался в этой чертовой гостинице. Посмотрев на Тарранта, он задал последний волнующий его вопрос: – А вы?

– Выбор за вами, преподобный Райс.

Священник вздохнул:

– Знаете, когда вы злились, с вами было куда проще иметь дело.

Ему показалось, будто Охотник улыбнулся.

– Пора бы вам домой, преподобный. Будет дождь – да еще какой!

И словно в подтверждение его слов зигзаг молнии рассек небо. И гром раздался практически сразу же.

– Джеральд…

Удивленный непривычным обращением, Охотник посмотрел на Дэмьена сверху вниз.

Священнику с превеликим трудом дались слова, но произнести их было необходимо:

– Если вы действительно думаете, что мы не можем одержать победу… если вы полагаете, что у нас нет никаких шансов… то скажите мне. Скажите прямо.

– И что тогда? Вы капитулируете и отправитесь восвояси?

– Я прибыл сюда рискнуть жизнью ради победы. А не лишиться ее в ходе самоубийственной авантюры. От этого никому не будет проку. – Дэмьен сделал паузу, дав Охотнику возможность возразить, а затем добавил: – Мне может не нравиться то, как вы живете, но я ценю ваши суждения. И вам об этом известно. И если вы скажете, что у нас нет шансов, что у нас нет ни малейшего шанса, я продумаю нашу миссию заново.

– И повернете обратно?

– Ну, знаете… – Дэмьен закашлялся. – Сформулируем это так: я попробую найти иной способ атаковать врага.

Молчание.

– Ну, так что же?

– Шанс есть, – прошептал Охотник. – Зыбкий, но есть. И присутствие девочки при всех связанных с этим осложнениях может застигнуть врага врасплох. Хотя кому это в конечном счете пойдет на пользу, покажет только время.

Дэмьен почувствовал, как что-то (и конечно же это был страх) отпускает его. Впервые за несколько долгих минут он позволил себе сделать глубокий вдох.

– Что ж, этого достаточно. – Интересно, почему столь туманная оценка шансов принесла ему такое невероятное облегчение? – Благодарю вас.

Холодная капля упала на голову, другая – на руку. Частая дробь дождя близилась, шум накатывался со стороны моря.