Страница 35 из 54
— Вы тоже, Ирен, — выразительно произнес инспектор.
Она пожала плечами и направилась за Керком и Джози. Но в очертании ее красивой спины чувствовалось что-то беспокойное, словно она боялась удара сзади. Сержант Вели последовал за ней.
— Какая муха укусила этого юнца? — пробормотал инспектор, проводив их взглядом.
Эллери вздрогнул.
— Что? А, ты о Керке. — Он достал сигарету и чиркнул спичкой. — Это очень любопытно. Кажется, я вижу какой-то проблеск. Совсем слабый проблеск… Вот и они.
В комнату вошли не два, а три человека. Сержант Вели негодующе ввалился следом.
— Этот Макгауэн лезет на рожон, — прорычал он. — Мне его вышвырнуть отсюда, инспектор?
— Думаю, вам не стоит этого делать, сержант, — ответил вместо отца Эллери, с улыбкой глядя на огромную фигуру Макгауэна.
— Если он так хочет неприятностей, — пробурчал инспектор, — мы ему их устроим. Послушайте, мисс…
Хрупкая Марселла Керк, затаив дыхание, стояла между своим fiancè[17] и отцом, который тяжело оперся на ее руку. Сморщенное тело старика, казалось, обвисло на его костях, а сам он выглядел необычно тихим и лишенным своей воинственности. В его взгляде чувствовалось что-то скрытное.
Макгауэн сдержанно заметил:
— Давайте без шума, инспектор. Моя невеста очень чувствительная молодая дама. Да я и сам вряд ли вынесу, если вы станете на нас давить. Что вам еще нужно — если не считать того, что вы уже испортили нам абсолютно невинный вечер с коктейлем?
— Я бы попросил вас, мистер Макгауэн…
Доктор Керк заскрипел:
— Что вы сделали с Дональдом, черт вас возьми?
— У него был такой вид… — прошептала Марселла.
— Здесь я задаю вопросы, — сурово возразил инспектор. — Доктор Керк, недавно вы заявили, что украденные у вас книги нашлись. Это верно?
— Ну и что? — надтреснутым голосом спросил ученый.
— Так они нашлись или нет?
— Разумеется. Я уже сказал, что не хочу поднимать никакого шума. Раз книги у меня, остальное не важно. — Он рассеянно погладил голую руку дочери своей костлявой ладонью. — А что, вы нашли человека, который их… взял?
— Без проблем.
Марселла Керк вздохнула. Ее бледность подчеркивали лихорадочно пылавшие губы.
Макгауэн открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал и перевел взгляд с невесты на лицо будущего тестя. По его смуглой коже тоже разлилась бледность; он прикусил губу и крепче сжал руку Марселлы.
— Если позволите, — пробормотал Эллери. Три пары испуганных глаз уставились на него. — Я думаю, мы все здесь взрослые и разумные люди. Мисс Керк, прежде всего позвольте заметить, что я не питаю к вам ничего, кроме глубокого и искреннего восхищения.
Ее глаза сузились, и она покачнулась на ногах.
— Что это значит? — грубо спросил Макгауэн.
— Ваша невеста, Макгауэн, умная и смелая девушка. Я легко могу проследить нить ее рассуждений… Ей без конца твердили о странных обстоятельствах этого преступления наоборот. Она мгновенно представила себе своего отца — вас, доктор, — сидящим над своими… — Эллери сделал паузу, — над своими иудейскими книгами. Книгами, написанными на языке, чьим отличительным свойством, как ей было известно, является то, что они написаны наоборот. Поэтому…
— Я украла их, — проговорила она, подавив всхлип. — Я так боялась…
Лицо доктора Керка странно изменилось.
— Марселла, девочка моя, — пробормотал он нежным голосом. Потом сжал ее руку и выпрямился в кресле.
— Однако вы забыли, мисс Керк, — продолжал Эллери, — что и китайский язык, на котором написаны многие манускрипты в библиотеке вашего отца, тоже является, так сказать, языком наоборот. Не правда ли?
— Китайский? — прошептала она, широко открыв глаза.
— Я так и думал. Папа, нам больше нет необходимости углубляться в это дело. Это была целиком моя вина. Совершенно естественно, что мои размышления вслух по поводу обратного характера убийства вызвали такую реакцию у мисс Керк. Теперь, когда все выяснилось, я думаю, нам лучше поскорее позабыть об этом.
— Но на иврите действительно пишут наоборот…
— Увы, — вздохнул Эллери. — Просто неудачное совладение. Я понятия не имею, зачем кому-то понадобилось похищать эти книги. Разве я сторож брату моему? — Эллери улыбнулся Марселле и Макгауэну. — Идите и больше не грешите.
— Ладно-ладно, — проворчал инспектор. — Выпусти их, Томас.
Сержант отступил в сторону, и все трое тихо вышли из комнаты — включая Макгауэна, явно затаившего какую-то мысль.
— Пока мы здесь, — пробормотал инспектор, — я хочу выяснить еще одну вещь.
— Что на этот раз? — поинтересовался Эллери.
— Насчет этого парня, Феликса Берна. Томас…
— Берна? — Глаза Эллери сузились. — А при чем тут Берн?
— Мы проследили за его перемещениями в день убийства. Есть один момент… Томас, приведи сюда мистера Берна и еще ту заграничную даму, которая была с ним, когда мы пришли. Если моя догадка верна, она с этим как-то связана.
— С чем? — быстро спросил Эллери, когда Томас вразвалку вышел из гостиной.
Инспектор пожал плечами:
— Это я как раз и хочу узнать.
Берн был очень пьян. Он ввалился в комнату с воспаленными глазами и едкой усмешкой на лице. Женщина, вошедшая вместе с ним, выглядела испуганной. Это была высокая брюнетка с гибким телом, в котором ключом била жизнь. Она прижалась своей полной грудью к черному рукаву Берна, словно боялась выпустить его из рук.
— Ну? — спросил Берн, насмешливо скривив тонкие губы. — Что у нас сегодня вечером — сьямбок,[18] бастинадо[19] или прокрустово ложе?
— Добрый вечер, мистер Берн, — поздоровался Эллери. — Когда работаешь детективом, всегда расширяешь свой кругозор. Приятно иметь дело с такими культурными людьми. Сьямбок, вы сказали? Похоже на что-то африканское. Что это такое?
— Хлыст из кожи носорога, — объяснил Берн все с той же пьяной ухмылкой, — и если бы мы с вами оказались в южноафриканском вельде, дорогой мой Квин, я бы с удовольствием дал бы вам отведать этого хлыста. Вы мне чертовски не нравитесь. Не помню, что бы я еще к кому-то испытывал такое же отвращение, как к вам. Идите к черту!.. А, и вы здесь, наш маленький Люцифер, — обернулся он к инспектору Квину. — Что на этот раз? Говорите, да поскорее! Я не собираюсь весь вечер выслушивать ваши идиотские вопросы.
— Идиотские вопросы, говоришь? — пробурчал инспектор. — Еще одна такая выходка, умник, и тобой займется мой сержант, а уж что он сделает с твоей физиономией, предоставляю судить твоему воображению. — Он развернулся к женщине. — Так, теперь вы. Как ваше имя?
Она еще теснее прижалась к издателю и посмотрела на него с детской доверчивостью. Берн насмешливо протянул:
— Скажи же им, моя милая. Он только с виду злой, а на самом деле безобидный…
— Меня… я… — с трудом произнесла женщина, — Лукреция Риццо. — Она говорила с сильным итальянским акцентом.
— Откуда вы приехали?
— Италия. Мой дом… есть… Флоренция.
— Флоренция? — пробормотал Эллери. — Наконец-то я вижу одну из женщин, которые вдохновляли великого Боттичелли. Вы прелестны, донна, и приехали из чудесного города.
Женщина бросила на него долгий взгляд, в котором не было ничего общего со страхом, наполнявшим его еще минуту назад. Но она ничего не сказала и только крепче вцепилась в руку Берна.
— У меня нет времени на болтовню, — рявкнул инспектор Квин. — Как давно вы приехали в Нью-Йорк, синьора?
Она снова взглянула на Берна, и тот кивнул.
— Думаю… неделю назад, — ответила она, мягко и нежно округляя звонкие согласные.
— Что это за вопрос? — вмешался Берн. — Хотите повесить на синьорину Риццо ваше пресловутое обвинение в убийстве? Смею заметить, что вы или слишком поспешны в своих выводах, или не знаете даже азов итальянского языка. Моя подруга Лукреция не замужем.
17
Жених (фр).
18
Сьямбок — южноафриканская ременная плеть, используемая, в частности, как орудие наказания.
19
Бастинадо — палочные удары.